Философ о белорусской революции: Общество заговорило на языке феминизма
В Германии вышла книга "У революции женское лицо" философа Ольги Шпараги. В интервью DW она рассказала о роли женщин в белорусских протестах, трансформации общества и текущем этапе сопротивления режиму Лукашенко.
В Берлине состоялась презентация книги "У революции женское лицо" Ольги Шпараги, белорусского философа, члена фем-группы Координационного совета белорусской оппозиции. Книга опубликована на немецком языке в издательстве Suhrkamp и уже вошла в топ-10 non-fiction книг за июль-август порейтингу телеканала ZDF, газеты Die Zeit и радиостанции Deutschlandfunk Kultur.
В своей работе Ольга Шпарага пытается переосмыслить события белорусской революции. DW поговорила с философом о том, как возник феномен белорусских протестов - женское движение, как протесты изменили белорусское общество, на каком этапе революция находится сейчас и поддерживают ли белорусок западные феминистки.
DW: Когда видишь название вашей книги, невольно вспоминается книга Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо". Как перекликается ваша книга с произведением нобелевского лауреата?
Ольга Шпарага: Конечно, она перекликается с книгой Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо". Когда Алексиевич рассказывала женские истории о войне, она в принципе имела в виду, что у войны есть и женское лицо, пыталась в своей книге дать голоса женщинам. Все события, в том числе военные, женщины воспринимают иначе. Они тоже активные участницы, но иным образом. К примеру, Светлана Алексиевич отмечает у женщин заботу о себе, отношение к природе. Даже в ситуации войны они думали о мире, отвергали войну.
Но ключевое отличие в ситуации в Беларуси заключается в том, что женщины стали видимы. У революции действительно женское лицо, хотя часто мне приходится слышать упреки, будто женщины вышли только из-за мужчин и ради мужчин. В книге я отстаиваю ту позицию, что женщины выходили с демократическими лозунгами, что женщины - это негомогенная группа. Есть феминистки, у которых была феминистская повестка. Есть женщины - представительницы профессиональных групп, мамы, дети, домохозяйки. Даже трио женщин - Светлана Тихановская, Мария Колесникова, Вероника Цепкало. Каждая из них - это женщина со своей группой поддержки. Я не согласна, что эти женщины вышли, чтобы поддержать мужчин. Это женщины, которые выражали несогласие с насильственным политическим режимом, выступали за честные и свободные выборы, за будущее демократической Беларуси.
- Чем отличается ваша книга от других книг о белорусской революции, которые вышли или выходят в этом году?
- Моя книга философская, это попытка осмысления. Она состоит из трех частей. Первая часть посвящена роли женщин. Я выделяю разные этапы участия женщин, их вклада в революцию. Вторая глава посвящена обществу как движущей силе революции. Моя позиция - движущая сила это не оппозиция, а именно общество во всем его разнообразии. Например, еще накануне выборов делали заявления лицеисты БГУ. Культурные работники в своем видеообращении призывали тех, кто работает в государственной сфере культуры, требовать честных выборов. После террора 9-11 августа эти тенденции усилились. Разные возрастные и социальные группы - люди с инвалидностью, люди старшего возраста, в Минске и за пределами Минска. Я попыталась описать участие этих групп, их мотивацию, контекст, почему такое недовольство возникло, какую роль сыграл средний класс, как возникли дворовые сообщества, как они развивались. То есть у меня ряд линий, измерений социального участия в разных его плоскостях и формах.
Наконец, третья глава посвящена попытке концептуализации. Должны ли мы говорить, что это национальное пробуждение, должны ли использовать понятие революции.
- Что стало толчком изменения белорусского общества? Почему возник этот протест? И какую роль сыграли в этом женщины?
- В середине нулевых в Беларуси возникло недовольство тем социальным государством, которым Лукашенко так гордился. Это был бренд: только, мол, в Беларуси на всем постсоветском пространстве сохранилось социальное государство, которое заботится о своих гражданах и гражданках. У всех социальных групп, даже у пенсионеров, возникло недовольство и недоверие. Кроме того, глобальный финансовый кризис, напряжение в отношениях с Россией. Но выражать это недовольство не было усилий, не было интенции.
Во вторых, с конца нулевых начинает формироваться креативный класс. Из-за конфликта с Россией, из-за роста цен на газ для Беларуси денег становится меньше. Лукашенко позволяет развиваться сферам, которые он считает безопасными - культура и социальные проекты, малый бизнес, IT сфера. То есть это второе условие - возникли активные люди. Но эти люди упираются в стеклянный потолок, они хотят законодательных изменений для расширения бизнеса, культурная среда хочет принимать решения.
Третья причина - появление новых лидеров. Сначала мужчин, потом женщин. В 2020 году люди пошли не за оппозиционными политиками, как это было в прошлом. На сцену вышли представители разных социальных групп. Виктор Бабарико - банкир и меценат. Сергей Тихановский - блогер, бизнесмен, который ездил по стране и разговаривал с людьми. И Валерий Цепкало - представитель IT-сектора, который дал важный сигнал для среднего класса. Эти три новых лидера - каждый по отдельности - говорили, что нужно солидаризироваться, чтобы все общество включилось, не только в Минске, но и в регионах.
Но когда режим их выбил из предвыборной борьбы, появились три женщины-лидерки, которые воплотили эти стратегии и реально объединились. Появился Объединенный женский штаб. Светлана Тихановская, Мария Колесникова, Вероника Цепкало вызвали доверие и отклик у общества. Общество узнало само себя в образе женщины. А патриархальной режим совершил ошибку. Лукашенко говорил, что женщин никто не поддержит, женщины не созданы для политики. Но общество переросло Лукашенко.
Наконец, четвертый фактор - ковид. Пандемия привела к разочарованию в социальном государстве Лукашенко. В марте-апреле он очень пренебрежительно высказывался о заболевших и умерших людях. В регионах ситуация была очень тяжелая, люди видели, что система не справляется. Это усилило недовольство. А средний класс предложил ответ: возникли инициативы и краудфандинговые платформы, где оказывалась помощь в огромных масштабах, собирались деньги на технику, маски, защитные костюмы для врачей. Это была репетиция той солидаризации, которая затем случилась после выборов.
- Вы пишите о женщинах. Это стечение обстоятельств, что женщины стали движущей силой протеста? Или запрос на женское движение уже был в обществе?
- Ситуация показала, что власть более патриархальна, чем общество в Беларуси. В книге я описываю, откуда появились не только женщины-лидерки, но цепи солидарности, женские марши, сестринство в тюрьмах и другие женские практики. Это связано с тем, что женщина в Беларуси хорошо образована. В сферы НКО женщины начали достигать заметных позиций, но в политике и общественной сфере, в оппозиции, преобладали мужчины-лидеры. Интересно, что еще в 2010 году бессменная глава Центризбиркома Лидия Ермошина заявила, что женщинам нужно сидеть дома и варить борщ. Тогда во время президентских выборов в 2010 году женщины вышли на площадь и пострадали, попали в тюрьмы. Женщины, не только феминистки, возмутились и после этого 10 лет к этой фразе непрерывно возвращались.
У женщин было желание выходить в публичное пространство. Но были и преграды - все-таки белорусское общество патриархальное. Им все еще нужна поддержка, empowerment, как мы, феминистки, это называем. То, что мужчины оказались в тюрьме, стало дополнительным толчком. Проблема авторитаризма не удовлетворяет женщин. Даже если они это не артикулируют, то выходя на улицу, они показывают свое несогласие с режимом.
Еще важно, что тема государственного насилия оказалась центральной. Об этой теме феминистки говорят последние десять лет: движение MeToo, новая волна феминизма, разговоры о новых формах насилия. На Беларусь это тоже влияло. Я в книге своей пишу, что все общество заговорило на языке феминизма, потому что тема насилия стала центральной, общество сказало - мы не хотим насилия. Женщины знают это очень хорошо, потому что в Беларуси каждая третья женщина подвергается насилию в семье.
- Вы называли Светлану Тихановскую зеркалом, в которое общество смотрит и видит себя. Что видит общество в этом зеркале сейчас? Кто она для общества, для женщин в текущий момент?
- У меня есть ощущение, что есть доверие к Светлане Тихановской. Есть одобрение того, что она делает на международном уровне. Она представляет демократическую Беларусь, и в Беларуси есть ощущение, что она должным образом представляет страну: произошли сдвиги на уровне санкций, дело дошло до секторальных санкций. В предыдущие годы оппозиционные политики в Беларуси ставили вопрос о санкциях, но добиться их не удавалось.
Мне кажется, для людей по-прежнему важно, что она говорит на языке многих в Беларуси. Может, это не профессиональный язык политиков - не политиков-бюрократов, не политического истеблишмента. Она все время говорит о боли, о проблемах, обращается к разным социальным группам, напоминает о политзаключенных. Важно, говорить с людьми на одном языке. Важно, чтобы политики озвучивали ту боль, те проблемы, которые есть в Беларуси.
- В своей книге вы описываете несколько этапов белорусской революции. И тот этап, на котором мы находимся сейчас, вы называете этапом сопротивления. Как вы опишите его? И что вы скажете тем, особенно здесь в Европе, кто говорит, что революция окончена?
- Я отстаиваю тезис, что революция продолжается, это длительный процесс. Первый этап революции был связан с трансформацией общества. До этого лишь незначительная часть общества осознавала необходимость борьбы с авторитарным режимом, стремилась к демократической Беларуси. Сейчас эта значительная часть общества. Люди не хотят отказываться от побед, которые дали массовые протесты. Это выражается в том, что атомизированное общество пришло в состояние горизонтального, объединенного общества. С другой стороны, теперь общество говорит на языке политики, думает, как будет выглядеть демократическая Беларусь, готово строить демократическую Беларусь.
В обществе очень важная тема взаимоподдержки. Я обозначаю это заботой. Мы стали иначе друг к другу относиться. Это показывает, как общество восприняло так называемое интервью с Романом Протасевичем. Очень мало было обвинительной реакции. Были реакции такого толка - мы понимаем, что это делается под давлением, это принуждение к признанию. Общество меняется дальше, дальше солидаризируется.
Лукашенко хочет загнать общество обратно в состоянии атомизированности. Разрушение Tut.by, огромного количества НПО, культурных инициатив, оппозиционных политиков - все это связи в обществе. И текущая задача Лукашенко - эти связи разрубить, всех активных людей выгнать из страны или посадить. Но люди этому сопротивляются. Мне кажется, что это важный этап сопротивления. Поэтому так важна помощь - и тем, кто уехал, и тем, кто в Беларуси. В этих сложных, подпольных условиях, когда уже угрожают уголовной ответственностью, тем не менее есть энергия и вера, что вернуться в прошлое невозможно, да и не хочется.
- Вы ощущаете поддержку международного фемсообщества?
- Недостаточно, есть точечная поддержка. О Беларуси ничего не знали, а тут еще надо понять, что в Беларуси есть активные женщины. Еще это связано с тем, что феминизм фрагментирован, много споров, например, среди польских или немецких феминисток. Поэтому сейчас, находясь в Германии, мы стараемся налаживать связи с феминистками из разных стран. Я думаю, что у нас больше общего, нам нужно просто объяснить друг другу, за что мы боремся. Может, мы выглядим другим образом, не все в Беларуси осознают себя как феминистки. Но эти события дали женщинам силы, придали уверенности в себе.
