Светлана Алексиевич получила Нобелевскую премию. Биография писательницы
Нобелевский комитет присудил премию по литературе уроженке Украины Светлане Алексиевич. Она стала седьмым нобелевским лауреатом, родившимся на территории нашей страны.
Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года в Ивано-Франковске (на тот момент назывался Станислав). После демобилизации отца (по национальности белорус, мать – украинка) из армии, семья перебралась на его родину в Беларусь и школу Алексиевич заканчивала уже в селе Копаткевичи Гомельской области. Оба родителя работали учителями в сельской школе.
В 1972 году Алексиевич окончила факультет журналистики Белорусского государственного университета, после чего работала школьным учителем истории и немецкого языка, а также журналистом в местной прессе. С 1983 года – член союза писателей СССР. С начала 2000-х годов проживала в нескольких странах Европы (Франция, Германия, Италия), на данный момент живет в Беларуси.
Своим главным учителем в профессии сама Алексиевич называет белорусского писателя Алеся Адамовича и его книги "Я из огненной деревни" и "Блокадная книга", который характеризовал свои книги как повествование народа о самом себе или романами-свидетельствами.
"На меня очень повлияла первая книга Адамовича, написанная вместе с двумя белорусскими писателями - Брылем и Колесником - "Я из огненной деревни". Я была еще студенткой, когда прочла ее, и она произвела на меня очень сильное впечатление. Я как бы сразу поняла: да, я так же слышу мир - так устроено мое ухо, так же его вижу - так устроен мой глаз. Окончив факультет журналистики, я долго искала себя, пробовала: писала о художниках, о науке, занималась чистой журналистикой. И все у меня получалось, даже учительство, поскольку я потомственный учитель. Но когда я прочла ту книгу, я поняла: все, что есть во мне, нужно для этого жанра: в нем нужно быть немножко священником, немножко психиатром, социологом, писателем, если хотите - и актером, и, конечно, журналистом", - говорила сама Алексиевич в одном из интервью.
Главным ее произведением считается роман "У войны не женское лицо", который был написан в 1983 году и два года пролежал на полках в издательстве, поскольку писательницу обвинили в излишнем натурализме и пацифизме, а также развенчании мифа о героической советской женщине. Правда, к этому времени Алексиевич уже заработала стойкий имидж антисоветчицы и диссидента среди коллег. Роман, состоящий из реальных историй женщин, участвовавших в Великой отечественной войне, все же был издан в 1985 году с приходом к власти Михаила Горбачева и началом "перестройки", причем сразу в нескольких изданиях и издательствах с последующими переизданиями. За несколько лет общий тираж книги превысил 2 млн экземпляров. Этот роман стал также первым из последующего авторского цикла "Голоса Утопии" в который вошли книги "Последние свидетели", "Цинковые мальчики", "Чернобыльская молитва" и последний на данный момент роман Алексиевич "Время секонд хэнд", изданный в 2013 году.
Отдельно стоит отметить историю с книгой "Цинковые мальчики", которая повествует о войне в Афганистане. Собирая материал для романа, автор несколько лет ездила по всему СССР, общаясь с родственниками солдат и ими самими, ездила и в Афганистан. Книга повествовала о реальности той войны из первых уст, что шло в разрез с официальной и уже привычной для многих версией об "интернациональном долге". В результате в 1992 году в Минске начался гражданский процесс над книгой и ее автором по инициативе одной из матерей погибших афганцев, однако благодаря активной поддержке, которую оказали Алексиевич интеллектуалы со всего мира, процесс был остановлен – иск был отклонен, еще один иск, от военного-афганца – удовлетворен частично.
Отрывки из книги "У войны не женское лицо":
"Разве я найду такие слова? О том, как я стреляла, я могу рассказать. А о том, как плакала, нет. Это останется невысказанным. Знаю одно: на войне человек становится страшным и непостижимым. Как его понять?
Вы - писательница. Придумайте что-нибудь сами. Что-нибудь красивое. Без вшей и грязи, без блевотины... Без запаха водки и крови... Не такое страшное, как жизнь..."
Анастасия Ивановна Медведкина, рядовая, пулеметчица
"До Варшавы дошла… И все пешочком, пехота, как говорится, пролетариат войны. На брюхе ползли… Не спрашивайте больше меня… Не люблю я книг о войне. О героях… Шли мы больные, кашляющие, не выспавшиеся, грязные, плохо одетые. Часто голодные… Но победили!"
Любовь Ивановна Любчик, командир взвода автоматчиков
"На войне кто о чем мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я об одном загадывала - дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет. Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что всегда на коленках ползешь, да еще под тяжестью раненого. Не верилось, что когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти. Это мечта была!..
Дошла до Берлина. Расписалась на рейхстаге: "Я, Софья Кунцевич, пришла сюда, чтобы убить войну".
Софья Адамовна Кунцевич, старшина, санинструктор стрелковой роты
"Жутко вспомнить, каким кошмарным был первый марш. Я готова была совершить подвиг, но не готова была вместо тридцать пятого носить сорок второй размер. Это так тяжело и так некрасиво! Так некрасиво!
Командир увидел, как я иду, вызвал из строя:
- Смирнова, как ты ходишь строевым? Что, тебя не учили? Почему ты не поднимаешь ноги? Объявляю три наряда вне очереди...
Я ответила:
- Есть, товарищ старший лейтенант, три наряда вне очереди! - повернулась, чтобы идти, и упала. Выпала из ботинок... Ноги были в кровь стерты....
Тогда и выяснилось, что ходить я уже не могла. Ротному сапожнику Паршину дали приказ сшить мне сапоги из старой плащ-палатки, тридцать пятого размера..."
Нонна Александровна Смирнова, рядовая, зенитчица
"Смотрю теперь фильмы о войне: медсестра на передовой, она идет аккуратненькая, чистенькая, не в ватных брюках, а в юбочке, у нее пилоточка на хохолке. Ну, неправда! Разве мы могли вытащить раненого, если бы были такие… Не очень-то в юбочке наползаешь, когда одни мужчины вокруг. А по правде сказать, юбки нам в конце войны только выдали, как нарядные. Тогда же мы получили и трикотаж нижний вместо мужского белья. Не знали, куда деваться от счастья. Гимнастерки расстегивали, чтобы видно было…"
Софья Константиновна Дубнякова, старший сержант, санинструктор
"Глаза закрою, все снова перед собой вижу…
Снаряд попал в склад с боеприпасами, вспыхнул огонь. Солдат стоял рядом, охранял, его опалило. Это уже был черный кусок мяса…. Он только прыгает… Подскакивает на одном месте… А все смотрят из окопчиков, и никто с места не сдвинется, все растерялись. Схватила я простыню, подбежала, накрыла этого солдата и сразу легла на него. Прижала к земле. Земля холодная… Вот так… Он покидался, пока разорвалось сердце, и затих…
А тут снова бой начался… Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на кусочках… На жилах… В кровище весь… Ему нужно срочно отрезать руку, чтобы перевязать. Иначе никак. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: "Скорей, сестра. Я еще повоюю". В горячке…"
Ольга Яковлевна Омельченко, санинструктор стрелковой роты
"Дали мне за мои ордена и медали какие-то такие специальные талоны, чтобы я могла пойти в военторг и купить что-нибудь. Я купила себе сапожки резиновые, тогда самые модные, купила пальто, платье, ботинки. Шинель решила продать. Иду на рынок... Я пришла в летнем, светлом платье... С заколкой в волосах... И что я там увидела? Молодые ребята без рук, без ног... Весь народ воевавший... С орденами, с медалями... У кого руки целые, ложки самодельные продает. Женские бюстгальтеры, трусики. А другой... Без рук, без ног... Сидит и слезами умывается. Копеечку просит... Никаких инвалидных колясок у них не было, они ездили на самодельных досках, толкая их руками, у кого они были. Пьяные. Пели "Позабыт, позаброшен". Вот такие сцены... Я ушла, я не продала свою шинель. И сколько я жила в Москве, лет пять, наверное, я не могла ходить на рынок. Я боялась, что кто-нибудь из этих калек меня узнает и крикнет: "Зачем ты меня тогда из-под огня вытащила? Зачем спасла?" Я вспоминала одного молодого лейтенанта... У него ноги... Одна отрезана осколком, другая еще на чем-то висела... Я его перевязывала... Под бомбами... А он кричал мне: "Не тяни! Добей!! Добей... Я тебе приказываю..." Понимаете? И вот я все время боялась встретить этого лейтенанта..."
Зинаида Васильевна Корж, санинструктор кавалерийского эскадрона
"Люди не хотели умирать… Мы на каждый стон отзывались, на каждый крик. Меня один раненый, как почувствовал, что умирает, вот так за плечо обхватил, обнял и не отпускает. Ему казалось, что если кто-то возле него рядом, если сестра рядом, то от него жизнь не уйдет. Он просил: "Еще бы пять минуток пожить. Еще бы две минутки…" Одни умирали неслышно, потихоньку, другие кричали: "Не хочу умирать!" Ругались: мать твою… Один вдруг запел… Запел молдавскую песню… Человек умирает, но все равно не думает, не верит, что он умирает. А ты видишь, как из-под волос идет желтый-желтый цвет, как тень сначала движется по лицу, потом под одежду… Он лежит мертвый, и на лице какое-то удивление, будто он лежит и думает: как это я умер? Неужели я умер
