Насилие в России стало скрепой: юрист о спорах вокруг законопроекта

Юрист и соавтор законопроекта о предотвращении домашнего насилия Алена Попова рассказала DW, как изменилась ситуация в России после декриминализации побоев и почему Госдума медлит с принятием закона.

В Госдуме 21 октября прошли парламентские слушания законопроекта о предотвращении домашнего насилия. Они были организованы Комитетом по контролю и регламенту и Комитетом по вопросам семьи, женщин и детей. Это уже не первая попытка законодательно утвердить меры по профилактике семейно-бытового насилия. В 2016 году законопроект не прошел даже первого чтения. О том, почему он встречает такое сопротивление в Думе, DW поговорила с Аленой Поповой, юристом и основателем движения "Стоп насилие", которая была одним из соавторов законопроекта.

DW: Как вы оцениваете результаты сегодняшнего слушания?

Алена Попова: Как правильно сказала Екатерина Шульман из Совета по правам человека при президенте РФ (Владимир Путин приказом от 21 октября исключил Екатерину Шульман из состава Совета. - ), год назад было невозможно даже представить себе, что такие слушания будут активно проводиться. А вообще они показали две крайние позиции. Одна из них - наша, прогрессивная. Другая позиция - консервативная - заключается в том, что дескать в законодательстве всего достаточно и все новое только вредит.

- Расскажите подробнее об этой позиции, кто ее высказывал?

- Эта ультраконсервативная позиция заключается в том, что Уголовный кодекс РФ уже регулирует различные насильственные преступления, и поэтому "все у нас все хорошо, не выдумывайте цифры". Ее высказывали представители ультрахристианского движения "Сорок сороков" и другие патриотические организации. Но эта позиция никак не может быть рациональной, потому что на вопрос, читали ли те, кто ее придерживается, законопроект, они ответили - нет.

Не скажу, что слушания бесполезны. Наверное, это правильно - обсуждать. Хотя, конечно, я сегодня наблюдала просто какие-то крики и оскорбления. Когда я вышла выступать, я услышала все, что только можно в отношении своей внешности. У меня в ухе был наушник и мне стали кричать, что у меня там суфлер, что мне кто-то подсказывает текст. При этом это все очень громко, нарочито-специально, очень радикально.

- Вас это расстроило?

- Нет, потому что мы ожидали, что будет сопротивление. Мы понимаем, что насилие является действительно скрепой - оно одобряется, поощряется, за насилие силовикам, например, квартиры выдают.

Насилие называют "шлепками в семье". Сегодня выступала женщина-адвокат, которая говорит, что, когда рассказывают о криминализации насилия в семье, говорят ложь. Якобы насилие в семье не декриминализировано, а декриминализированы только шлепки и побои. По приказу Минздрава побои - это все, что не наносит вред здоровью - синяки, ссадины, кровоподтеки, или без следов (тут мы даже не знаем, есть ли повреждение внутренних органов и психики). Но расстраиваться невозможно. Потому что если будешь расстраиваться - дальше никуда не двинешься.

- Как изменилась ситуация с домашним насилием в российском обществе с 2017 года, когда декриминализировали побои? Количество побоев выросло или уменьшилось?

- Конечно, когда произошла декриминализация, показатели выросли. Раньше насильник понимал, что на него могут завести уголовное дело, пусть с трудом или с каким-то препятствиями. Сейчас насильник - это просто правонарушитель. За неправильную парковку машины он заплатит пять тысяч рублей. За побои он заплатит те же пять тысяч рублей. Многие жертвы нам рассказывают, что угрожают насильникам позвонить в полицию, а те им отвечают: "Звони, мне ничего не будет". Жертвы остались вообще незащищенными. Полиция выезжает только когда будет труп или нанесение тяжких телесных повреждений.

- Насколько сильны позиции депутатов, которые могли бы отменить декриминализацию побоев?

- Я думаю, что у всех сейчас позиции слабые: и у противников, и у сторонников. Поскольку самая сильная позиция - пусть будет, как есть. Нов декриминализации есть свой плюс, хоть и ужасный. Население начинает осознавать, что его никто не защищает, а в государственных органах есть люди, благодаря которым их защита тормозится.

- Как вам кажется, противостояние в Госдуме отражает позицию общественности или околоправительственных кругов?

- Думаю, что вполне. Борьба двух точек зрения отражает происходящее в обществе. Есть "прогрессивистская" точка зрения - что насилие недопустимо, что жертву надо защищать, а не насильника оправдывать, что профилактика насилия важна. А есть консервативная, которая считает, что надо сохранять семью, молчать, сор из избы не выносить, что женщина всегда сама виновата, а в семью нельзя вмешиваться.

У консерваторов больше ресурсов, этого нельзя отрицать. Среди тех, кто поддерживает консервативную позицию, много олигархов. Медиа гораздо чаще приглашают на их события, им оказывается финансовая поддержка. Плюс они постоянно обращаются к институтам церкви - РПЦ у нас уже практически заменяет государство. Я не скажу, что у прогрессивного класса или у консерваторов какое-то абсолютное большинство. Думаю, что мы примерно поровну.

- Давайте поговорим детальнее о законопроекте. Его текст пока официально нигде не опубликован, есть только пересказы в СМИ. Какие положения законопроекта вы считаете главными?

- Первое, это введение охранных ордеров, судебных и полицейских. Это важная профилактическая мера, которой раньше не было. Еще две важные новации - это определение домашнего насилия, которого тоже сейчас нет. Поэтому, когда речь заходит о домашнем насилии, всегда возникает вопрос, а что это, как его классифицировать. В законопроекте домашнее насилие определяется как экономическое, физическое, сексуальное и психологическое насилие. Это формулировка Всемирной организация здравоохранения (ВОЗ), не с потолка.

И третье - обвинения по домашнему насилию должны перейти от сферы частно-публичных к публичным обвинениям. Это значит, что вся мощь государства - не на стороне насильника, как это у нас сейчас принято, а на стороне жертвы. Например, сейчас по повторным побоям жертва должна прийти в суд и доказать, что она жертва, собрать доказательства, найти адвоката. А насильнику адвокат предоставляется за наши налоги.

- Защитный ордер предполагает, что насильнику будет запрещено приближаться к жертве ближе чем на определенное расстояние. Это вообще реально?

- Я думаю, что это не только реально, а просто необходимо. Введены охранные ордера (защитные предписания) в 127 странах мира, они действуют даже в Беларуси. Хотя там тоже нет закона, но есть ордера. Абсолютно понятно, что без охранных ордеров и запрета на приближение невозможно жертву никак защитить от преследования. Иначе насильник чувствует, что может безнаказанно приближаться к жертве. Есть инструменты, которые позволяют контролировать, начиная от браслетов, заканчивая просто звонками жертвы сотруднику полиции и сообщение, что она находится в опасности.

- Как вы оцениваете шансы законопроекта. Будет ли он рассмотрен и принят в Госдуме?

- Шансы очень высокие, практически стопроцентные. Вопрос только в том, в какой редакции он будет принят. Если оттуда уберут все, и оставят только физическое насилие, и охранные ордера впишут в Кодекс об административных правонарушениях - такой закон неприемлем. Мы, скорее, будем считать его вредным, чем полезным. А если будет принят в той редакции, в которой мы его подготовили, со всеми системными действиями, тогда он будет очень полезен.