Немецкий юрист: Военнопленного из РФ не стоило показывать по украинскому ТВ
Юрист-международник Райнхард Меркель объяснил DW, почему интервью с предполагаемым российским солдатом-контрактником Виктором Агеевым не следовало давать в эфир украинского ТВ.Виктор Агеев - не первый россиянин, которого задержали на востоке Украины и обвинили в том, что он является кадровым российским военнослужащим и участвует в конфликте в Донбассе. Он - первый задержанный за долгое время. Интерес к этой истории подогрело интервью, показанное на украинском канале "1+1", в котором Агеев сделал ряд признательных показаний.
Судя по тем доступным сведениям, Агеева с правовой точки зрения можно считать военнопленным, заявил в интервью DW известный немецкий юрист, профессор права из Гамбургского университета Райнхард Меркель (Reinhard Merkel). Оставляя в стороне этическую сторону разговора между журналистами и пленным участником боевых действий, Меркель объяснил, почему такие интервью, по его мнению, брать не следует.
DW: На прошлой неделе на востоке Украины после вооруженного столкновения, по данным украинских властей, был задержан гражданин России, 22-летний Виктор Агеев. Сам он сказал, что является солдатом-контрактником. Минобороны РФ это отрицает. Какой у Агеева статус с точки зрения международного права?
Райнхард Меркель: Третья Женевская конвенция связывает статус военнопленного не с тем, является ли тот же задержанный формально солдатом-контрактником российской армии, а с тем, участвоввал ли он в вооруженных столкновениях. Даже повстанцы или участники партизанской войны, которые не являются частью регулярной армии, могут считаться военнопленными, если задействованы в вооруженном конфликте. Предпосылкой выступает членство в подразделении, где есть, в широком смысле, командир и подчиненные.
У военнопленного - особый статус, он - не просто обвиняемый в совершении уголовного преступления или предполагаемый террорист. У Агеева должно быть право требовать в суде уточнить его статус. Правда, украинские власти заинтересованы в том, чтобы утверждать, что это не военный конфликт, а действия уголовников и террористов. Заметим, между прочим, что современные войны уже давно никто не объявляет. Большинство вооруженных столкновений сейчас имеют характер скорее гражданских войн.
- Но ведь официально войны между Украиной и Россией действительно нет, никто ее не объявлял... Как тогда с точки зрения международного права квалифицировать этот конфликт?
- Это вооруженный конфликт. Международное право, начиная с Женевской конвенции 1949 года, использует уже не термин "война", а именно "вооруженный конфликт". Признаки налицо: использование тяжелых вооружений, наличие вооруженных подразделений под командованием. Говорить, что это мародерствующие банды или террористические группировки, - не в полномочиях украинских властей. Возможно, не всегда в этом конфликте участвуют солдаты классического образца, но они пользуются оружием открыто, а не так, как террористы, которые тайно подкладывают какие-то бомбы или взрываются с ними вместе.
Следовательно, к этому конфликту применимы все нормы международного права. Это, с моей точки зрения, внутренний конфликт, раньше мы бы сказали - гражданская война, но в нем, очевидно, принимает участие российская сторона, так что у него есть международный аспект.
- Имеется ли разница для определения статуса участника конфликта между тем, пойман человек с оружием или без?
- Разница есть. Статус военнопленного может иметь только тот, кого международное право называет бойцом: это лицо, открыто носящее и использующее оружие в вооруженном конфликте. Если, как было в случае с задержанием якобы российского полковника, оружия нет, то необходимо доказывать, что это лицо участвовало в вооруженном конфликте, в том числе, например, в роли разведчика. Если такие улики отсутствуют, тогда его могут судить только согласно Уголовному кодексу (как гражданское лицо. - Ред.), если имеются обоснованные обвинения в его адрес.
- Российские власти после задержаний предполагаемых военнослужащих армии РФ на украинской территории отвечали, что задержанные находились в отпуске либо уже не служат и являются резервистами. Это меняет их статус?
- Это никак не влияет на статус таких людей с точки зрения международного права: их статус определяется тем, чем фактически они там занимаются. Они могут быть даже в гражданской одежде, но все равно являются участниками боевых действий.
- У Виктора Агеева украинские журналисты взяли интервью и выпустили его в телеэфир. Не говоря об этической стороне такого разговора, является ли данный шаг проблематичным с правовой точки зрения?
- Ответить не так просто. По идее, разговор с таким человеком, проведенный без принуждения, можно свободно публиковать. Но тут очень легко перейти чувствительную границу: международные правила обращения с военнопленными запрещают выставлять их на посмешище, в том числе с помощью СМИ, когда в ход идут самооговор и прочие действия, которые посягают на человеческое достоинство военнопленного. А мы исходим из того, что у этого человека должен быть именно такой статус.
К унижению достоинства относится принуждение к самооговору. Мы, конечно, не знаем, оказывали ли на него давление и какое: оно могло быть "позитивным": ты все расскажешь, и с тобой будут лучше обращаться. Так что подобные высказывания в эфире всегда вызывают подозрения.
