"Слуцкий-гейт": год после сексуальных домогательств в Госдуме

Год назад журналистки РФ впервые сообщили о домогательствах в Госдуме. Какую реакцию это вызвало и к чему привело, рассказала DW сооснователь движения "Стоп насилие" Алена Попова.Ровно год назад, 22 февраля, парламентские журналистки РФ впервые рассказали о сексуальных домогательствах со стороны депутата ЛДПР, главы комитета по международным делам Леонида Слуцкого. Через месяц комиссия Госдумы по этике оправдала его поведение. Не помог ни бойкот СМИ, ни одиночные пикеты. О том, почему "Слуцкий-гейт" не перерос в масштабную акцию MeToo, DW узнала у общественного деятеля, сооснователя движения "Стоп насилие" Алены Поповой.

DW: Когда комитет по этике принял решение не наказывать Слуцкого, вы призывали людей выходить на митинг. Но затем случилась трагедия в Кемерово, и тема домогательств как-то затихла. Почему?

Алена Попова: Мы подавали 32 заявки на митинг в Москве. Но каждый раз нам отказывали с мотивировкой, что на выбранном месте проходит выставка, концерт или монтаж железобетонной конструкции. А иногда и просто без обоснования причин.

Плюс потом были мои одиночные пикеты с картонным Слуцким. Его сделала художница Саманта Ахмедова из движения "Весна". Шесть раз меня возили в ОВД. В итоге оштрафовали за незаконное проведение массовых акций. Судья сочла, что я и картонный депутат - это массовая акция.

- Что, кстати, случилось с картонным Слуцким?

- Одного во время задержания забрала полиция, другого мы оставили в ОВД Тверское, третий забрали активисты, а четвертый живет в офисе. Он вообще так понравился людям, что его стали выставлять в Екатеринбурге, Самаре.

- Но был ли какой-то эффект у обнародования домогательств? Или все зря?

- Конечно, был. Приведу пример. В Челябинске есть многодетная мама, полицейская Люба Герасимова. Она уже несколько лет борется с начальником, который принудил ее к увольнению, поскольку у нее не случилось с ним интима. Она была в вакууме со своей проблемой. А когда девочки-журналистки вышли и сказали, что по Госдуме бегает тот, кто их домогается, а еще он декан факультета журфака МГУ, Люба и огромное количество женщин перестали быть в вакууме. Они стали не просто об этом говорить, но еще и в суды пошли.

Мы запустили сайт "Нет домогательствам" и за год собрали более трех тысяч обращений. По всем мы подготовили памятку, что делать в таких случаях, и типовое обращение в суд. Не скажу, что статистика из судов позитивная, но девушки хотя бы создают прецеденты.

- А в самой Думе что-то изменилось?

- За год статус самого Слуцкого не поменялся. Но это пока. Мы его в покое не оставляем: забрасываем письмами, двигаем поправки в Трудовой кодекс, а также отдельный законопроект, в котором прописали, что такое домогательство и какие санкции оно за собой влечет.

- Почему все же этот случай не перерос в большое движение MeToo? Просто потому что Слуцкий для русских не то, что Вайнштейн для Голливуда?

- Не думаю, что для движения MeToo обязательно нужен кто-то популярный. И Слуцкий нормальная фигура, потому что в России он воспринимается как представитель элиты, проживающий на наши налоги. И когда он гнобит девчонок, которые сами себе зарабатывают на жизнь и ему же отчисляют из своих налогов на зарплату, это воспринимается как социальное неравенство.

Скорее всего, MeToo не становится таким массовым от отсутствия площадок, где мы можем вменяемо объяснить населению, что зажимание в углу не является уважением. Мы же привыкли, что домогательства - это часть жизни. Женщины натренированы, в том числе и фильмами, вроде "Москва слезам не верит", где вообще изнасилование в фильме, или "Служебный роман", где харассмент в чистом виде. Ни одна женщина, вы в том числе, никогда не скажет, что она не сталкивалась с домогательствами в нашей стране. Это невозможно.

Я думаю, что сейчас наша культурная традиция ровно такая, которую озвучивает Тамара Плетнева, председатель комитета Госдумы по делам женщин, семьи и детей. Помню, на одном из заседаний она вышла к трибуне, развела руки в стороны и сказала: "Девочки мои, у нас же особые отношения с мужчинами". Я задумалась, а чем же они отличаются от Скандинавии, США и Японии. Во всех этих странах, кстати, есть борьба с домогательствами. Она уточняет: "Вот мужчина подал тебе руку на выходе из автобуса, разве можно его за это осуждать?" Но кто говорит, что рука из автобуса - это домогательства? Вот если эта рука тянется к паху или к попе, это домогательство, я бы не хотела таких "особых отношений".

- Как сейчас женщины в России реагируют на домогательство на работе?

- Если домогался коллега, идут жалуются начальнику. Тот делает вид, что воспринял информацию, проводит парочку разговоров. Потом женщина чувствует себя изгоем в коллективе, потому что на нее почти все показывают пальцем. Практически всегда это приводит к увольнению по собственному желанию. То есть коллектив пытается изжить, как ему кажется, стукача.

Если же домогался начальник, то женщины пытаются урегулировать это по-тихому. Уговаривают домогателя, что ему это не надо. Если не помогло, либо увольняются, либо судятся. Пока что решения почти всегда негативные. Но жертвы и их адвокаты продолжают судиться, потому что надеются, что в какой-то момент вал таких дел заставит суд взглянуть на происходящее по-иному.

- Изменили ли крупные компании в России свою корпоративную политику, чтобы защищать женщин от домогательства?

- Карьерная забота против харассмента пока что есть в основном у крупных иностранных компаний в России. В русском Google, например, можно анонимно пожаловаться на случай в специальной системе и он будет проверен и разобран. Про российские компании не могу сказать, мы раздали им анкеты и ждем сейчас результатов.

- Навредил ли кейс Дианы Шурыгиной восприятию домогательств?

- Очень сильно. Появилось восприятие, что если жертва не выглядит как жертва, то либо она дура и сама виновата, либо она просто хочет славы или денег. Это катастрофа, и бьет по всем девушкам, которые сейчас ходят в суды. На одном деле, которые мы вели, прокурор так и говорила: "А может быть вы просто от него денег хотите?".

- Почему в России до сих пор нет массового женского митинга, как "Марш женщин" в США?

- Я мечтаю об этом. Но пока не понимаю, какая идея может стать объединяющей, чтобы на такой митинг вышли женщины самых разных взглядов. Была прекрасная идея выходить против насилия, потому что она подходит почти всем. Но после акции в поддержку Анастасии Шевченко, на которую вышло очень мало народу, я увидела, что она не объединяет. Митинг за будущее - тоже мимо, потому что образ этого будущего у всех разный.

У меня ощущение, что пока женщины не начнут объединяться и стоять друг за друга горой, все так и будет продолжаться. У нас 100 млрд долгов по алиментам, более 20 млн бедных людей по всей стране, большая часть которых женщины. Но чего-то не хватает, чтобы осознать это и понять. А мы составляем и демографическое, и электоральное большинство.

- Будет ли повторение "Слуцкий-гейта"?

- Я уверена, что будет. Нехорошо, конечно, ожидать повторения случая одиозного домогательства, но есть предел молчания. Сейчас молчать уже считается менее безопасным, нежели говорить.