Маринович: После «эпохи Майдана» приходит «социализм», но проблема, что он - русский
После победы Владимира Зеленского бывшие регионалы радостно провозгласили «конец эпохи Майдана». За этим лозунгом стоит отрицание культурных и религиозных достижений предыдущего пятилетия, а социальная идея в нынешней Украине приходит не в чистом виде, а в российской обертке.
Об этом в своей статье на сайте Збруч пишет вице-ректор Украинского католического университета, украинский диссидент, правозащитник, публицист Мирослав Маринович.
Он напоминает об особом "маятнике" в развитых демократиях между "либеральным" и "социалистическим" способами управления государством. В первом случае ударение ставят на обеспечении свободы рынка и невмешательстве государства, во втором - на вмешательстве государства ради обеспечения социальных интересов населения.
В украинских реалиях, добавляет Маринович, этот "маятник" приобрел специфические признаки: он колеблется между национальной идеей и идеей социальной. В первую повестку дня внесены вопросы безопасности государства, национальных, гражданских и религиозных свобод. Во второй повестке дня преобладают проблемы бедности и социальной справедливости.
По словам Мариновича, и национальная, и социальная идеи легитимны - об этом писал еще Николай Шлемкевич. Демократическая идея призвана их обеих гармонизировать. Однако здесь речь идет не об искусственном усреднении, а о создании условий, чтобы заработал упомянутый демократический "маятник".
В один период люди готовы будут жертвовать своим благосостоянием ради "высших целей", в другой - жертвовать "высшими целями" ради социальной справедливости. Когда "высшие цели" кажутся защищенными, тогда людей начинает беспокоить их социальная незащищенность. Если же, наоборот, их базовые социальные потребности обеспечены, тогда внимание переключается на обеспечение свобод и качества жизни.
По мнениб Мариновича, демократия призвана обеспечить каждой группе этих интересов право голоса: "Такие колебания - не порок демократии и не специфическая родовой порок украинской природы: это признак природы вообще. Вспомните, что именно по этому закону переключений работает и человеческий мозг: в одно мгновение он анализирует окружающую среду через логику и язык, в другое - через образы и эмоции. Мы не замечаем этих изменений, потому что они происходят мгновенно, но вследствие такого молниеносного переключения организм видит целостную, объемную картину мира".
По его убеждению, это имеет непосредственное значение для нынешней политической жизни Украины.
"Майдан был торжеством национального дискурса. На повестку дня вышли проблемы демократических ценностей и гражданских свобод (в частности свободы передвижения - "безвиз"), а после начала российской агрессии - и прямой безопасности государства: военной (армия), культурной (язык) и духовной (томос). После победы Зеленского бывшие регионалы радостно провозгласили "конец эпохи Майдана". Этот вывод справедлив только в одном: демократичный "маятник" снова закономерно вынес на повестку дня вопрос "бедности" (нереализованности социальных ожиданий) и социальной справедливости.
Однако за лозунгом "конец эпохи Майдана" стоит еще что-то очень важное, а именно: отрицание культурных и религиозных достижений предыдущего пятилетия. Социальная идея в нынешней Украине приходит не в чистом виде, а в российской обертке. Майданный дискурс не отстраняется как временно неважный, а отрицается как ошибочный", - говорит Маринович.
Следовательно, добавляет он, претерпевает искажения и сам социальный дискурс. В образцовой демократии социальная траектория "маятника" предусматривала бы использование внешних займов на усиление социальных проектов, увеличение роли государства в перераспределении национальных благ в пользу людей в необходимости и тому подобное. Но и сама социальная траектория в интерпретации бывших регионалов означает снижение тарифов на газ из-за "дружбы" с Россией и увеличение энергетической зависимости от нее. В результате социально уязвимые люди получают временное облегчение за счет внешнего "бартера": социальные льготы со стороны России в обмен на нашу национальную, культурную и религиозную безопасность.
"Даже само предчувствие такой угрозы заставляет часть общества, к которой я отношу и себя, делать ошибку наоборот: вместо того, чтобы принять социальный дискурс как временно важный, мы отрицаем его как ошибочный и опасный. И тем самым отдаем социальную идею пророссийскому флангу, который на этом удовлетворенно жирует", - пишет Маринович.
Все это, по его мнению, закладывает в нашу социально-политическую психологию глубинные расколы.
Одна сторона вопит о том, что "язык и свободу на хлеб не намажешь" и что "с Россией надо дружить". Поэтому она шарахается от всего национального дискурса, видя в нем измену социальных интересов народа.
Вторая сторона в ужасе видит, что количество соискателей "колбасы по 2,20" не уменьшается, что готовность людей продать свое национальное "первородство" за похлебку из чечевицы все еще высока. В результате она шарахается от социального дискурса, также видя в нем измену национальных интересов народа.
"Так близость геополитического гиганта - России вносит огромные возмущения в нашу "планетарную" демократическую орбиту. Мы обречены на них, поскольку эта близость творит в нашей жизни культурный разлом на том месте, где должно быть гармоничное взаимодополнение национального и социального дискурсов. И так будет продолжаться до тех пор, пока мы не осознаем природу наших национальных кризисов и пока не найдем для них антидотов", - отмечает он.
Исходя из этого, Мирослав Маринович делает такие выводы:
1. Оба общественных фланги должны признать, что национальная и социальная идеи являются "законными" ракурсами оценки общественной жизни в стране. Они должны не противостоять друг другу, а взаимодополнять друг друга.
2. Страна отчаянно нуждается в национальной версии социального движения, которое было бы лишено российских имперских признаков. Создание такой версии превращается в предпосылку национальной безопасности государства.
3. Общество должно требовать от экономистов четкой программы мобилизации внутренних ресурсов страны - программы, которая уменьшила бы зависимость государства от внешних займов и одновременно снизила бы уровень угрозы ее безопасности.
4. Политические элиты и гражданское общество должны принять такую программу под свою защиту, поскольку она, очевидно, будет противоречить интересам олигархического строя в стране.
