Плагиат или провокация? Одесский Дюк прячет меч в "узкой" тоге, а на Корсике - почти такой же Наполеон
Одесский Дюк, памятник генерал-губернатору Арману Эмманюэлю дю Плесси, герцогу де Ришелье, до боли напоминает изваяние, которое украшает площадь Маршала Фоша в корсиканской столице Аяччо. То же одеяние - римская тога, сандалии, лавровый венок. Та же поза, те же бумаги в левой руке и даже постамент похож! Как такое могло случиться? Кто кого сплагиатил? "Думская" попыталась ответить на этот вопрос.
Первым делом мы установили возраст обоих памятников. Корсиканский оказался старше нашего на четверть века. Это первое публичное скульптурное изображение Наполеона Бонапарта вообще и единственное, в котором он предстает первым консулом Французской республики - отсюда, собственно, и тога с венком. Скульптор Франческо Массимилиано Лаборе изваял будущего покорителя Европы в 1803 году, надеясь, что мраморная статуя украсит одну из площадей Парижа. К сожалению для него, уже через год Бонапарт провозгласил себя императором. Республиканская атрибутика устарела, и автору пришлось довольствоваться гонораром. Статую отдали заказчику - дяде Наполеона, кардиналу Жозефу Фешу. Она оставалась в коллекции прелата, который завещал ее родному городу. Вспомнили об изваянии во время президентства Луи-Наполеона и за два года до провозглашения Второй империи. 5 мая 1850 года Наполеона-консула водрузили на рыночной площади Аяччо, выходящей на набережную. В 1855 году к подножию добавили фонтан из четырех львов. Впоследствии площадь назвали в честь прославленного военачальника Первой мировой.
Наличие за спиной консула двух полукруглых зданий, как в Одессе, следует, наверное, отнести к совпадениям, которыми иногда забавляет нас История.
Одесского Дюка создали в 1826-1827 годах и установили 22 апреля 1828. Статуя создана по заказу преемника Ришелье графа Михаила Воронцова. При этом, если корсиканская статуя и пьедестальные барельефы высечены из белого мелкозернистого мрамора, то одесский памятник бронзовый.
Автором нашего монумента является придворный скульптор российских царей Иван Мартос. Кроме Дюка, он изваял Минина и Пожарского, которые вот уже 70 лет открывают парады "ихтамнетов" на Красной площади, а также памятники Александру I в Таганроге, Потемкину в Херсоне и Ломоносову в Холмогорах. Одесский Дюк, столь непохожий на другие творения Мартоса, принес ему кругленькую сумму: "За статую для Одессы, которую обязуюсь сделать через полтора года, располагаю сумму сорок тысяч рублей следующим образом: при начале работы получить мне 15 тысяч рублей; по окончании модели и формы для отливки из бронзы получить 20 тыс. рубл.; по совершенном окончании бронзовой статуи получить остальные 5 тысяч рублей. По точному сему расчислению я производил московский монумент Минина и князя Пожарского, также статую императрицы Екатерины II для залы благородного собрания в Москве, и всем партикулярным людям", - писал скульптор заказчику, князю Воронцову.
40 тысяч рублей по тем временам - сумма весьма крупная. Мы посчитали, что это примерно соответствует современным 60-70 тысячам долларов - можно домик в пригороде купить или год кутить по-пушкински, запивая коньяк шампанским и проигрывая в карты крепостных девок.
Но был ли созданный Мартосом памятник оригинальным произведением? Или это плагиат? Прежде чем ответить, давайте внимательно рассмотрим самого Дюка. Что в нем примечательного?
Начнем с лица. Памятник не очень похож на портреты настоящего Ришелье, но это ничего не значит: Мартос, по мнению искусствоведов, был неважным портретистом и предпочитал копировать доступные скульптурные образцы. Например, у Минина и Пожарского, как считается, лица античных фигур Нептуна и Юпитера. Дюка, судя по всему, наделили лицом классической статуи Октавиана Августа.
При этом, что характерно, заказчики к портретному сходству относились очень серьезно. Скажем, в одном из писем генералу Луи Рошешуару адъютант Ришелье Иван Стемпковский писал: "Я видел у Воронцова прекрасный портрет (Ришелье, - Ред.), который вы послали городу, и нахожу, что он действительно хорош и очень похож, за исключением цвета лица. Мы ждем сейчас гравюры, которые нам обещала госпожа Монкальм".
Увы, все эти хлопоты оказались тщетными, когда дело дошло до исполнения. Можно было и не тревожить графа Рошешуара и госпожу Монкальм.
Главный одесский истукан закутан в тогу и увенчан лавром. При этом у него нет военных знаков отличия, нет панциря, как у корсиканской фигуры, то есть это не диктатор, не император, не полководец. Да и одежда у него скромнее, чем у Наполеона: если у того статусная тога praetexta, полагавшаяся курульным магистратам, а также сенаторам, то у Ришелье - так называемая "узкая" тога, которая, как гласила римская пословица, "прилична клиенту" ("аrta decet sanum comitem toga").
"Клиент" в Древнем Риме - это свободный человек, добровольно отдавшийся под покровительство влиятельной персоны. Впрочем, кроме клиента, узкую тогу мог носить и убежденный демократ-популист, выступающий за возвращение былой умеренности и строгости нравов.
"Приведу аналогию, понятную современному одесситу, - говорит историк Сергей Соколов. - Наполеон одет в костюм от Brioni, а на одесском градоначальнике - скромный "Арбер". Хорошо, чтобы подчеркнуть свою связь с народом, но выглядит странно в глазах других элитариев".
В любом случае, наш Дюк - это не имперский сановник, а республиканец I века до новой эры. Представляете?! Убежденного монархиста, человека, который бежал из Франции после революции и служил сначала русскому царю, а потом, вернувшись на "освобожденную" родину, - восстановленному Бурбону, изобразили в таком крамольном образе!
Но ладно тога и венок, а ведь у него еще есть меч! Клинок легко заметить, зайдя с противоположной от "второго люка" стороны. Вы, наверное, не поняли, о чем я. Поясню. Меч и тога для древних римлян были понятиями несовместимыми. Отсюда и знаменитое цицероновское "сedant arma togae" - "пусть оружие уступит тоге". Надевая тогу, римлянин был обязан оставить оружие, будь то меч-гладиус или кинжал. Прятать клинок в складках плаща мог только заведомый убийца, и это сурово наказывалось. Самым знаменитым нарушителем "закона тоги" является Марк Юний Брут, человек, который убил Юлия Цезаря. Вот как описывал эту трагедию Плутарх: "Все заговорщики, готовые к убийству, с обнаженными мечами окружили Цезаря: куда бы он ни обращал взор, он, подобно дикому зверю, окруженному ловцами, встречал удары мечей, направленные ему в лицо и в глаза, так как было условленно, что все заговорщики примут участие в убийстве и как бы вкусят жертвенной крови. Поэтому и Брут нанес Цезарю удар в пах. Некоторые писатели рассказывают, что, отбиваясь от заговорщиков, Цезарь метался и кричал, но, увидев Брута с обнаженным мечом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары".
Памятник Ришелье в исполнении Мартоса - это человек в сенаторской тоге, который прячет меч в ее складках. Неужели он убийца? И если да, то чей?
Стоит ли напоминать, что русское слово "царь" происходит от имени Цезарь? Может, вся история с установкой памятника в Одессе - это грандиозная провокация?
Нет, нет и нет! Потомок великого кардинала и одесский градоначальник не был революционером и не жаждал крови венценосных особ, пускай и замешанных в убийстве подобных себе (я об Александре I, царе, которому присягал Ришелье).
А вдруг образ Брута - это противопоставление Эммануила Осиповича Наполеону, который, как и Цезарь, являлся узурпатором? Но Ришелье вообще не особо жаловал убийства и, став после Реставрации французским премьером, остановил казни бонапартистов и республиканцев.
Арман Эммануэль дю Плесси был скромным человеком и заурядным полководцем, зато оказался прекрасным администратором. Он не смог взять штурмом Измаил, но был на своем месте, когда наш город поразила страшная эпидемия чумы. Ришелье, если верить Стемпковскому, любил Одессу, хотя мечтал вернуться в Париж.
Меч явно не в тему. Как и тога, венок, прочие античные аксессуары. И сходство со статуей в Аяччо простым совпадением никак быть не может. Но является ли наш Дюк плагиатом? Вдруг это реплика или оммаж? В самом деле, откуда Ивану Мартосу знать о статуе, которую установили спустя двадцать с лишним лет после его смерти?
И тут мы подходим к самому интересному. В русскоязычных источниках об авторе корсиканского памятника Наполеону, который так похож на одесского Ришелье, нет ни слова. Зато о нем содержатся сведения в итальянских справочниках. И они информируют нас, что с 1820 по 1830-й годы Франческо Массимилиано Лаборе "работал на Россию и Великобританию".
Что значит "работал на" в контексте того времени, не очень понятно. В доступных каталогах Лаборе (он скончался в 1831-м) упоминается только одна работа, связанная с Российской империей - некое надгробие, заказанное русской дворянкой. И все.
Остаются два памятника, которые так похожи друг на друга, хотя изображенные люди в реальности были злейшими врагами. Видимо, "работа на Россию" Франческо включала в себя сотрудничество с местными скульпторами, желающими поразить заказчиков талантом и размахом. Бабки, само собой, пополам. Еще итальянцу наверняка было обидно, что венец его творчества, мраморный первый консул, сгинул в недрах частной коллекции без шанса стать доступным широкой общественности. Не забывайте, 20-е годы XIX века - это период жесточайшей реакции, когда пытались уничтожить даже память о Бонапарте.
Вполне возможно, что перегруженный заказами Мартос как-то раз согласился на предложение "скульптурного негра"... Вошла ли эта практика в систему, устанавливать не нам, а искусствоведам. Важно, что в итоге появился наш Дюк, до боли напоминающий "проклятое корсиканское чудовище", с мечом, спрятанным в тоге, будто он задумал нехорошее. Впрочем, менее красивым и интересным от этого памятник не становится. Он вполне заслуживает, чтобы быть главным монументом прекрасной Одессы, которую так любил Арман-Эммануэль дю Плесси, герцог де Ришелье.
Автор - Олег Константинов, фото на главной странице Евгения Сокольского
