Как датчане московского царя "развели"
Царь Иван Грозный, прозванный за свою жестокость "Васильевичем" (так было написано во французском энциклопедическом словаре XVIII в. -????), был крут нравом и заносчив не только со своими подданными, но и окрестными монархами.
В свое время московский государь открыто отзывался о шведском короле Юхане III как о "мужике"; польского короля Стефана Батория презирал за то, что тот был выборным, а не "природным" королем ("Тебе со мной бранитися - честь, а мне с тобой - бесчестье", - надменно писал он Баторию); в грамотах крымскому хану Девлет-Гирею гордо именовал себя "царем" и обращался к тому на равных (хотя венчал себя на царство сам в 1547 году). И даже английскую королеву Елизавету, за которую он одно время собирался свататься, как-то обозвал в письме "пошлой дурой".
Стоит ли удивляться, что в скором времени новоиспеченное Московское царство воевало с соседями по всему периметру своей границы.
С молоду был грозен он
И соседям то и дело
Наносил обиды смело;
Но под старость захотел
Отдохнуть от ратных дел
И покой себе устроить.
Тут соседи беспокоить
Стали старого царя,
Страшный вред ему творя.
Особенно царя донимали поляки и шведы, которые на море всячески препятствовали московской морской торговле на Балтийском море, через недавно захваченную Нарву, а попросту говоря, пиратствовали.
И тогда Иван Васильевич решил сделать ответный ход - самому начать морской разбой на Балтике. Вероятней всего, эту мысль ему подсказал едва ли не единственный на ту пору его венценосный друг - герцог курляндский и эзельский Магнус (мечтающий с помощью царя Ивана Васильевича стать Ливонским королем), младший брат датского короля Фредерика Второго.
По задумке, не имея собственного флота, московскому государю следовало нанять датских каперов, которые тревожили бы и своих давних противников - шведов и поляков. (Каперы отличались от пиратов тем, что имели особое правительственное разрешение (патент, грамоту) захватывать корабли определенных стран в ходе официальных военных действий).
Сказано - сделано. Магнус обратился к брату-королю, а король - к уже проверенному каперу Карстену (Кирстену) Роде. Раньше тот был купцом, но быстро переквалифицировался в морского разбойника и начал грабить шведских негоциантов. Таким образом, Карстену Роде практически ничего не нужно было менять в своей жизни.
В марте 1570 г. в Александровской слободе близ Москвы была выписана царская грамота о том, что "... корабельщику, немчину Кирстену Роде со товарищи преследовать огнем и мечом в портах и в открытом море, на воде и на суше не только поляков и литовцев, но и всех тех, кто станет приводить к ним либо выводить от них товары или припасы, или что бы то ни было... Держать того немчина-корабельщика и его товарищей в большом бережении и чести, помогая им чем нужно. А буде, избави Бог, сам Роде или который из его людей попадет в неволю, - того немедля выкупить, выменять или иным способом освободить".
Согласно договору, Роде имел право на десять процентов добычи и обязан был продавать захваченные суда и товары в Нарве или Ивангороде. Пленных, которых можно было обменять или получить за них выкуп, он также обязался "сдавать в портах дьякам и иным приказным людям". Люди Роде получали "жалованье" в размере шести талеров (крупные серебряные монеты; на Москве их именовали "ефимки") в месяц. Сам Роде в царской грамоте именовался "царским атаманом".
Первым каперским судном стала купленная на царские деньги пинка (трехмачтовое грузовое судно водоизмещением около 40 тонн), к которой было приспособлено два выдвижных тарана. На острове Эзель, во владениях герцога курляндского, Роде навербовал 35 человек команды, а из арсенала местной крепости Аренсбург вооружил корабль тремя литыми чугунными пушками, десятью меньшими орудиями - "барсами", восемью пищалями и "двумя боевыми кирками для пролома бортов".
Первый же каперский поход в июне 1570 г. принес хоть и небольшую, но добычу - буер (небольшой одномачтовый корабль) с грузом селедки. Продав селедку, Роде перевел на буер часть команды и перенес несколько орудий.
Сбыв селедку на о. Борнхольм (который был эдакой "балтийской Тортугой") и разжившись у датского адмирала, который считал Роде и его людей союзниками, картами и лоциями, пинка и буер снова - порознь! - отправились за добычей. Через восемь дней каперы опять встретились в порту Борнхольма, каждый из них привел по призовому судну. Пинка захватила буер с грузом ржи и отборных дубовых досок; а буер под руководством Роде привел захваченный шведский флейт (большой корабль водоизмещением 160 тонн).
В общем каперская фортуна благоволила к капитану Роде. Прикупив у одного купца еще восемь пушек и наняв еще несколько десятков человек из жителей Борнхольма и материковых датчан, "царский атаман" превратил флейт в свой флагманский корабль.
Имея в своем распоряжении уже три вооруженных судна с 33 пушками, Рода осмелился напасть на шедший из Гданьска (Данцига) купеческий караван, который вез рожь для продажи в Голландию и Фрисландию. Тут уж легкой прогулки не получилось: гданьские суда яростно отстреливались, но уйти от капера смогла лишь одна купеческая пинка.
Дальше - еще круче. В конце июня Роде перехватил новый, еще больший хлебный караван из Гданська, и ни один из 17 (!) купеческих кораблей от него не ушел.
Когда 31 июля 1570 года в Гданьске узнали о захвате каравана, срочно собрался Совет города, который обратился с душераздирающим призывом "ко всему европейскому сообществу": "Мы призываем все германские города предотвратить господство московитов на море, пока это зло не успело еще пустить слишком глубоких корней".
На Роде началась настоящая охота польской и шведской эскадр. Ситуация усугубилась еще и тем, что Данцигская эскадра, то ли по ошибке, то ли по недомыслию, напала на английский караван, шедший в Нарву. До разгрома Непобедимой армады оставалось еще 18 лет, но англичане уже тогда были ребята не промах: нападавших разбили, 70 человек пленили, привезли в Нарву, где их судили и повесили.
В переделку попала и другая польская эскадра. Прибыв к Борнхольму, поляки потребовали у датчан выдачи Роде. Датский адмирал утверждал, что Роде уже отбыл в Копенгаген, но он согласен сопровождать поляков до Копенгагена "во избежание недоразумений в территориальных водах Дании".
Но когда поляки приблизились к Копенгагену, датская эскадра, шедшая сзади, пушечным огнем загнала поляков в гавань, где у них корабли отобрали, а самих взяли под арест.
А Роде со своей эскадрой в шесть вооруженных кораблей продолжал курсировать по маршруту Копенгаген - Бронхейм - Ревель, укрываясь от преследователей. С июня по сентябрь он захватил 22 корабля с добычей на общую сумму полмиллиона талеров (!) А вот ни в Нарву, ни в Ивангород Роде и носа не казал - очевидно, не желая делиться богатой добычей. Правда, один раз его сильно потрепали шведы, даже потопили несколько его судов, но царский капер укрылся от преследователей в гавани Копенгагена.
Неизвестно, сколько бы еще тянулась удачливая полоса Карстена, но тут резко поменялась политическая ситуация. Датский король Фредерик Второй решил помириться со шведами. А Роде не только этому мешал самим своим существованием, но еще и расстроил балтийскую торговлю, что могло привести к войне с поляками.
Поразмыслив хорошенько, король Фредерик Второй решил заключить мир со шведами. И "царский атаман" Карстен Роде стал разменной монетой в этой политической игре. В октябре 1570 г. в одном из копенгагенских кабачков Роде арестовали и спешно отправили в глубь страны, в замок Галль, где заключили под почетный караул. Его люди также были арестованы, а корабли и имущество конфисковано.
И когда 15 декабря 1570 г. начались мирные переговоры между Данией и Швецией, датские послы торопливо признали, что во всем виноваты Роде и продажные чиновники, как, например, наместник датской короны на острове Борнхольм - Киттинг, коим двигали "своекорыстные интересы". И защиту кораблям Роде они давали лишь потому, что принимали его "как доброго купца, привозившего хорошие товары". Также датчане клялись, что наместник Киттинг будет наказан за своеволие, а против каперов они поведут самую беспощадную борьбу.
Одновременно король сообщил Ивану Грозному, что арестовал "капера вашего царского величества, поелику тот стал имать корабли в датских водах, в Копенгаген с товарами через Зунды идущие", что не вполне соответствовало истине. В ответ московский царь писал, что он ничего такого своему "немчину-корабельщику" не поручал, а велел ему только нападать на польские и шведские корабли. Грозный предложил прислать Роде в Московию, чтобы "о всем здесь с него сыскав, о том тебе после отписал бы". К счастью для Роде, он избежал царского следствия...
Время шло. В 1573 г. король Фредерик перевел Роде в Копенгаген под домашний арест и разрешил ему выкупиться - за 1000 талеров. Но тот отказался. Может, пожадничал, но, скорее всего, к тому моменту его ободрали как липку, и денег просто не было.
Между тем в Московии о своем "атамане" не забывали. Иван Грозный все еще хотел получить свою долю, а потому жаловался королю Фредерику: "...Лет пять или более послали мы на море Карстена Роде на кораблях с воинскими людьми для разбойников, которые разбивали из Гданска на море наших гостей. И тот Карстен Роде на море тех разбойников громил... 22 корабля поимал, да и приехал к Борнгольму, и тут его съехали свейского короля люди. И те корабли, которые он поймал, да и наши корабли у него поймали, а цена тем кораблям и товару пятьсот тысяч ефимков. И тот Карстен Роде, надеясь на наше с Фредериком согласие, от свейских людей убежал в Копногов. И Фредерик-король велел его, поймав, посадить в тюрьму. И мы тому весьма поудивилися...".
К тому моменту московская казна было истощена многолетней Ливонской войной, Москва лежала в пепелище после набега крымского хана Девлет-Гирея, и "пятьсот тысяч ефимков" царю были бы как нельзя кстати. Но делиться отобранными деньгами король не хотел, а потому мог лишь посочувствовать. Как говорится, денег нет, но вы держитесь...
С тех пор следы "первого русского адмирала" теряются во мгле веков. О нем вспомнили лишь в 1888 г., когда по извлеченным из датского королевского архива данным в газете "Московские ведомости" была напечатана статья о "русских корсарах Балтики"...
