Современная Украина и Гетманщина: поиск параллелей. Часть 4
К гетману Ивану Мартыновичу Брюховецкому, без сомнения, применим числитель "первый" как атрибутивное прилагательное. Он - первый народный гетман. Он - первый победитель королевского войска. И он же - первый гетман, который поехал в Москву на поклон. И прогнулся там так, как никто из его предшественников...
11 сентября 1665 г. огромное, в 313 человек, гетманское посольство во главе с самим гетманом въехало в Серпуховские ворота Москвы. Столь многочисленное посольство более напоминало свадебный поезд. Но об этом позже.
Уже через два дня гетман был впервые милостиво принят царем и его боярами. И дело тут не только в чествовании одного из героев битвы под Пироговкой. Гетман сам, добровольно, шел на беспрецедентные уступки перед царской властью. Позже эти уступки были оформлены в так называемые Московские статьи 1665 г.
Что же было в этих статьях?
Во-первых, украинские города, местечка, села и слободы со всеми их жителями передавались под непосредственную власть московского царя (до этого ими управлял гетман). С их жителей, кроме казаков, царскими мытниками должны были взиматься некоторые налоги (до этого налоги собирались только местными властями, и то не везде).
Во-вторых, выборы гетмана должны были происходить лишь с разрешения царя и только в присутствии царского посла. Гетманские клейноды (стяг, булава, бунчук, печать и т. д.) отбирались от запорожского войска, и только после избрания новоиспеченный гетман должен был ехать в Москву для их получения (до этого клейноды вручались гетману прямо на казацкой раде).
В-третьих, в сношения с другими государствами, особенно с Крымским ханством, гетман мог входить только с разрешения царя.
В-четвертых, гетман лишался права предоставлять городам самоуправление: теперь магдебургское право предоставлялось только на основании царских жалованных грамот (?! - вспомним, что в самом Московском государстве о таком праве и слыхом не слыхивали).
В-пятых, увеличивались гарнизоны московских войск: в Киеве - до 5 тысяч воинов, в Переяславе - до 2 тысяч, в Чернигове - до 1,2 тысячи и в Нежине - до 1,2 тысячи. Кроме того, московские гарнизоны во главе с воеводами размещались в Полтаве (1,5 тысячи воинов), Каневе (500 воинов), Кременчуге (300 воинов), Остре (300 воинов), Мотовиловке (300 воинов) и др. городах, а также в Кодаке на Запорожской Сечи (1 тысяча воинов).
Понятно, что содержаться эти гарнизоны должны были за счет местных налогов.
Также были расширены права московских воевод. Они сосредоточивали в своих руках военно-политические и финансовые функции (руководили сбором налогов, хлеба на удержание войска, сбором с винных аренд, мыт с купцов и т. п.).
Войдя в раж, Брюховецкий даже предложил, чтобы киевский митрополит был ставленником Московского патриарха. Делать такие предложения было не в компетенции гетмана - Киевская митрополия в то время была под юрисдикцией Константинопольского патриархата. Тут даже московские бояре обалдели от такого; но отказываться не стали, оговорив, что прежде нужно решить этот вопрос со вселенским патриархом.
(Нужно заметить, что не прошло и 12 лет с момента утверждения царем "Мартовских статей" Богдана Хмельницкого, а интеграционный прогресс был налицо.)
Как написал российский историк С. Соловьев: // ".. усердием гетмана были очень довольны: царь велел его милостиво похвалить, а потом, поговоря с боярами, пожаловал ему боярство, остальная старшина - обозный, судья, полковники и есаулы - была пожалована в дворяне. Когда новый боярин, по обычаю, был приглашен к царскому столу, то получил третье место после бояр князя Никиты Ивановича Одоевского и Петра Михайловича Салтыкова; писался Брюховецкий с этих пор „боярин и гетман"."//
Современные украинские историки единодушно осуждают подписание И. Брюховецким "Московских статей". Историк Н. Василенко даже назвала их "позорными", "сведшими казацкую автономию к символическому минимуму".
Но, как оказалось, сам Иван Мартынович об этом не думал.
Он сдавал интересы Украины не только ради боярского титула и почетного места на пирушке. С. Соловьев так передает разговор Брюховецкого с ясельничим Желябужским: // ""Бил я челом боярину Петру Михайловичу Салтыкову, чтоб великому государю челобитье мое донес: пожаловал бы меня великий государь, велел жениться на московской девке, пожаловал бы государь, не отпускал меня не женя". "Есть ли у тебя на примете невеста? - спросил у него пристав. - И какую невесту тебе надобно, девку или вдову?" "На примете у меня невесты нет, - отвечал гетман, - а на вдове у меня мысли нет жениться; пожаловал бы меня великий государь, указал, где жениться на девке. А женясь, стану я бить челом государю, чтоб пожаловал меня вечными вотчинами подле Новгорода-Северского, чтоб тут жене моей жить и по смерти бы моей эти вотчины жене и детям моим были прочны". //
Итак, Брюховецкий, который до гетманства порицал казацкую старшину за панские замашки, сам становился богатейшим украинским феодалом. Мало того, он хотел закрепить свои привилегии браком с "московской девкой" - ясное дело, голубых кровей. Более того, как я думаю, аппетиты Ивана Мартыновича не ограничивались только боярышнями, ведь у московского царя было три незамужних сестры (Ирина, Марфа, Татьяна), да еще подрастала старшая дочь Евдокия.
Но тут царь занял принципиальную позицию. Одно дело - раздавать титулы и земли на далекой Украине. Другое - родниться со своими подданными. Романовы без году неделя были царями, но уже считали бесчестием отдавать своих дочерей за своих подданных холопов. Однако и зарубежные монархи не рвались брать в жены московских царевен. Потому и сестры Алексея Михайловича, и его дочери (семь, доживших до совершеннолетия, включая знаменитую Софью Алексеевну) - все останутся незамужними и почти все окончат свои дни в монастыре.
Так что пришлось Ивану Мартыновичу довольствоваться "девкой" попроще - Дарьей Долгорукой, дочерью царского окольничего князя Дмитрия Долгорукова.
Правда, бросается в глаза, что среди сорока боярских родов для Ивана Мартыновича жены так и не нашли (окольничий стоял ниже боярина; а княжеский титул при Романовых был почетным, но пустым). Но и тут не все просто. Как выяснил российский геральдист и генеалог В. Модзолевский, Дарья была не дочерью, а падчерицей князя Долгорукова - дочерью от первого брака его четвертой (!) жены Прасковьи Тимофеевны (в девичестве Елагиной, в первом браке - Исканской).
И тут Иван Мартынович оказался в дураках: вместо натуральной "боярышни" ему подсунули бедную дворянку!
Правда, как бы в компенсацию, царь Алексей Михайлович жаловал Ивана Мартыновича боярским одеянием, двором в Москве, доходами с г. Гадяча (за гетманскую службу) и г. Ромен (лично гетману). Опять-таки, последние два пожалования не стоили царской казне ни копейки, так как давались с украинских земель.
Следует сказать, что брак с Дарьей Исканской был для Ивана Мартыновича желанным, но коротким. Судя по всему, он ее любил и оберегал, как мог. Когда у жены случился выкидыш, пять повитух, в том числе и жена гадячского полковника Семена Остренка, были сожжены, как ведьмы. Таковы тогда были нравы...
Однако в казацкой среде его женитьба на московитке воспринималась негативно, а забота о жене вызывала у казаков только раздражение: //"Что это за гетман? Запершись сидит в городе как в лукошке; шел бы лучше с войском и промышлял над государевыми неприятелями, а то только и знает, что ведьм жжет".//
Всего же в браке И. Брюховецкого и Д. Исканской было рождено трое детей: один мальчик и две девочки. Об их судьбе известно лишь, что одна из дочерей (даже имени летописи не сохранили) впоследствии вышла замуж за Григория Самойловича - сына гетмана Ивана Самойловича. Однако (как это неоднократно случалось), когда гетман Самойлович попал в опалу, были репрессированы его дети, в том числе и Григорий. Его казнили 11 ноября 1687 г. в г. Севске за связи с Крымским ханством.
Но это уже другая история.
