Экономия, халатность и пьянство: Данила Козловский перечислил проблемы российского кинопроизводства
Последние несколько лет Данила Козловский профессионально развивается в нескольких направлениях. Пополняя свою фильмографию ролями в англоязычных фильмах и сериалах, Данила параллельно упрочивает свои позиции в качестве режиссера (15 апреля вышла его вторая режиссерская работа «Чернобыль»). Первым опытом работы в Голливуде для Данилы стала роль в фильме «Академия вампиров», который сам актер называет ужасным. В интервью Ирине Шихман для ютюб-шоу «А поговорить?», вспоминая свой дебют в Голливуде, Козловский признался, что чувствовал себя «абсолютным провинциалом».
«В первый раз я туда ехал с чувством абсолютного провинциала. Это выразилось в травме в первый же день. Я готовился к съемкам [Академии вампиров], мне нужно было пойти в тренажерный зал. И местный физрук, крутой качок, тренер, который готовит половину Голливуда, говорит мне: «Давай на брусья. Я думаю: Я без разминки, на брусья...» И тут у меня включается: «Ну он же американец, он готовит звезд... он знает&33;» Я залез на брусья и после третьего повтора сорвал плечо, и до си пор оно, в общем, так в норму и не пришло, хотя прошло почти 10 лет.
Почему я не сказал: «Подождите, давайте немножко разомнемся»? Раз сказали, значит сказали. Это же Голливуд, ребята оттуда точно знают&33;»
Сравнивая отечественное кинопроизводство с американским, Козловский озвучил три базовых различия, которые в итоге самым непосредственным образом влияют на качество как производства, так и конечного продукта. Как мы и догадывались, основной проблемой российского кинопрома является систематическая халатность, халтура, переработки, попытки сэкономить и отсутствие института репутации.
«Два фундаментальных различия - это время и деньги. Условно говоря, если у тебя есть сценарий к фильму, который стоит 20 миллионов долларов, то люди не будут стараться сделать его за 10 миллионов. Либо они поймут, что у них нет 20, поэтому надо все это дело переписывать, сокращать до 10 миллионов и снимать за те деньги, сколько стоит сценарий. И они будут снимать за то время, которое нужно для того, чтобы реализовать этот сценарий. Они не будут говорить: «Он там снимается в другом фильме, да? Ой, у него потом выпуск спектакля? Ну давайте, мы подготовим за полтора месяца и снимем за три недели. Нормально. Ну да, нужно 35 съемочных дней, но мы попробуем уложиться в 20». Не будут они так делать. Либо они не будут вообще запускать этот проект, либо будут дожидаться другого времени. У нас происходит ровно наоборот. Условно говоря, у нас сценарий на 600 миллионов, а в наличии есть только 350 миллионов. Мы подожмем: тут мы сэкономим на администрации, тут сэкономим на каскадерах, тут мы графику чуть уплотним. И дальше у тебя съемочный процесс переходит в режим подвига. Ежедневного.
И еще одно принципиальное отличие - профессиональная репутация. Когда актер, кинематографист, каскадер, гример и так далее - дорожат своей профессиональной репутацией. Невозможно, чтобы актер пришел с невыученным текстом на съемки в Америке. Это в принципе невозможно. У нас это система. У нас нормально, когда актер приходит с невыученным текстом. Я сейчас снимал фильм после «Чернобыля» - у меня через день, а то и каждый день приходили люди с невыученным текстом. То есть ему кажется, что он выучил, но он приходит на площадку, и я ему говорю: «Старик, давай теперь сделаем так: ты сейчас начнешь отжиматься, потом прыгать, потом сделаешь три сальто назад, и вот во время всего этого мне нужно, чтобы ты говорил этот текст». Он начинает смотреть стеклянными глазами и сыпаться. И я понимаю, что он не сделал свою домашнюю работу. И это чудовищно.
В сериале «Викинги» (в котором Козловский исполнил роль Вещего Олега - прим. ред.) был момент, когда у меня был гигантский монолог, и мы уже все сняли. И тут режиссер говорит: «Подожди, хочу штуку еще одну сделать с общего ракурса. Ты просто говори свой монолог». Я начинаю говорить, и вдруг у меня бах - белый лист. И такая, знаешь, зловещая тишина, все замерли. И тут голос с плейбека: «It’s ok, take your time» («Все хорошо, не торопись»). Но когда ты слышишь это «it’s ok, take your time», по тебе начинают мурашки ползать. Ты понимаешь, что это как бы не принято. И потом ты приходишь домой, а у тебя на почте уже письмо от агентства и от агента: «Данила, пожалуйста, в следующий раз повтори текст». Вот так работает эта система. И если ты придешь второй раз и проделаешь такой же путь - ты автоматически в черном списке.
Чтобы артист пришел пьяный на площадку или с бодуна - об этом и речи быть не может. У нас в принципе это нормально. Ко мне приходили пьяные на площадку. И что с этим делать? У тебя есть выбор. Уволить человека, сказать ему: «Пошел вон отсюда, гад, чтобы духу твоего здесь не было». Но твоя продюсерская часть говорит тебе: «Хорошо, вот ты сейчас его уволишь, и тебе нужно будет переснимать тот день, который стоил тебе пять миллионов, тот, который стоил 7 миллионов, тот день, в который тебя пустили на объект, на который тебя вообще больше никогда не пустят...» И ты понимаешь, что ты в патовой ситуации. Зовешь ассистентку, говоришь: «Дайте ему кофе, сделайте ему клизму, поставьте капельницу и следите за тем, чтобы он себе из своего вонючего термоса не наливал водку, которая у него там вместо чая плещется».
