«Зал может выпотрошить»: Юрий Стоянов вспомнил свои самые «жуткие» концерты
Помимо съемок в передаче «Городок» Юрий Стоянов и Илья Олейников часто давали юмористические концерты для самой разнообразной публики. Рассказывая о поглощающей энергию аудитории в интервью Светлане Бондарчук Юрий Стоянов вспомнил три самых сложных выступления.
«Когда у меня спрашивают, забирает ли зал много сил, я говорю: «Если зал забирает много сил, это проблема в профессии. Зал должен давать». Но бывает зал, который может выпотрошить. Редко, но бывает. У нас было несколько жутких концертов. Например, в 90-е годы было такое руководство Волжского автомобильного завода. И нам говорят: «Будете играть для руководства». Я это слово как-то всерьез не воспринял. Спрашиваю: «Какой зал?» Мне говорят: «Ну, мест пятьсот». Ну, прекрасный зал. Выходим мы на сцену и в зале я вижу генерального директора и трех топ-менеджеров. Все. Четыре человека. И мы полтора часа играем юмористический концерт. В зале ни одного смешка. Ни одного хлопка. Это вот когда ты говоришь себе: «Мама, роди меня обратно».
Или ты выходишь на сцену, тебе говорят: «Вы только не волнуйтесь, это ресторан, но это очень интеллигентная атмосфера». Вот когда меня начинают долго предупреждать, я чувствую, что какая-то лажа. Будет подвох. Потому что они читают в моих глазах вопрос и говорят: «Ну это просто слово - ресторан». Никто не будет есть, еды не будет на столах вообще, официанты не будут ходить и кофе-машины не будут работать. Приходим в ресторан, идем какими-то коридорами. И останавливаемся перед занавесочкой. И встречает нас наш музыкант и говорит: «Значит, Юрий Николаевич. Ничему не удивляйтесь. Там, в принципе, можно отработать. В принципе. Если закрыть глаза. Колоночки я поставил, сам я буду за занавеской». Открывается эта занавесочка, а там кабинет маленький. И сидят на полу, на узбекском ковре (это восточный ресторан) четыре ребенка. Это день рождения. Старшему 9, второму 8 и двоим по 6 лет. Илюша мой [разразился матом]. Я говорю: «Спокойно, работаем. Давай сядем с ними». Сели. Я говорю: «Ребят, а где мама и папа?» Они, говорят: «Там. Мы сказали, чтоб их не было». Я говорю: «А зачем вы хотели, чтоб мы выступили?» «А мы очень любим вашу передачу, как вы там балуетесь». И мне так понравилось это слово, что мы балуемся. Мы сели и этот мальчик 9-летний говорит: «Вы, пожалуйста, угощайтесь, вы, наверное, голодные». Мы положили плов. Илюшу уговаривать не надо, он начал жрать. Сразу. Я говорю: «Ну, что вам рассказать?» И мы стали то, что называется, гнать. Это такой стендап с горя. Я им рассказал, каким я был маленьким, как я хотел стать артистом. Илюха покушал, я им все рассказал, мы поклонились и ровно через час ушли. И я когда пошел переодеваться - я не мог снять рубаху. Рубаха, пиджак - все было абсолютно мокрое от пота. Я говорю: «Ну, Илюх, как тебе концерт?» Он говорит: «Плов был ломовой».
Помню, кланяемся мы в поселке под Пермью. Жуткий концерт совершенно, жутчайший. Я только помню одно: весь зал в семечной шелухе, которая иногда долетала до сцены. Мы сыграли, я кланяюсь и говорю: «Господи, как стыдно, как же стыдно». А он тоже кланяется и говорит: «Все нормально, Юрик. Ты здесь на один день, а они на всю жизнь».
