Сергей Безруков, Лия Ахеджакова и Александр Калягин прокомментировали приговор Кириллу Серебренникову
26 июня в Мещанском районном суде города Москвы был оглашен приговор фигурантам дела «Седьмой студии». Все фигуранты, кроме бывшей сотрудницы Минкульта Софьи Апфельбаум, были признаны виновными в совершении мошенничества в особо крупном размере. Кирилла Серебренникова и Юрия Итина приговорили к трем годам условно и к штрафу в размере 800 тысяч и 200 тысяч рублей, соответственно. Алексею Малобородскому дали два года условно и обязали выплатить штраф в размере 300 тысяч рублей.
Также суд удовлетворил гражданский иск Минкульта - обвиняемые должны будут выплатить якобы похищенные ими 128,9 миллионов российских рублей. Адвокат Серебренникова заявил о намерении обжаловать приговор. Алексей Малобородский также сказал, что очень недоволен приговором и собирается его обжаловать.
Сотни собравшихся у здания суда людей, пришедших поддержать фигурантов, встретили вышедшего «на волю» Кирилла Серебренникова аплодисментами. Режиссер поблагодарил собравшихся, попросил их поберечь здоровье, вспомнить о социальном дистанцировании, а также продемонстрировал мастер-класс по использованию санитайзера.
Многие коллеги Кирилла Серебренникова, переживавшие за исход этого дела, вздохнули с облегчением, но не преминули раскритиковать весь процесс судебного разбирательства и систему отчетности государственного финансирования.
«Не будем кокетничать - счастье, что никто из них не будет сидеть, не пойдет в автозак, не поедет в СИЗО и так далее, это счастье. Но с другой стороны - падают с крыши кирпичи: какое счастье, по голове не попал, а только ногу сломал&33; Здорово же, да? Повезло. Только почему-то никто не спрашивает, почему кирпичи падают с крыши все время? А ногу сломал - мы подлечим, подлатаем».
«Огромная репрессивная машина поднесла к нашему лицу огромный татуированный кулак и сказала: «Ну, че? Боишься? То-то&33; Бойся&33;» И отпустила. Я это как-то так понимаю, потому что все это продолжалось так долго, настолько было оторвано от реальности, столько было ненужной жестокости, что нельзя к этому относиться как к чему-то нормальному и человеческому».
«Я бы хотел, чтобы Минкульт изменил способ отчетности финансирования. Потому что выдавать деньги по готовому продукту - невозможно. Отчитываться за каждую приобретенную скрепку - невозможно. Все, все так или иначе, нарушают эти законы. И человек, работающий с государственными деньгами подвешен - его могут обвинить, арестовать, подсылать к нему бесконечные проверки, замучать его расхождениями в счетах. В конечном счете - все ходят под постоянной угрозой. Это вызывает некоторое смирение».
«Когда люди полностью невиновные получают условный срок, это тоже поражение в правах. Я не знаю, смогут ли они ездить за границу. Кирилл - это европейский человек, ему сейчас надо в Цюрихе оперу ставить, ему надо в Штутгарт, ему надо в Авиньон. Я не знаю - он сможет ездить ил нет? И вообще - я не считаю, что это победа. Я считаю, что это возмутительно просто. Весь этот процесс, эти запугивания».
«Система, которая учит радоваться условному сроку ни за что - та же система, которая учит пожимать плечами в ответ на убийство за что угодно. «Джордж Флойд был рецидивистом», поэтому его окей душить коленом. Кирилл великий режиссер, не виновный ни в чем вообще, поэтому «отделался» тремя годами условно. Сдвинутые рамки правосудия = сдвинутые рамки эмпатии: когда условный срок становится стартовой позицией государства в переговорах с человеком, сочувствовать можно только идеально безгрешной жертве, желательно ребенку; сочувствие подменяется умилением. Всем остальным (то есть всем нам) - могло быть хуже. Спасибо, что живой. Ибо нечего. Нет дыма без огня. Все сложно. Есть нюансики. Мог бы и полоснуть. А в следующий раз можно и коленом».
«Есть такое выражение: «Ну, хоть так». Ну, хоть так, потому что все остальное требует каких-то для меня расшифровок, понятий, некоторые вещи я не понимаю, что подразумевается. Выпустили на свободу - это уже хорошо, это уже прекрасно. Все равно осадок остался».
«Учитывая нынешнюю политическую обстановку в стране, это лучший из возможных вариантов. Об этом можно догадаться, посмотрев в календарь. Суд не назначили 6 или 10 июля, а его назначили до того, как осуществится голосование. Это означает, что государство и политическое руководство страны предложило общественности некоторый компромисс: «Мы не наказываем так, как мы считаем нужным, Кирилла, мы его выпускаем и ограничиваемся минимальным наказанием, а вы, пожалуйста, ведите себя соответственно тому, что мы от вас ждем». Это обычный политический торг и правильно использованный государством шанс найти выход из этой тяжелой ситуации вот таким образом».
«Видите, в какой ситуации мы живем, мы радуемся условному сроку, потому что все боялись, что дадут реальный. Но я считаю, что Кирилла Серебренникова нужно полностью оправдать. Но у нас суд, к сожалению, так не может поступить, поэтому мы все рады хотя бы условному сроку».
«Я рад, что суд смягчился, и что это не те страшные шесть лет, которые были заявлены несколько дней назад. Как и многие мои коллеги, все эти три года я следил за этим делом, подписывал многочисленные письма в поддержку, поднимал этот вопрос на прямой линии с президентом. Несмотря на то что мы очень разные с Кириллом творчески, но по-человечески, как коллега по цеху, я рад, что ситуация разрешилась именно так. Могло быть хуже. Он может продолжать работу, руководить театром. Это главное».
