Журнал: интервью с Йоко Оно
В 1971 году Йоко Оно устроила «выставку одной художницы» в нью-йоркском музее современного искусства MoMA. Йоко напечатала каталог и разместила в The New York Times рекламные объявления, на которых она держала у входа в музей плакат с большой буквой F, превратившей Museum of Modern Art в Museum of Modern Fart (Музей современного пука). Кроме того, она сняла фильм, в котором у посетителей на выходе из музея спрашивали, были ли они на выставке Оно. Кто-то отвечал утвердительно, кто-то говорил, что только планирует пойти. При этом попасть на выставку было невозможно: у кассы висело написанное от руки объявление: This is not here.
The Museum of Modern [F] art был одним из многочисленных произведений авангардного концептуального искусства, которые Оно создавала начиная с 1960-х годов. Сегодня, спустя 44 года после партизанского хеппенинга у дверей MoMA, она наконец получила официальное признание музея. Открывшаяся 17 мая выставка «Йоко Оно: шоу одной женщины, 1960-1971» (Yoko Ono: One Woman Show, 1960-1971) рассказывает о первом, определяющем для художницы десятилетии, когда она придумывала новые средства самовыражения и оттачивала собственный своеобразный стиль. Собранные на выставке тексты, предметы, перформансы, записи и экспериментальные фильмы демонстрируют, как сильно эта женщина повлияла на развитие концептуального искусства.
«Благодаря Оно художник получил новый статус, - считает Кристоф Шери, главный куратор отдела графики MoMA. - Йоко решила, что роль художника выходит за рамки создания объектов для зрителей, потому что сама она зачастую не являлась создателем или исполнителем. Она - генератор идей».
«Концептуальным» искусством она увлеклась задолго до того, как этот термин вошел в широкое употребление. Йоко родилась в Токио, но перебралась в Нью-Йорк в середине 50-х годов. Она была одной из немногих женщин среди художников, поэтов и музыкантов, примкнувших к зарождавшемуся тогда движению Fluxus. Его адепты пропагандировали беспорядочное слияние различных видов самовыражения в искусстве и эстетику «сделай сам». Еще до «Флюксуса» его основатель Джордж Мациюнас устроил в 1961 году первую персональную выставку Йоко Оно. Посетителям предлагалось полить водой окрашенный японскими чернилами холст или пройти по картине подобно тому, как в Японии XVII века заставляли подозреваемых в католицизме наступать на лик Христа, - тех, кто отказывался, казнили. «Меня поражала их смелость, - недавно призналась Оно. - Эту историю я услышала еще в школе и подумала тогда, что хочу быть такой же смелой».
Радикализм ее ранних работ заключался в том, что они представляли собой не предмет, а идею. Ее новаторская книга Grapefruit 1964 года состоит в основном из рецептов по созданию произведений искусства и музыки - набора инструкций и идей, реализовать которые под силу каждому. («Пусть люди копируют или фотографируют ваши картины. Уничтожьте оригинал», - писала она в порыве провидческого озарения.) Таким образом она как художник отказывалась от контроля над собственным произведением: вместо того, чтобы просто представить готовую работу, она приглашала зрителя к совместному творчеству.
«С самого начала Йоко пыталась напрямую общаться со зрителем, пыталась менять его мировосприятие, - говорит Шери. - А это уже политика». Во время своего перформанса Cut Piece, представленного впервые в 1964 году в Киото и позже, в 1965 году, в нью-йоркском Карнеги-холле, Оно молча сидела на сцене, в то время как зрители один за другим отрезали ножницами лоскуты от ее одежды. Феминизм только входил в моду, а Оно уже вовсю использовала женское тело в качестве инструмента творчества и протеста.
«Как и все художники, я предпочитаю контроль», - созналась Йоко на следующий день после своего очередного дня рождения. Свое 82-летие она отметила накануне джем-сейшеном в студии в компании своего 39-летнего сына Шона Леннона и близких друзей - за последние десять лет это стало доброй традицией. Мы сидели на белых парусиновых стульях у нее на заваленной цветами просторной кухне в многоэтажке Dakota на Сентрал-Парк-Уэст. Под высокими потолками Оно в обтягивающем черном свитере, черных брюках и лазурных носках казалась миниатюрным сгустком энергии. «Однажды я решила, что не хочу, чтобы люди прикасались к моим произведениям. И тут же поняла: именно поэтому я должна позволить им делать это».
В 1966 году Джон Леннон заглянул в лондонскую галерею Indica, где как раз проходила ее выставка. Вскоре «одинокая волчица» (так Оно называет себя в молодости) и музыкант начали пробовать силы в совместном творчестве, и Оно быстро стала, по словам Леннона, «самым знаменитым в мире неизвестным художником. Все ее знают, но никто не знает, чем она занимается».
Появление Йоко в MoMA пролило свет на эту загадку. В широкомасштабную экспозицию вошел прогремевший в свое время «Фильм № 4 (Задницы)» (Film No. 4 (Bottoms)) 1966-1967 годов, в котором калейдоскопом мелькают голые ягодицы идущих людей; а также Half-a-Room, инсталляция 1967 года: рассеченные надвое предметы домашнего обихода - размышления художницы о неполноценности, которую она ощутила, проснувшись однажды утром и обнаружив, что ее муж, кинопродюсер Тони Кокс, не ночевал дома.
Разумеется, не обошлось и без работ, созданных вместе с Ленноном, который в свое время посещал художественный колледж. Одна из их первых дискуссий, вспоминает Оно, касалась Рене Магритта и Василия Кандинского. «Джон был очень популярен в своей области, однако он понимал, что и я в своей добилась немало. Поэтому наша встреча была невероятным союзом двух душ».
Оно и Леннон решили использовать свою славу во благо антивоенному движению и во время медового месяца пригласили журналистов в свой номер в отеле, где провели неделю в постели, рассуждая о мире во всем мире. Ни один другой перформанс не смог бы затмить ажиотаж вокруг акции Bed-In, которая состоялась в 1969 году в амстердамском «Хилтоне», а затем в том же году в отеле в Монреале, где они записали Give Peace a Chance - первый сингл вновь созданной группы Plastic Ono Band. «Мир не понял нас, - вспоминает Оно. - Меня возненавидели, но за что? Может, из ревности. За то, что я была с Джоном. Искусство - самая важная вещь в моей жизни, и если бы меня волновало мнение других людей, я бы не создала свои произведения. Но нападки не прекращались; Джон тоже стал их жертвой. Я переживала, что из-за любви рушится его карьера. Конечно, до этого не дошло, но опасность была велика».
Родители Йоко были состоятельными и исключительно образованными людьми: мать принадлежала к семье богатых японских банкиров, а отец происходил из старинного дворянского рода. Оно с детства отличалась неукротимой тягой к независимости. Отец-банкир, вспоминает она, перевел на японский один из первых трудов по конструктивизму, а мать была великолепной художницей. В три года Йоко отправили в музыкальную школу для одаренных детей, позже она стала одной из первых женщин, поступивших на философский факультет престижного токийского Университета Гакусюин. Вслед за отцом семья курсировала между Японией и Америкой. Какое-то время они жили в Сан-Франциско, затем в Скарсдейле в пригороде Нью-Йорка, а в начале 50-х Оно поступила в колледж Сары Лоуренс. Приобщившись к нью-йоркскому андерграунду, она «никогда не страдала излишней неуверенностью в себе».
Бесстрашие Йоко не раз ее выручало. В 1971 году, за месяц до открытия первой персональной выставки художницы в Музее искусств Эверсона в Сиракьюсе, штат Нью-Йорк, Оно и Леннона пригласили принять участие в шоу Дика Каветта. В то время Каветт считался главным интеллектуалом на телевидении, но с Оно повел себя грубо: назвал ее «одной из самых неоднозначных женщин со времен герцогини Виндзорской Уоллис Симпсон, помешавшей герцогу стать королем» и криво ухмылялся, слушая пылкие похвалы Леннона в адрес ее искусства. И все же несмотря на то, что скандальная слава затмила ее творческие достижения, именно благодаря ей Оно смогла широко объявить о своей выставке.
На том вернисаже собралась целая толпа неуправляемых фанатов: кто-то пустил слух, что The Beatles воссоединятся, чтобы сыграть концерт в честь открытия. Многие из экспонатов той выставки в Эверсоне также впоследствии появились в MoMA.
В преддверии выставки в Музее современного искусства родственный Vogue журнал W попросил Йоко Оно воспроизвести две ее работы. Одна из них - новая версия фотографии работы Мациюнаса. На ней Оно выглядывает сквозь дыру в плакате, собственноручно расписанном ею перед концертом в Карнеги-холле в 1961 году. Вторая - ее культовый перформанс Cut Piece, в котором она в последний раз участвовала в 2003 году. На этот раз, однако, Йоко предпочла роль человека с ножницами. «Я буду агрессором, а не жертвой», - заявила она. На создание перформанса ее вдохновила история о Будде, который был готов пожертвовать всем, даже семьей, чтобы понять человеческую сущность. Когда режешь ножницами, объясняет она, получаются квадратные вырезы, контрастирующие с естественными округлыми линиями женского тела. «Я хотела показать страдания, которые испытывают женщины, - говорит Оно. - Женщину чего-то лишают».
Съемки проходили под полным контролем Оно, каждое ее движение было смелым и точным. Она делала надрезы в самых уязвимых местах: воротник, колено, лямка бюстгальтера, - а на полу росла куча из квадратных лоскутов. Длинные блестящие ножницы, которые она выбрала для проекта, выглядят угрожающе в ее маленьких руках. «Я и не подозревала, что это такой опасный инструмент, - призналась она после съемок. - Ножницы были очень острыми, я постоянно боялась кого-то порезать».
Йоко не планирует официально участвовать в своих концептуальных перформансах - в отличие, например, от Марины Абрамович, - однако не исключает, что в какой-то момент в одной из работ может начать взаимодействовать с посетителями. При этом интерес к ее персоне не угасает ни на день: она по-прежнему пропагандирует мир во всем мире посредством творческих проектов, записей и постов в социальных сетях. Я спросила у художницы, как ее работа перекликается с царящими в мире протестными настроениями и непрекращающимися демонстрациями. «Как ни странно, когда мы с Джоном устроили протест в постели, нас поддержали единицы, - ответила она, имея в виду все те насмешки, которые им пришлось вынести. - А сейчас весь мир подключился к нашему протесту».
Стиль: Felicia Garcia-Rivera
Прически: Tamara McNaughton для Wella Professionals @ Management + Artists
Макияж: Сhristine Cherbonnier для Chanel @ The Wall Group; Georgi Sandev для Chanel @ Streeters
Маникюр: Honey @ Exposure NY
Декорации: Viki Rutsch
Ассистенты фотографа: Amy Moore; Fernando Souto; Matthew Kanbergs
Ассистент стилиста: Hanna Corrie
Ассистенты декоратора: Boaz Tcherikover; Anastasia Dudin
Холст с прорезью (часть декораций): Minoru Nizuma / Courtesy Lenono Photo Archive, New York
Модель: Vlada Roslyakova @ Women Management
