Приключения «огненной воды» в Мариуполе. Как любили, гордились и хоронили мариупольскую водку, - ФОТО
«Водка прохладная пьется в охотку,
Она утоляет жажду твою.
Но если водка мешает работе,
Бросай ее - эту работу твою»
Всегда считалось, что ликеро-водочные, винные, коньячные и пивные заводы являются тем самым местом, где трудящиеся просто обречены совмещать полезное с приятным (а именно, зарабатывание денег с регулярным органолептическим анализом образцов продукции). О справедливости или преувеличенности этого утверждения, думаю, могли бы рассказать оставшиеся в живых ветераны Мариупольского ЛВЗ, который еще двадцать лет назад выпускал свою широко востребованную и аппетитно-популярную продукцию в центре города.
Само расположение и древняя кладка из красного кирпича придавали заводу печать солидности и элитарности. Относилась ли работа здесь к разряду самых блатных должностей в городе наряду с горкомом-райкомами и торговыми базами, сказать не берусь. Но то, что трудоустроиться сюда было посложнее, чем в секретно-оборонные цеха «Тяжмаша», да и воздух над «винокурней» тогда был все же почище, чем в заводских районах - факт неоспоримый.
Фото - "Старый Мариуполь"
Здание акцизного винного склада сдали в эксплуатацию в 1902 году (то есть почти на десять лет раньше привычного нам символа города - водонапорной башни) и находилось оно тогда на подступах к окраине Мариуполя. Объект появился на карте города не просто так, а в рамках непрерывных операционных улучшений очередной царской монополии на алкоголь. Отрасль по тем временам была не то что градо - она была одной из государствообразующих, составляя от 20 до 25 % доходной части бюджета империи. Впрочем, тогда это был просто склад, производство здесь появится позже, а государственную монополию ниспровергатели царизма сочтут не пережитком дремучего прошлого, а очень полезной в народном хозяйстве вещью.
Мариупольская «ликерка», конечно, претендовала, как минимум, на звание памятника архитектуры местного значения. Да что архитектура.... Водка местного производства в городе всегда ценилась особенно. И вовсе не из какого-то квасного патриотизма, а исключительно исходя из объективной реальности, ждановец-мариуполец мог гордиться продукцией родного завода и утверждать, что «наша водка - самая лучшая» (ну, если не в целом мире, то уж в Донецкой области точно). И во времена советские, и позже - в 90-е - не только местные эксперты-любители и дегустаторы-профессионалы отмечали, что в области этой лучшая «огненная вода» производится на мощностях Ждановского и Артемовского ЛВЗ. Что, конечно, давало повод Мариуполю и Бахмуту иронизировать по поводу способностей и потенциала водочных дел мастеров бывшей Юзовки, ставшей по какому-то недоразумению вместо них административным центром.
«Пил и простую, и «Столичную»
В начале 80-х годов уже минувшего 20 века в магазинах города можно было купить местную «Столичную» и «Пшеничную», «Русскую» и «Посольскую» и прочие немногочисленные разновидности популярного напитка. Бренды были не уникальны, а абсолютно идентичны для всех городов и ЛВЗ Союза, однако гурманы легко отличали особый вкус мариупольской водки. Уж не знаю, насколько тогда хватало мощностей местного завода и какую долю занимала в рознице понавезенная из других городов огненная вода массовых марок, но до определенного момента этот товар первой необходимости был доступен и по цене, и по неисчерпаемости витринных и складских запасов.
Фото Бориса Дембицкого
Момент, как майский гром среди относительно ясного (над ЛВЗ) мариупольского неба прогремел весной 1985 года. 7 мая в Москве были приняты постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» и соответствующее постановление Совмина СССР. Производство алкоголя в стране сокращалось, уменьшались число «точек» продажи, продолжительность их работы. А для пущей строгости 16 мая в Кремле полирнули это дело еще и указом Президиума Верховного Совета «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, искоренении самогоноварения», который «закручивал гайки» в плане административной и уголовной ответственности.
В рамках «сухого закона» выросли и цены - буквально за год самая дешевая пол-литра подорожала от 4,70 рублей до 9,10. Народ, правда, пытался крепиться, излучать оптимизм и на выпивке не экономить, что нашло живое отражение в тогдашнем фольклоре:
«Даже если будет восемь - все равно мы пить не бросим!
Передайте Ильичу - нам и десять по плечу,
Ну а если будет больше - то получится как в Польше!
И, не дай Бог, двадцать пять - снова будем Зимний брать».
До военного положения («как в Польше») антиалкогольная кампания тогда не довела, но целый ряд проблем вызвала, в том числе, и в нашем родном приморском городе. Очереди за водкой стали повсеместными, как и на любом дефиците, кто-то делал на алкоголе шальные деньги, например, цена бутылки у таксистов в еще не ночное время доходила до «четвертака». Помню, как минимум, половина помещения гастронома «Донецк» с 14.00 до 19.00 становилась труднопроходимой из-за очереди за вином и водкой, которые и отпускали-то по одной-две бутылки в руки.
«В шесть утра поет петух, в восемь - Пугачева. Магазин закрыт до двух, ключ - у Горбачева».
На фото Бориса Дембицкого - конвейер.
Стоящие в очередях реагировали на происходящее народным творчеством и не лишенными логики риторическими вопросами. Например: «А почему водку продают с 21 года, а в Афган посылают с 18-ти?». И искали альтернативные способы получения бодрящей жидкости или ее далеких аналогов.
«Спасибо партии родной, что нету водки в выходной! Но ты не плачь, моя Маруся, - одеколона я напьюся!»
Самогоноварение, с которым начали бороться власти, просто ушло в подполье, и начало там расцветать в обстановке революционной романтики и конспирации. Многие мариупольцы, ранее покупавшие «натурпродукт» от случая к случаю у знакомых или на известных точках, теперь самостоятельно осваивали нехитрые технологии и собирали аппараты. Для кого-то этот вид творчества стал хорошим бизнесом. Интернета тогда не было и в помине, но технологии можно было узнать-посмотреть у родственников или знакомых, а то и в самиздатовских брошюрках «Самогон». В итоге число «гонящих» в городе только увеличилось.
Но выросло потребление не только самогона. Больше пить стали парфюмерию (не «Дзинтарс» и «Шанель», конечно, а лосьоны и одеколоны, доступные народу), шел в ход технический спирт да и все, что хотя бы по запаху отдаленно напоминало алкоголь. Ныне популярная у многих джентльменов настойка боярышника - это элитный виски по сравнению с тем, что порой хлестали 35 лет назад. Неразборчивость приводила к исходам весьма печальным: полученная после такого банкета инвалидность по зрению была еще не самым страшным.
Фото Бориса Дембицкого
Во второй половине 80-х в Мариуполе произошло несколько групповых смертельных случаев после таких возлияний. Причем, непосредственно на производстве. Один из них - на комбинате имени Ильича, когда после употребления нелицензионной продукции на тот свет отправились сразу пять человек. ЧП имело большой резонанс, с кучей кадровых смещений, включая редактора многотиражки, который именно в день отравления пустил в печать материал о «культуре питья».
С другой стороны, как и в остальных форматах жизни, а этой антиалкогольной борьбе четко прослеживались и двойные стандарты, и показуха, и очковтирательство. Одной из фишек того периода были комсомольско-молодежные безалкогольные свадьбы, регулярно отмечали которые в том числе и в недавно открытом Дворце металлургов. На столах водки действительно не было. В привычных бутылках. Но она была либо в «нетипичной» замаскированной таре, либо же приложиться к заветному чайнику-графинчику можно было в соседнем помещении, незаметно прошмыгнув туда во время танцев или перекура, и уже раскрасневшись вернуться за праздничный стол, где и закусить.
Повсеместно на предприятиях и в учреждениях создавали «Общества борьбы за трезвость». Зачастую возглавляли их люди, досконально знавшие «идеологию врага, чтобы с ним бороться» и не один год отдавшие борьбе (правда, не совсем удачной) с Зеленым Змием. Как результат, заседания актива ячейки данного Общества превращались в веселые попойки, а сама борьба сводилась к обновлению агитматериалов на стендах.
Агитматериалы разрабатывали, согласовывали и спускали сверху представители партийной номенклатуры. У номенклатурщиков, в отличие от простых смертных, были спецпайки и доступ к тому же алкоголю. Зато простые смертные имели полное право приобрести сразу несколько бутылок водки на поминки или свадьбу. Талоны на водку потенциальным брачующимся выдавали при подаче заявление в ЗАГСе вместе с талонами в магазин для новобрачных (находился в районе редакции городской газеты), где периодически можно было приобрести что-дефицитное из обуви и одежды.
Мероприятия по обмену опытом
В этот сложный период Мариупольский ЛВЗ не сбавлял производственных оборотов и стал еще более почитаемым и режимным объектом. Попасть на его территорию, не будучи работником завода, а например, просто на экскурсию, было заветной мечтой для многих.
Знакомство с жизнью трудовых коллективов на местах, а порой и оказание им помощи, являлось повсеместной практикой. Школьникам было приятно оказаться на кондитерской или пищевкусовой фабрике с ее халвой и лимонадами, мариупольцам постарше на производстве кое-чего покрепче.
Встреча с болельщиками на предприятии города - именно так именовалась экскурсия на ЛВЗ в отчетности местной команды мастеров, с переменным успехом защищавшей честь этого самого города во второй лиге. На ЛВЗ футболистам были рады - не «Динамо», конечно, выигравшее в 1986-м Кубок обладателей кубков, но все-таки какие-никакие звезды, да еще и местные. Говорят, в начале экскурсии были живо обсуждены итоги чемпионата мира в Мексике, и несколько менее живо - текущее положение в турнирной таблице второй лиги. Ну, а затем великолепную двадцатку (приблизительно столько спортсменов и тренеров тогда оказались на территории режимного объекта) повели по цехам, чередуя рассказы о достижениях и истории завода с этакими «кофе-брейками». Основываясь на обрывках воспоминаний, очевидцы рассказывали, что в ходе полуторачасового осмотра производственной цепочки, команда из монолитного коллектива превратилась в хаотично двигающихся по «полю» индивидуалистов, старающихся принимать в основном на грудь. А лабиринты ЛВЗ для кое-кого оказались трудно проходимыми и экскурсантов еще минут сорок собирали-доставляли к финишной линии, чтобы вручить на память (!!!) пакеты с образцами произведенной продукции. И кое-кому из футболистов даже удалось довести домой эти пол-литровые «пробнички».
Ради объективности надо добавить, что разжиться живительной влагой на производстве мариупольцы могли работая не только на ЛВЗ. Например, на пищевкусовой фабрике относительно доступной для далеко не узкого круга специалистов была спиртовая эссенция, превосходившая по крепости водку. И трехлитровый бутыль «Тархуна» вполне мог скрасить в суровое антиалкогольное время беспросветно трезвые будни компании.
В целом «сухой закон» 35-летней давности имел двоякие последствия. Как сказали бы сейчас политологи, он вызвал рост популярности власти у одних сегментов электората (в основном, жены и тещи реальных алкоголиков), обрушив ее рейтинг у других сегментов (от сотрудников винодельческих хозяйств до практически всего взрослого мужского населения страны). Кстати, продолжительность жизни этого мужского населения, как и рождаемость в стране, в те годы все же увеличились. Но серьезный урон был нанесен бюджету и авторитету тогдашней власти. Последствия реформы - от дефицита сахара до начавших прессовать выпивох-любителей ментов - не очень радовали избирателей.
«Кальмиусская паланка», «Белая Леди» и закуска для донецких
В 90-х антиалкогольная борьба осталась в прошлом, вызвав другую крайность - в магазины Мариуполя хлынули импортные напитки, о существовании которых многие жители города даже не подозревали. Везли из-за кордона, а может, разливали где-то неподалеку, не только «Распутин», «Финляндию» или какие-то сладкие израильские псевдо-водки крепостью около 30 градусов. В торговой сети появлялись и такие отшибающие мозги радикальные вещи, как, например, спирт «Royal». И купить их можно было хоть в 9 часов утра, для чего достаточно было просто отвлечь продавщицу от просмотра повтора очередного мексиканского сериала.
В этой борьбе не на жизнь, а на смерть с заезжими гастролерами Мариупольский ликеро-водочный не только выстоял, но и вышел победителем. Уж не знаю, разливали ли тогда в его цехах «реплики» импортных брендов, но новые собственные марки на рынок выдвигали, и они этот рынок удачно захватывали. Достаточно вспомнить такие названия, как «Кальмиусская паланка», «Белая леди» (у злых языков, правда, вызывавшая какие-то ассоциации с таким профзаболеванием алкоголиков, как белая горячка) и другие, этикетки которых на мариупольской водке появились именно в то лихое десятилетие. И эта водка побеждала на различных международных конкурсах, а заодно растекалась по торговым сетям нескольких областей страны, вызывая зависть конкурентов, привыкших радикально решать вопросы.
В самом здании завода появился фирменный магазин, открыли и свое кафе, бизнес, построенный на вечной теме, развивался и процветал. Мариупольцы с удовольствием продолжали брать «свою» водку, качество которой было проверено временем, в отличие от заполонившего витрины контрафакта. Но продолжалось это сравнительно недолго. На рубеже веков завод с почти столетней биографией, как и ряд других мариупольских предприятий, ушел под контроль «донецких». Именно в те годы ныне покойный Владимир Семенович Бойко и заявил на сессии горсовета: «Город сдали». Что большинством жителей было воспринято, как констатация начала большого передела ценных промышленных активов.
При этом «ликерке» еще более не повезло, чем другим предприятиям, на которые пришли новые хозяева. Из них-то продолжали извлекать прибыль, и немалую, а ЛВЗ тупо (а точнее, совсем не тупо) довели до банкротства. Еще несколько лет завод позвякивал по ночам бутылками на конвейерной ленте, а потом и вовсе затих, начав поэтапно отдавать участки своей территории под торговые центры, в которых местной водки уже не было и в помине. Ухнув пару «гранчаков-меткомбинатов», донецкие ребята элегантно закусили Мариупольским ЛВЗ.
Пить в городе после этого, конечно, не перестали, но до сих пор с ностальгией вспоминают «свою водку». Есть ли надежда на ренессанс «ликерки»? Судя по частично разрушенному, а частично застроенному «памятнику архитектуры местного значения», маловероятно, что производство можно возродить. Впрочем, автор внутри не был и всех нюансов не знает. Но вот обещать такое возрождение на надвигающихся местных выборах вполне по силам. Тема популярная и заденет за живое струны мариупольской души.
Аскольд Свейский
Бюджет Верховная Рада Динамо Школьники
