Кричащий плакат: об украинском фильме "Запрещенный"
Суд имени Виктора Медведчука
Фильм "Запрещенный" снят Романом Бровко по сценарию Сергея Дзюбы и Артемия Кирсанова и представляет историю жизни и борьбы Василя Стуса (Дмитрий Ярошенко) в двух больших картинах "Киев" (в ней представлены события 1960-х) и "Вера" (она посвящена последним дням поэта), между которыми помещена лаконичная сюжетная прокладка, озаглавленная "Суд".
Именно с ней был связан пока что главный (а учитывая весьма спорные художественные качества ленты, наверняка, не последний) скандал, в который попала картина, созданная при государственной финансовой поддержке.
Авторы "Запрещенного" вначале запланировали снять процесс над Василем Стусом, нелицеприятно отразив участие в нем назначенного адвокатом Виктора Медведчука. Потом отказались от этой затеи. А когда об их решении стало известно возмущенной общественности, дали задний ход.
Все самое важное в Telegram
Театральность, запланированная и нет
В итоге, анонимного адвоката функционально сыграл Роман Халаимов. А сама сцена суда, пожалуй, стала одной из наиболее значимых в фильме, поскольку в максимально концентрированной форме представила все то, что отличает его художественный - увы, весьма нестройный - строй.
В ней сошлись тяга к документальному (благо, описаний процессов над Василем Стусом хватает), желание драматически интенсивно спрессовать события и стремление показать их нескрываемо формальный характер, когда официальные участники судилища лениво играют свои роли, а "перемалываемый" герой, протестуя, срывается на истошный обвиняющий крик - громкий и, одновременно, неслышимый, неуслышанный.
Все это вполне могло послужить горькой метафорой жизни и борьбы поэта, историю которого стремятся рассказать. Но также неумышленно явило и всю бесталанную условность не только конкретной - так и задуманной - сцены, но и событий, происходивших до этого. Событий разыгранных и показанных, но не прожитых.
Картинки в советском календаре
Десятилетие жизни Василя Стуса в первой, киевской, части ленты презентовано пунктиром его личных и общественных отношений. Они, как и талант героя, предстают не в развитии, но зафиксированными, как нечто само собой разумеющееся, не требующее доказательств (в том числе, в форме стихов).
На экране картинно показывают знакомство Василя Стуса с будущей супругой (Диана Розовлян), творческие вечера, разгоняемые милицей, дружбу героя с художницей Аллой Горской (Карина Шереверова), выступление во время премьеры "Теней забытых предков" Сергея Параджанова и отчисление из аспирантуры, последовавшее за ним...
Погрузить зрителей в атмосферу эпохи пытаются "квадратными" документальными кадрами, из которых, расширяясь на весь экран, и вырастают художественные сцены. Однако, хроника советского Киева лишь подчеркивает картонно поверхностный характер реконструкции, отсутствие в ней дыхания и глубины.
Дрейфующий телевизионный интерес
Картина лишена не только материального второго плана (что можно попытаться оправдать скупыми производственными обстоятельствами создания в Украине исторического кино), но и живых человеческих деталей.
Режиссер не пытается создать ансамбль, но концентрирует внимание на нескольких фигурах, накачивая их допингом демонстративной эмоциональности. В атмосфере замкнутой постановочной бедности, которую также старательно культивирует Роман Бровко (к примеру, в сцене кухонного семейного выяснения отношений), это придает происходящему оттенок несвежего телевизионного мелодраматического сериала.
Исполнитель главной роли Дмитрий Ярошенко старается этой мелодраматической юдоли избежать, одновременно не попав под потоки раскаленной бронзы, которыми "орошают" героя (Василя Стуса снимают на фоне памятника Тарасу Шевченко так, что два скульптурно высеченных лица оказываются рядом).
Дмитрий Ярошенко в роли Василя Стуса в фильме "Запрещенный"
Актер демонстрирует и решительно взрывную, на грани истерики, энергию, и более тонкие чувства, пуская показательно одинокую растроганную слезу то из одного глаза (в одной сцене), а то сразу из двух (в другой). Но его творческий потенциал, а с ним и драматический потенциал воплощенной судьбы Василя Стуса, остается раскрыт не до конца, поскольку, удивительным образом, оказывается неинтересен авторам картины.
Запретный лагерный роман
В финальном акте они намного больше внимания уделяют анонимным, высосанным из сценарных пальцев, персонажам, являющимся представителями репрессивного советского аппарата (Олег Масленников, Виталий Салий и плотно втягивающая щеки Евгения Гладий), чем умирающему герою, объявившему голодовку.
Прибывшая из Киева в лагерь полковница КГБ пытается завербовать Василя Стуса, обещая ему помилование в обмен на принятие "перестройки" и признание своих ошибок. И ведет с ним задушевные беседы, искушая истощенного поэта, в котором едва теплится жизнь.
Кадр из фильма "Запрещенный"
Но экзистенциальный потенциал этих сцен, открывающих путь диалогу героя с самим собой, остается нераскрытым. Его заступает патологическая интрига, участниками которой становятся "вертухаи", переживающие по поводу карьеры и разглашения интимных тайн.
Конъюнктурный эстетический коктейль
Стоит отдать должное Роману Бровко: "опереточный" мотив запретной любви лагерного начальства ему удается, наверное, лучше всего. Вот только к судьбе Василя Стуса, которая вроде бы является предметом картины, он не имеет ни малейшего отношения.
Фильм о Василе Стусе вообще слишком часто характеризует его метафизическое отсутствие - результат граничного несоответствия между масштабом личности героя и творческими возможностями авторов ленты, которые создают скорее конъюнктурный эстетический коктейль, чем самоценное произведение искусства.
Размышляя над творческой деградацией Павла Тычины, превратившегося в певца советской власти и похоронившего свой талант, Василь Стус писал о нем, как о пигмее, который стал паразитировать на теле гения.
К сожалению, именно такими пигмеями выглядят авторы "Запрещенного", паразитируя на трагической судьбе поэта.
Сергей Васильев для delo.ua
