Война не очень располагает людей ходить на концерты
Влащенко: Сегодня с нами музыкант, известный исполнитель Дмитрий Шуров. Здравствуйте. Вы из Винницы? Шуров: Да.
- По нынешним временам это большая удача. Сейчас всех, кто из Винницы, куда-нибудь назначают.
- Не дай бог. Я от жизни прошу одного - чтобы меня никуда не назначали.
- А если бы вам предложили стать министром культуры? Вы бы пошли?
- Не пошел бы. Может быть, когда-нибудь это и будет интересно. А Винница еще до того момента, как в Киеве все стали "винницкими", стала подниматься. Мне, как человеку, который туда постоянно приезжает, это явно видно. Но мне очень хочется еще поработать по профессии. Моя профессия - музыка, я занимаюсь этим с четырех лет, и это до сих пор приносит мне удовольствие.
- А как вы считаете, эти волны политиков, из разных городов, для демократической страны - это нормально, или это византийщина?
- Я не считаю, что это нормально. Это как с квотами. Просто принятие какого-то количества - это абсолютно неконструктивно. Везде должны быть какие-то качественные грани. Как в эфире должна быть вся музыка, так и с политиками: они должны быть отовсюду, в какой-то равномерной степени. Если у руля стоит куча народа из одного города, мне это, как минимум, очень подозрительно.
- У нас рок-музыкант из Польши стал главой "Укрзализныци". Можно ли совместить реформирование такого гиганта с концертной деятельностью?
- Я себе это не представляю. Это невозможно совмещать. Можно совмещать хорошее продюссирование и крутое авторство, как это успешно делает Вакарчук. Можно бизнес совмещать и исполнительскую деятельность. Но если ты уходишь в политику, или в исполнительную власть - ты переходишь на иную планету. Но, наверняка, есть люди, которые это могут.
- У нас экс-министр культуры ведет программу на телеканале. Вы никогда не смотрели программу Кириленко?
- Нет, не довелось. Я очень с опаской отношусь к людям, которые не выполняют каких-то обещаний, договоренностей, которые опаздывают на встречи и не перезванивают.
- А вы должны были встретиться?
- Мне несколько раз звонили из министерства и говорили: "Вам сейчас перезвонят, нужна встреча". И все время потом не перезванивали и не назначали. Я, конечно, не Элвис, я прекрасно это понимаю и знаю свое место, но даже на каком-то примитивном уровне, связанном с координацией концертов, интервью - у меня такого не происходит. А вот с политиками почему-то случается.
- Каждый следующий созыв политиков все более необязателен. Как вы себя воспринимаете - вы социопат, или вы открытый человек?
- Я вообще себя воспринимаю не очень хорошо. С трудом воспринимаю свой голос, свое изображение в зеркале, поэтому стараюсь смотреть туда как можно реже. Я не очень люблю общество людей и стараюсь его, по возможности, избегать. Но при этом я очень люблю человечество в целом. Мне нравится наша планета, существование человека в ней. И я очень люблю свою профессию - заниматься музыкой. Когда я еду во Львов, или в Тернополь, я знаю, что у меня там состоится встреча с фанами, которая продлится 2-3 часа. Все это время я буду что-то подписывать абсолютно незнакомым людям, со всеми фотографироваться. Это часть моей профессии, и эти люди, которые приходят на мои концерты, являются моими патронами. Я понимаю, что я всем этим людям обязан, как минимум, своим хорошим настроением, человечностью и открытостью. Поэтому приходится себя иногда заставлять, но с возрастом это становится делать все легче и легче. Я думаю, каждый социопат, по мере раскрытия своих творческих потенциалов, становится все меньшим социопатом.
- Где вы чувствуете свое место в украинском шоу бизнесе? Как вы чувствуете своих слушателей?
- На самом деле, какой-то шоу бизнес у нас есть. Можно взять певицу, хорошо выглядящую, вложить в нее какое-то количество денег, и к концу года их вернуть. И кому это интересно делать - они это и делают. Я не принадлежу к подобным рынкам. В этом плане я простое, понятное звено: я пишу музыку, я издаю ее, в силу своих возможностей - люди ее слушают. У меня покупают музыку, и для себя я ее пишу, и издаются у нас альбомы, и когда печатается диск, за пару дней продается первый тираж, что в наше время немного странно. Это говорит о том, что есть люди, для которых это не просто диск. Это возможность быть вместе с музыкантом в одной плоскости. И на этом все и держится. Это основная фан-база, которая в свое время сформировалась, которая растет и расширяется. И я целиком и полностью завишу от них. Я не завишу от каналов, от радиостанций, но при этом я с ними сотрудничаю и работаю.
- Т. е. никакого продюсиринга у вас нет?
- Да, сейчас я абсолютно не завишу ни от кого, и вкладываю столько, сколько я считаю нужным, исходя из того, что я зарабатываю. Но на начальной стадии мне помогли. Была компания "Музыка для масс", которая занимается группой "Бумбокс". Все началось с дружбы, мы сделали с Андреем Хлывнюком песню "Этажи", у нас был общий менеджмент, мы вместе двигали проект какое-то время. Но этот этап закончился, и я работаю над всем сам. Шоу-бизнес - это когда вы строите какой-то долгоиграющий план, как в случае с Джамалой, которая победила на Евровидении. Есть какая-то пятилетняя история, и многие вещи в этом не выглядят случайными именно потому, что очень грамотный менеджмент. Но события 13-14 года у меня отбили всякую охоту заниматься таким дальним планированием. Поэтому сейчас я занимаюсь музыкой и ее донесением сегодня, здесь, сейчас. Собственно, пока получается.
- А как события 13-14 года изменили рынок?
- Во-первых, война - это очень плохо. Это не очень располагает людей ходить на концерты. Есть и наоборот, но, чем восточнее, тем это "наоборот" - оно слабее. Сейчас эта ситуация потихонечку меняется. Наверное, люди уже привыкли к тому, что это есть и ничего с этим не поделаешь. Но в 14-ом году просто лег весь концертный рынок. Честно говоря, и играть особенно не хотелось, и писать музыку не хотелось многим людям. Все было поставлено на паузу. Но сейчас, мне кажется, такой важный момент, что любая группа, которая сейчас появляется на украинском пространстве, имеет, конечно, больше шансов, чем в 12-13-ом году, потому что есть рынок, который нужно просто занимать. Я не понимаю молодых артистов, которые подходят и спрашивают: "Что делать?" Сейчас все четко и понятно: просто нужно делать. Нужно записывать, издавать, доносить, организовывать туры самим. Надо просто показывать это людям. Но, конечно же, на какой-то стадии все это не будет иметь никакого смысла, если не подрастут в этот период какие-то грамотные менеджеры. Которые потом займутся вот этим планированием на год, на два, на три. Потому что только стабильное движение дает в нашей стране результат.
- Сейчас все это хаотично развивается. Кто-то же должен этим заниматься все-таки?
- Конечно. И потом все к нему подтянутся. Просто это требует строительства довольно большой структуры.
- Когда вы пишете музыку, как вы видите "своих" людей, тех, для кого вы пишете?
- Я не пишу для кого-то. Это бывает, когда ты пишешь музыку к кино и погружаешь себя в какой-то контекст. Но когда ты занимаешься своим артистическим материалом, только на стадии записи и доработки начинаешь думать об этом. В момент написания песни нет времени об этом думать: вдруг прилетают строчки, ты их фиксируешь, и только потом начинаешь разбираться, что это такое. Я слишком субъективное звено. Если я буду сидеть и думать, для кого я пишу и что я пишу, от этого будет только хуже. Мое дело - словить, придать форму и отдать. А они пусть уж сами разбираются. Но, конечно, у меня есть какое-то идеалистическое представление о том, что за аудитория. Я вижу открытых молодых людей, 18-30 лет, которые в жизни чего-то ищут, понимая, что смысл жизни в поиске смысла жизни, которых цепляют какие-то эмоциональные вещи, которые я хочу им сказать. И, фактически, они все мои друзья.
- Музыка к кино - это интересная история? Это дополнительный ресурс для музыканта - снимать клипы, как маленькие музыкальные фильмы?
- Кино всегда помогало музыке - это другой взгляд. "Брат-2" вывел в люди много музыкальных групп, которые до сих пор успешно гастролируют. Клипы, как история, мне очень нравятся, это очень интересно. Но это не значит, что все люди это поймут.
- А когда вы работаете в кино, для вас опора там история, которую вам дают, или вы хотите историю опереть на музыку, которую вы напишете?
- По-разному. Для меня очень важен контакт с режиссером. Насколько мы с ним друг друга чувствуем. Но если я понимаю, что этот человек мудак, и мне с ним в одной комнате находиться неприятно, то уже неважно, какая история.
- Когда и почему наступает время для расставаний у творческих людей?
- Меня, вообще, прошлое интересует в гораздо меньшей степени, чем настоящее и будущее. Сейчас у нас нет никаких ни дружеских, ни деловых, ни творческих отношений с людьми, с которыми я раньше работал. Возможно, они будут, но сегодня их нет. Есть альбомы, есть музыка.
- У вас есть еще и работа с театром. Какой опыт для вас интересней - кино или театр?
- Я с театром работал только один раз - с "Современником". Это было очень интересно, это был уникальный опыт в моей жизни. Спектакль "Золушка" вышел в 14-ом году, но в ходе работы, которая длилась год, я познакомился практически со всем театром, окунулся в эту атмосферу, испытал все ее негативные и позитивные моменты. Когда начались события на востоке, проводил лекции в буфете "Современника" на тему, что "мы не эти, а вы не те". Это был, вообще, уникальный год в моей жизни. А с творческой точки зрения театр это совсем не кино. В театре каждый раз по-новому.
- Почему у нас не приживается музыкальный театр, мюзиклы?
- Очень маленький процент аудитории, который, вообще, может воспринимать что-то новое. Есть привычка, что об этом должны какие-то люди сказать, что это хорошо - и после этого ты начинаешь в это верить. Это касается и музыки тоже. Нет традиции, и нет постоянных стабильных денег. Во всем нужна стабильность. Артист не может выпустить одну песню, взлететь и пропасть куда-то. Так и театру нужны каждый месяц какие-то постановки, чтобы люди приучились. Но это должно и какие-то деньги приносить. Есть люди с сумасшедшим энтузиазмом, но это не может длиться вечно: все должны платить по счетам. Музтеатр - это очень дорогая история. Крутая постановка - это многомиллионная история. Как правило, если делается серьезный спектакль, крупная постановка, то есть расчет, что она будет идти хотя бы лет десять. Но где эта аудитория в Украине, которая будет раз за разом ходить на одну и ту же постановку?
- А почему у нас не может быть такой аудитории?
- Все у нас может быть, но не сейчас. И думаю, что не скоро.
- Будет продвижение на Запад нашей музыки?
- Сейчас есть большой интерес и сейчас это нужно делать. Все группы, которые поют на английском (ни на украинском, и ни на русском), им надо поднапрячься и сделать это. Исторически есть "берлинская стена" и ничего вы с ней не сделаете. Наш рынок очень обособлен и отделен.
- Но постсоветский рынок же слушает английскую музыку?
- Очень плохо слушает и мало.
- Вашему сыну 12 лет. В этом возрасте дети начинают дрейфовать от родителей. Вы к этому готовы?
- Нет, я к этому не готов. Аудитория, частью которой является мой сын, вообще другое поколение. Это люди, которые рождены в интернете, и очень трудно пока сказать, какими они будут, когда вырастут. Но мы пытаемся все вместе этот важный момент пройти.
- Ваш вопрос?
- Как вы думаете, за что убили Кеннеди?
- Все в этом мире существует по определенным законам. И когда человек говорит "нет" этим законам, неважно каким, у него всегда возникает риск быть убитым стаей. Спасибо вам. 112.ua
