Мухиддин Кабири: ЕС скоро увидит таджикский "список Магнитского"
Властям Таджикистана более понятен язык санкций, нежели дипломатии, уверен лидер оппозиции Мухиддин Кабири. В интервью DW он объясняет, как намерен использовать это обстоятельство.В Верховном суде Таджикистана началось рассмотрение уголовного дела Мухиддина Кабири, руководителя запрещенной в стране Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Сам обвиняемый успел еще до разгрома ПИВТ осенью 2015 года покинуть страну. Несколько партийных функционеров, которые до гонений представляли собой самую заметную оппозиционную силу в легальном политическом поле Таджикистана, были осуждены по обвинению в совершении тяжких преступлений, включая попытку совершения государственного переворота. В интервью DW таджикский оппозиционный политик, находящийся в Европе, рассказал о нынешнем состоянии партии, о планах таджикской оппозиции и об отношении к республике в Евросоюзе.
DW: Господин Кабири, на суде, начавшемся в Таджикистане, вас защищает кто-то из адвокатов, государственных или нанятых вами? И если да, то известно ли, с чем на суд пришла сторона обвинения?
Мухиддин Кабири: Я узнал о начале суда из прессы. И больше мне об этом ничего не известно. Судя по тому, как мои коллеги по партии были до этого осуждены на длительные сроки, и делалось это вообще без адвокатов, которые бы их защищали, и без наблюдателей, скорее всего, суд надо мной проходит по тому же сценарию. У меня нет адвоката там. Судя по словам председателя Верховного суда страны, суд проходит в закрытом режиме.
- Со времени осуждения группы руководителей ПИВТ в Таджикистане прошло около двух лет. За это время международные правозащитные организации в Европе не раз поднимали вопрос о политических преследованиях в Таджикистане, в том числе против ПИВТ. Это как-то повлияло на положение членов ПИВТ, находящихся в тюрьмах?
- Особых изменений в их судьбах нет. Правда, дело моего заместителя, Махмадали Хаита, вместе с делом другого политического заключенного, Зайда Саидова, сейчас находится на рассмотрении комитета по правам человека ООН, и этот вопрос поднимался во время моих встреч в Европарламенте. Но особых продвижений нет, поскольку Таджикистан - достаточно далекое от них государство, и основные международные игроки мало интересуются нашим регионом. Но мы будем продолжать добиваться того, чтобы международное сообщество обратило внимание на ужасные условия содержания политических заключенных в стране, и вообще на то, что в ней происходит.
- Насколько хорошо европейские политики осведомлены о ситуации с ПИВТ в Таджикистане?
- В Европе есть немало людей, которые понимают ситуацию, и они готовы встречаться и обсуждать это с нами. Но не скажу, что легко удается организовать такие встречи, и что они стали регулярными. Проблема в том, что, понимая нашу позицию, сами эти политики признаются: в Европе есть другие приоритеты, чем права человека и демократизация в Центральной Азии. Мы исходим из этой реальной ситуации.
Насколько я знаю, европейцы, когда выстраивают свои приоритеты в Центральной Азии, ставят на первое место безопасность, борьбу с терроризмом и экстремизмом, затем миграцию, торгово-экономические отношения, а уже потом права человека и демократизацию. Кстати, именно в таком порядке эти позиции перечислены в стратегии ЕС по Центральной Азии, которая была принята во время председательства Германии в ЕС в 2007 году. Плюс тут в том, что европейцы об этом говорят в открытую, в отличие от некоторых других стран, которые утверждают, что ставят права человека на первое место, а на деле поступают так же, как и европейцы.
- Но при этом в Европе с тревогой отметили историю командира таджикского ОМОНа, ставшего одним из лидеров "Исламского государства" (ИГ) в Ираке...
- Что касается радикализации, имеющей место в Таджикистане, мы и раньше предупреждали, и сейчас говорим, что подавление любой легальной оппозиции, в том числе умеренной исламской оппозиции, приведет и уже привело к тому, что эту нишу заполняют более радикальные силы. Если до запрета ПИВТ, по данным МВД Таджикистана, в составе различных вооруженных исламистских формирований, включая и ИГИЛ, и "Аль-Каиду", и "Талибан" было всего около 300 таджиков, то сейчас, опять же по данным МВД, их более 2000. Буквально за два года это количество выросло в несколько раз. Что подтверждает наши опасения.
Печально то, что европейцы понимают - нынешняя политика Таджикистана приведет к увеличению числа людей, которые присоединятся к различным террористическим организациям, и вообще к протестным настроениям в стране.
Но продолжают сотрудничать с властями в Душанбе, и стараются дипломатично поднимать острые вопросы. Но местные власти плохо понимают дипломатический язык. Им более понятен язык индивидуальных санкций. Мы против того, чтобы были применены санкции против государства, как, например, против Беларуси или Ирана. Но мы за адресные санкции в отношении чиновников, которые замечены в грубом нарушении прав человека. Они приезжают в Европу, у них там есть счета в банках.
- Насколько мне известно, правозащитники готовят так называемый "список Магнитского" по Узбекистану. Вы готовите подобный список по Таджикистану?
- Во-первых, когда я был в Европарламенте, в других европейских институтах и в национальных парламентах, мы там этот вопрос обсуждали. В этих структурах есть немало сторонников того, что документы такого рода были составлены и официально подняты на различных уровнях. Они эту работу поддерживают и считают такой список самым эффективным механизмом повлиять на ситуацию. Во-вторых, мы готовим этот список и подкрепляем его фактами, аргументами. Думаю, что в ближайшем будущем таджикский "список Магнитского" будет представлен различным европейским и американским государственным и негосударственным институтам.
- В Узбекистане новый президент Шавкат Мирзиеев, развернул реформы широким фронтом. Это как-то подталкивает к реформам и Душанбе?
- То, что сейчас происходит в Узбекистане, повлияет не только на Таджикистан, но и на весь регион. Все ждут результатов реформ Шавката Мирзиеева. Если эти реформы провалятся, то это станет сильным ударом по всему реформаторскому движению в Центральной Азии. Но то, что делает Шавкат Мирзиеев, отличается от того, что сейчас демонстрирует Таджикистан. По крайней мере, судя со стороны, президент Узбекистана меняет структуру государства. Многим хочется, чтобы это произошло быстрее, но я думаю, что он выбрал верную тактику, чтобы двигаться постепенно и не расшатать ситуацию.
- Но власти Таджикистана сейчас тоже пришли в движение. Например, предложили некую программу по борьбе с коррупцией в госучреждениях...
- Что касается Таджикистана, то там борьба против коррупции не затрагивает ее причины, а причина - это сама власть, это те люди, которые якобы хотят бороться с коррупцией. Шавкат Мирзиеев борется с результатом работы Ислама Каримова, но Эмомали Рахмон не может бороться с результатом собственной политики, и занимается косметическим ремонтом. Реальная же борьба требует демонтажа всей системы, а это может произойти, только если на место Эмомали Рахмона придет другой человек.
- В каком состоянии сейчас, по прошествии двух с половиной лет после запрета в Таджикистане, находится ПИВТ?
- Мы закончили реструктуризацию партии, провели реформы с учетом новых реалий. И сейчас второй этап - это построение расширенной коалиции со всеми отечественными национальными силами, которые хотят реальных изменений ситуации в Таджикистане. А таковых немало. Думаю, что в ближайшем будущем мы создадим такую коалицию из числа умеренных религиозных и светских политических сил и движений под одним флагом. Это единственный выход. Ни одна политическая структура в одиночку не сможет справиться с нынешней ситуацией.
- Узбекские оппозиционеры и гражданские активисты, прятавшиеся от каримовского режима в Европе, в последние годы утверждали, что узбекские спецслужбы идут за ними по пятам и угрожают им. Вы ощущаете нечто подобное со стороны таджикских спецслужб?
- Не думаю, что наши спецслужбы такие же сильные, как узбекские. Но в последние годы с помощью ряда иностранных государств они начали действовать по модели того, как действовала узбекская СНБ при Каримове. И их дыхание мы за спиной чувствуем. Они расширяют свое присутствие за рубежом - в Европе, и особенно в Турции, и в России.
Но в Европе мы будем расширять свою деятельность, здесь другая реальность, нежели в Турции и в России. При этом узбекская оппозиция и в целом оппозиция из Центральной Азии жила в иллюзиях по поводу Запада и его результативной помощи. Таджикская оппозиция сейчас больше строит свою политику, исходя из собственных сил и возможностей, и мы не ждем от западных государств больше того, чем они реально могут сделать.
