Некогда секретная советская обсерватория в Грузии продолжает наблюдать за космосом
В забытых богом горах Грузии, близ Абастумани, некогда была секретная советская обсерватория. BBC провело независимое расследование, пытаясь выяснить, как адаптировалась к жизни обсерватория после холодной войны. Мы не могли пройти мимо этой интереснейшей истории. В конце извилистой дороги, в основном населенной странствующими коровами и лошадьми, на лесистой горе, небольшая, но отважная команда ученых работает над спасением мира.
Они делали это в течение десятилетий на фоне волн правительственных репрессий, смешанных с апатией чиновников. Но нет, члены команды не являются героями научно-фантастического эпоса. Для них, в построенной в советское время обсерватории в Абастумани, Грузия, - в городе из менее 1400 человек в 40 километрах от турецкой границы, - это обычная жизнь.
«У нас есть 14 телескопов, - говорит директор обсерватории, Майя Тордуа, также профессор Государственного университета Ильи в Тбилиси, столице страны. - Два из них работают».
Абастумани когда-то был в авангарде астрономического развития. Город - известный в 19 веке качеством воздуха и термальными водами - был популярным летним курортом для семьи Романовых, которая управляла Грузией как частью Российской империи. Брат царя Николая II, Георгий Романов, был страстным астрономом-любителем, и именно он привел первую волну ученых из Санкт-Петербурга; к концу века был построен первый телескоп Абастумани. В течение первых двадцати лет 19 века Абастумани был солидным научным и культурным центром Российской империи.
Но только в 1932 году Абастумани - тогда уже часть Советского Союза - стал местом появления официальной советской обсерватории: на волне советского интереса к космическим технологиям, который в итоге вылился в запуск «Спутника». Выбранная за астрономическое прошлое и стабильный климат - необходимость, поскольку «даже ветерок», как говорит Тордуа, может катастрофически изменить условия видимости - обсерватория Абастумани стала второй в Советском Союзе, после Крымской. Первый телескоп - 40-сантиметровый рефрактор Zeiss 1937 года - остался в числе двух, которые до сих пор используются.
Маленькая роль
Ученым в Абастумани всегда было чем заняться. Некоторые крупные события происходили под руководством Евгения Харадзе, научного титана, который занимался Абастумани с 1932 года до провозглашения Грузией независимости от СССР в 1991 году. А Роман Киладзе, например, предположил существование крупнейшей луны Плутона Харон за целый год до открытия в 1978 году. Михаил Вашакидзе одним из первых обнаружил поляризованное излучение Крабовидной туманности. Грузинских ученых часто считали пехотинцами для их российских коллег: русские запустили «Спутник», пока грузины принимали спутниковые измерения снизу.
«Грузинские астрономы служили чаще как наблюдатели для российских астрономов, - вспоминает Бидзина Капанадзе, давний ученый Абастуманской астрофизической обсерватории, изучающий черные дыры в активных галактиках. - Они сидели в офисах... наблюдая холодными зимними ночами [имитирует дрожь], а затем посылали свои измерения российским системам. Российские астрономы на бумаге были первыми, а грузинские последними». Капанадзе также отмечает, что процветала коррупция, стаж и личные связи считались выше научной проницательности.
Другая проблема заключалась в закрытом характере советского общества, который усложнял попытки публиковаться за пределами российских журналов или учиться на опыте международных коллег. И советская идеология часто мешала хорошим исследованиям. Харадзе указывает на существование не менее 17 хозяйственных построек возле обсерватории: отражение, говорит он, советского стремления «к количеству, а не качеству». Каждую пятилетку строили новое здание - изысканно украшенное астрологическими знаками - хотя фактические технологии обсерватории в значительной степени игнорировали.
Тем не менее, как отмечает Тордуа, грузинские ученые могли хорошо - и даже сверхурочно - работать, щедро финансируемые советским режимом, получая новый телескоп каждые несколько лет (последний телескоп появился в Абастумани в 1977 году).
Но проблемы, с которыми Абастумани сталкивалась при Советском Союзе, были ничем по сравнению с тем, что произошло дальше. Если у советской системы были свои ограничения, годы беззакония при Эдуарде Шеварднадзе едва не привели к коллапсу. Тордуа, которая пришла в Абастумани в 1989 году - под конец существования СССР, - вспоминает внезапный переход.
«В 1989 году, говорит Тордуа, Абастумани была превыше всего... Больше 250 человек работали здесь и жили со своими семьями в этой области. Это была вершина функционирования обсерваторий в СССР».
Затем, «через несколько месяцев все изменилось». Советский Союз распался. Грузия стала независимой, и нация погрузилась в пучину хаоса. Харадзе бесцеремонно уволили против его воли. «Я начала диссертацию, и вдруг все рухнуло».
Годы хаоса
Потом начались отключения света. «Это было ужасно, жутко... У нас не было электричества четыре месяца». Это не только влияло на освещение в обсерватории, но больше затрагивало условия высокогорья, отопление, то есть. Тордуа вспоминает, как просыпалась при температуре 2-3 градуса. В отчаянии, она и ее коллеги занялись вырубкой деревьев в окружающем лесу, заготавливая дрова. О зарплатах нечего и говорить. «Денег не было. Правительство выдавало 300 граммов хлеба в день на человека».
Неспособные себя поддерживать, большинство ученых - включая и саму Тордуа, ненадолго - занялись частным делом в Тбилиси или уехали за рубеж. Между тем, худшее от советской эпохи - кумовство и сопутствующая коррупция - осталось. «Остались только ученые советской эпохи - которым по 80 лет», - вспоминает Капанадзе начало 2000-х в Абастумани.
И только в 2004 году, после «революции роз», которая привела нового, прозападного президента Михаила Саакашвили, вокруг обсерватории что-то начало происходить; в 2008 году ее отдали под эгиду Государственного университета Ильи, обеспечив новый уровень финансирования. Тогда же программа агентства США по международному развитию USAID превратила часть обсерватории в музей: офис уволенного Евгения Харадзе восстановили до прежнего вида; Тордуа подтверждает, что он стал таким, как был.
Тем не менее обсерватория столкнулась с рядом проблем. Финансирование минимальное. Самолеты стали часто летать над головой - Тордуа и ее группа безуспешно пытались упросить ответственных за грузинскую авиацию чиновников изменить пути полетов самолетов. «Мы не можем достучаться до них», - вздыхает она.
Из двух рабочих телескопов только один - 70-сантиметровый телескоп «Мениск» 1957 года (его конструктор, Капанадзе сухо отмечает, что придумал концепцию во время тюремного марша в советской Сибири) - по-прежнему работает. Другой, с рефрактором Zeiss 1937 года, используется только в музее. Потребовалось бы сотни тысяч, а может, и миллионы долларов, чтобы починить любой из 12 телескопов, которые перестали работать, что непосильно для бюджета обсерватории. Из 2 миллионов лари (порядка 700 тысяч долларов) в год 85% уходит на зарплаты 150 работников, которые тоже невероятно низкие. «Впрочем, - вздыхает Бидзина, - при Шеварднадзе они были еще ниже».
Денег стоит не только оборудование. Тордуар рассказала, что стоимость публикации в американских научных журналах - многие из них требуют от ученых платить сотни или тысячи долларов за публикацию - часто непомерная, даже если необходимость выхода на международную арену делает эти публикации нужными.
Капанадзе добавляет: «В течение многих десятилетий единственным местом, где мы могли публиковаться, был «Астрономический журнал», - известный советский журнал.
Изучая небо
Несмотря на все эти проблемы, ученые обсерватории делают то, что должны, с тем, что у них есть: телескоп 1957 года, обычный ноутбук HP и старенькое программное обеспечение для управления камерой.
Тордуа не смущают эти проблемы. «У нас есть оборудование, которое нужно для проведения наблюдений, мы можем их проводить и публиковаться в международных журналах. Качество высокое». Конечно, хотелось бы оборудование лучше - в идеале нужны технологии для изучения экзопланет.
В конце концов, даже с антикварным оборудованием можно заниматься хорошей наукой - с правильными учеными. Тордуа показывает часы, которым она доверят определение позиционирование мениска телескопа. Это Ericsson 1902 года: их маятник качается в соответствии с движением Земли. Им 113 лет, и они до сих пор в отличном рабочем состоянии.
