Срджан Йованович: Украина - одна из наиболее пострадавших стран в мире от «загрязнения» минами
Интервью
Координатор отдела минной безопасности делегации Международного Комитета Красного Креста в Украине Срджан Йованович рассказал УНИАН, кто и когда чаще всего подрывается на Донбассе, чем ситуация в Украине отличается от ситуации на Балканах, Ближнем Востоке и Африке, и почему стоит готовиться к длительному периоду разминирования, который может затянуться на 50 лет.
Вы работали в разных странах, можно ли сравнить ситуацию по количеству мин, неразорвавшихся снарядов в Украине с тем, что происходит на Ближнем Востоке, в Африке?
У этой проблемы есть много аспектов, они могут отличаться из-за особенностей территории, конфликта. Сравнивать тяжело, но однозначно, Украина - одна из наиболее пострадавших стран в мире.
Когда мы говорим об этой проблеме, в первую очередь, подразумеваются люди, пострадавшие от взрывов, а также живущие в зоне, «загрязненной» минами и неразорвавшимися снарядами. Но есть другие факторы, которые причиняют страдания людям. Например, из-за опасности люди не могут обрабатывать землю, свободно передвигаться. В Украине есть и то, и другое. Проблема стоит очень остро. И МККК (Международный комитет Красного Креста) вкладывает большие ресурсы, чтобы предотвратить опасность.
Какое количество украинцев уже пострадало от мин?
Очень сложно назвать точную цифру. В 2014-м редко фиксировали случаи, когда люди получали ранения, гибли из-за снарядов и мин, неосторожного обращения со взрывоопасными предметами. Нет никакого органа, организации, которая бы собирала и систематизировала такую информацию. Но можно говорить, что среди гражданского населения пострадало более тысячи человек, и 20-25% из них - дети.
Мы видим тренд - количество пострадавших снижается. Но, в то же время, если ранее главную угрозу представляли обстрелы, то теперь - мины.
Входят ли в эту тысячу те, кто получил «лишь» контузию?
Хороший вопрос. И надо сказать, что мы включаем в статистику людей, которые тяжело пострадали физически, но забываем о психологических травмах. Например, каково тем, у кого на глазах погибли члены семьи? Для детей это - страшный удар, и не важно, в какой стране это произошло. В Украине, в Боснии, в Конго страдают одинаково. Дети не до конца осознают случившееся, но травма дает о себе знать, когда они становятся подростками или даже взрослыми. И очень много зависит от того, насколько они остаются интегрироваными в среду. Если к ним не начинают относиться по-другому, они легче переносят последствия.
Я знаю об истории мужчины из Боснии. Он подорвался на мине, потерял обе ноги. Но благодаря поддержке семьи, общины небольшого городка, живет полноценной жизнью. Он даже играет в баскетбол на коляске. Это позитивный человек, которого все любят. Но так бывает не всегда.
Кто чаще всего попадает в статистику? Кто в «группе риска»?
Мы видим, что наиболее часто попадают в сводки мужчины от 25 до 45 лет. Это те, кто работает, пытается заработать себе на хлеб. И подрываются они потому, что рискуют ради поиска средств для заработка. Например, не так давно недалеко от Станицы Луганской пострадал фермер на тракторе, подобное фиксировали и раньше.
Статистика начинает расти весной и осенью, во время посевной и сбора урожая. Очень многие пострадали, когда выпасали скот. Люди устроены так, что поначалу осознают опасность, но с течением времени теряют бдительность. Раз, два осторожно сходил в заминированную посадку за дровами, и на третий раз идут туда смело.
Это не специфическая черта украинцев, так было на Балканах, такое я видел и в Африке. В МККК есть отдел экономической безопасности, предоставляющий помощь, которая, скажем, позволила бы не выпасать коров (например, для Донбасса есть программы по разведению птиц, когда селянам предоставляют птенцов и корм).
Как по-вашему будет развиваться ситуация? Количество взрывов мин будет расти или уменьшаться?
Опасность особенно сильно проявится, когда закончится конфликт. Остатки мин и снарядов продолжают убивать, хотя люди думают, что все позади и меньше обращают внимание на опасность. И это особенно важно для Украины, где контактная линия (зона высокого риска) менялась. Территории, которые далеко, давно не обстреливаются, могу таить угрозу.
Надо информировать живущих там людей об опасности. Надо объяснять детям, что нельзя бросать камни в подозрительные предметы. Люди должны обращать больше внимания на предупредительные знаки. Нужно запомнить правила, обращать внимания на все вокруг. Потенциально опасен кустарник, густая трава. О наличии мин могут свидетельствовать скелеты животных...
Вы слышали истории о людях, которые пострадали из-за того, что пытались разобрать неразорвавшиеся снаряды или сдать их в металлолом?
Я знаю о нескольких таких случаях в Донецкой области. Но это не специфическая украинская история. Если нужда заставляет, человек идет и занимается такими, назовем это корректно, видами хозяйственной деятельности. Они осознают риск, но нужда заставляет идти на него. Что с этим можно сделать? Дать им возможность по-другому зарабатывать на жизнь.
И важно, как реагируют власти на такую ситуацию. Возрастает количество людей, которые несут в пункт приема металлолома неразорвавшиеся снаряды - вводятся ограничения на его прием. Так было в Боснии в определенный период, на некоторых территориях. Так было в Камбодже.
Сколько времени уйдет на разминирование Донбасса?
Активное разминирование начнется только после завершения конфликта. Обычно это занимает целые десятилетия. Скажем, в Боснии прошло 25 лет, но там до сих пор находят мины на определенных территориях.
Я своими глазами видел, как профессионально обезвреживают взрывоопасные предметы в Украине. Здесь много специалистов, которые хорошо подготовлены, оснащены. Есть мировой опыт по этому вопросу. Но «загрязнены» большие территории, и это проблема.
Что вы можете рассказать об особенностях применения мин в других странах?
В Африке проблема состоит из двух частей. Восточная и Центральная часть континента «загрязняется» прямо сейчас, в основном, речь идет о неразорвавшихся снарядах. В Сомали, в ДР Конго большие территории выводятся из сельхозобращения из-за минной опасности.
В Анголе, Зимбабве давно нет конфликта. Но использование противопехотных мин в 1970-х до сих пор создает проблему. Там уже забыли о причинах их использования, а мины продолжают уносить человеческие жизни. Вся Африка осознала эту проблему, лишь три африканские страны не присоединились к конвенции о запрете использования противопехотных мин, остальные стараются ее придерживаться.
Запрет на использование противопехотных мин действует по всему миру, его поддержало 165 стран. Использование таких мин очень сильно уменьшилось за последние 10-15 лет. Но появились аналоги, которые технически не попадают под запрет, но фактически действуют точно также, срабатывают, когда на них наступают. В Украине они не распространены, но это практикуют в Афганистане, в странах Ближнего Востока.
В Ираке, к примеру, один конфликт наслаивается на другой. Есть территории, которые не разминировали с 1980-х. И к ним добавились взрывоопасные предметы первой, второй войн в Персидском заливе, сейчас некоторые парамилитарные группы их устанавливают. Там подрывается гражданская техника. Там - опасности со всех сторон. И все это причиняет страшные страдания людям.
В Азии я работал в Мьянме. Там также сейчас возникают новые и новые минные поля. Но в сезон дождей почва может сдвигаться, и с ней мины либо перемещаются, либо опускаются глубже. В итоге, карты с обозначенными минами не отвечают действительности. Страдают люди, которые приходят на, как они считают, «чистую» территорию.
Общее то, что это проблема на десятилетия. Считается, что в песке, во влажном грунте, мины должны утратить способность поражать людей. Но практика показывает, что они взрываются и через 40-50 лет.
Влад Абрамов
