Автор "Миллиона алых роз": Я ходил в политику, но получил по голове
В интервью DW - Раймонд Паулс. Латвийский композитор и народный артист СССР рассказал о своем детстве, цензуре в СССР, Алле Пугачевой и своем отношении к событиям в Беларуси.
Латвийский композитор, народный артист СССР Раймонд Паулс работал с ведущими звездами советской эстрады. Он написал для Аллы Пугачевой песни "Старинные часы" и "Миллион алых роз", которые стали суперхитами. Паулс, как он сам выражается, "ходил в политику": он был депутатом Сейма и министром культуры Латвии. В интервью Константину Эггерту он поделился детскими воспоминаниями, рассказал о своем отношении к политике и взглядах на российскую действительность, а также высказал мнение о последних событиях в Беларуси.
- А на какое выступление вы сегодня согласитесь?
- К сожалению, Марис Янсонс, этот великий музыкант, с которым мне повезло выступить как пианисту, уже ушел. Также я всегда вспоминаю мои выступления с Аллой Пугачевой в те годы.
- Вы с ней поддерживаете отношения сегодня?
- Да, она летом приезжает иногда к нам в Юрмалу, но не регулярно. Отношения у нас нормальные, я даже представить себе не могу сказать про нее что-то плохое, хотя вокруг нее шумиха все время.
- А вы знаете, что лет восемь назад она даже ходила в политику?
- Я тоже ходил. Хорошо, что вовремя смылся ( смеется. - Ред ).
- А почему? Вы же были министром, депутатом Сейма...
- Все мы попробовали. Это был период в 90-е годы. Было очень эмоционально. Я думал, что я что-то изменю в системе министерства. В конце концов, я получил по голове и быстренько оттуда смылся. Сколько у меня знакомых бывших актеров было министров в России, мне все они говорили одно и то же: это не для нас.
- После аннексии Крыма и событий в Украине заметно противостояние между деятелями культуры, которые поддерживают Кремль и выступают на концертах и теми, кто против политического режима в России. Какое у вас к этому отношение?
- Конечно, сегодня трудно стоять в стороне. Хотя я считаю, что все-таки нам лучше заниматься своим делом.
- То есть вообще деятелям культуры лучше не говорить о политике?
- Художники всегда недовольны чем-то. Я не знаю, есть ли такое государство, где кто-то доволен своим правительством. По-моему, нет. Но эти политические дела опасны.
- Почему они опасны?
- Тебя используют в разных (политических играх. - Ред.). Это опасно, мы же видим сейчас, как это делается даже недалеко от нас.
- Вы Беларусь имеете в виду?
- Это внутреннее дело Беларуси. Они сами должны этим делом заниматься.
- А другие скажут: деятель культуры, интеллигент, смотрит, как людей бьют, сажают в тюрьму. Как он может не отреагировать?
- А в Париже не бьют? Нам показывают по телевизору - тоже бьют. В Германии полиция не бьет?
- В Германии и во Франции власть меняется.
- Где полиция и конфликты - там всегда будет драка. То, что творится в далекой Америке сейчас...
- И во Франции, и в Германии меняется власть. А в Беларуси двадцать шесть лет один человек управляет и говорит: " Я не уйду".
- Правильно, правильно. Пусть они сами (все решают. - Ред.).
- Скажите, приходилось ли вам, когда вы работали при советской власти, обходить какую-либо цензуру?
- Между прочим, вот здесь в этом здании латвийского радио была своя цензура. Особенно тексты читали детально. Мы их всех (цензоров. -.) знали, и уже научились так ловко все сочинять. Умели люди. Интересно, что сейчас, несмотря на всю свободу, не умеют создавать такие фильмы, как в то время.
- Какое у вас первое яркое воспоминание из детства? Ведь вы родились еще при первой республике, в 36-м году (Первая Латвийская Республика существовала с 1918 по 1940 годы. - Ред.).
- Вы знаете, я же увидел, что такое война. Я видел это. В 40-е годы я видел этот кошмар. У нас там, где мы жили с родителями, по улицам гнали людей с пришитой желтой звездой. Я видел, как выглядели русские пленные. Я видел, что такое послевоенные годы: эти очереди за хлебом. Сегодня как-то уже все это забывается, я тоже не хочу все это помнить. Я знаю, что, например, брат моего отца ушел с Красной армией, погиб в Наро-Фоминске, а второй брат был призван в немецкую армию. Брат против брата стреляли. Все это мы прошли уже. Но все равно, тем не менее, я помню. Благодаря своим родителям я поступил в музыкальную школу. И как-то мы начали действовать. Это было тяжело, в конце сороковых. Потом колхозная система, которая вначале вообще была кошмаром. Помню сорок девятый год...
- Вам было 13 лет...
-... когда педагог в школе сказал: "Не ходите сегодня домой". И я не понял, почему. А он дальше ничего не говорил. А на следующий день некоторые своих родителей больше не видели.
- Депортация?
- Конечно, все было
- Здесь это очень болезненная, тяжелая, чудовищная память, о которой, кстати, в России знают мало. В России мало знают о депортации, о том, что делала советская власть. Вот скажите, раз уж такой разговор зашел, а вам не бросали в этой связи упреки потом, после восстановления независимости Латвии, ну что вы с Советами дела имели, ордена получали?
- Разных людей по-разному использовали. Например, у меня хороший друг был, хороший певец Яак Йоала из Эстонии. Когда мы уже завоевали независимость, как его обозвали, и нас тоже - "кремлевские звезды". Вот какая он звезда Кремля? Господи! Так же плохо отнеслись к Георгу Отсу, который был популярен в советское время. Он выступал на всех правительственных концертах. Такая же история была с Вией Артмане. Против нее очень некрасиво начали всякими... Потом, конечно, успокоились, но один период был очень неприятный, очень неприятно вспоминать. Не знаю, как мне повезло, что я не был членом партии. И, главное, у меня нет ни одной песни, где был бы Ленин, Сталин или партии. Я не знаю, как мне это удалось.
Германия Депутаты Правительство
