Если Валерия или Талызина угрожают нацбезопасности Украины, то у меня вопрос: что ж это за государство
Влащенко: У нас в гостях народный артист Украины Давид Бабаев. Здравствуйте, Давид Владимирович. Вы более 40 лет прослужили в театре русской драмы. Каково это? Бабаев: Я хотел быть артистом, мечтал. Но никогда не мечтал работать в театре Леси Украинки, потому что я понимал: зачем мечтать о том, что невозможно, что несбыточно. Для меня этот театр был, в те годы, просто лучший. Кроме того, профессия давалась очень тяжело, потому что я семь лет на заводе проработал, с 17 лет. 7 лет, за это же время, я поступал в студию театра Франко и в студию эстрадно-циркового искусства. В театральную студию никогда не поступал.
-А почему вы не замахивались на театральный институт? Понятно, что в те годы там был сумасшедший конкурс, но тем не менее?
- Причины, основные, две были. Я уже тогда был умным мальчиком и понимал, что мне сложно будет поступить в театральный институт по "инвалидности 5 группы".
- Пятая графа, вы имеете в виду?
- Да. Это был советский идеологический вуз - это было нереально. До тех лет единственный человек, который окончил Киевский театральный институт, была Элина Быстрицкая. Больше прецедентов не было. И потом, у меня были старые больные родители, а я был кормильцем. Уйти на 4 года на стационар было практически невозможно. Это были две главные причины, и, очевидно, вторая, она, все-таки, самая главная. В результате я поступил в эстрадно-цирковую студию.
- А почему вас не брали в студию Франко?
- Это отдельная история, но по той же причине. Причем я занимался в театральной студии Октябрьского дворца культуры, и наш педагог-руководитель Петр Ефимович Сергиенко, народный артист Украины, ведущий артист театра Франко, набирал курс в студии, и меня туда звал. И не получилось. В 1967 г. я поступил и в студию театра Франко, и в студию эстрадно-циркового искусства.
- А почему вы выбрали студию эстрадно-цирковую, а не студию Франко?
- В поступлении 67-го года (куда я в результате поступил, но сразу меня не взяли) был огромный, невероятный скандал. Я не смог уже туда пойти учиться. Было накопление не очень приятных ассоциаций.
- Вы ездили с гастролями где только возможно. Это же невероятное везение для молодого артиста!
- После окончания студии я стал профессиональным эстрадником, конферансье. Я поехал работать в Архангельскую филармонию руководителем коллектива. Мы хорошо зарабатывали, но мы много и работали.
- Вы позволяли себе левые концерты?
- Нет, у нас такого не было. У нас был молодежный коллектив, и мы были четко на графике. Мы в месяц давали официально 30 концертов, нам больше и не надо было.
- Что вам дал этот опыт, прежде чем вы попали в театр?
- Этим опытом я пользуюсь до сих пор. Я всего три года работал на эстраде и 44 года работаю в театре. И эстрадный опыт мне очень много дал, потому что он навсегда связал меня со зрителем. На эстраде твой партнер - это зрительный зал. Я чту Станиславского и его систему, но не понимаю, что такое "четвертая стена". Особенно в современном театре не может быть "четвертой стены", ведь артист, играя спектакль, не чувствует зрительного зала. Так как я умею пообщаться со зрительным залом, и это у меня осталось навсегда, то это соединение театральности, соединение партнера на сцене и партнера в зрительном зале дает неплохие плоды.
- Артисты очень быстро меняют свою любовь к режиссерам. Вы же с Резниковичем провели целую жизнь и оставались ему верны в самых немыслимых обстоятельствах. Почему вы его всегда защищали?
- В 2005 г. мы защищали не Резниковича - мы защищали театр, потому что мы хорошо знали изнутри, что все проблемы, в которые попал Резникович, связанные с политикой (а он вообще не политик), были ради театра. Он все делал ради театра, а не ради себя. Ради театра он был доверенным лицом Януковича - и повысили всем Национальным театрам оклады. Был режим наибольшего благоприятствования. Лично у меня обостренное чувство справедливости. Эта акция была несправедливой по отношению к театру. Удар был по Резниковичу, но люди, которые это затеяли, не Резниковича снимали. Они театр разогнать хотели. Мы боролись за себя, за театр.
- Много сплетничали о том, что Татьяна Назарова получает много ролей, потому что ее муж, Дмитрий Табачник, материально помогает театру.
- Табачник помогал, но не материально. Наш театр и в эти годы, когда нет Табачника, по всем показателям - первый театр Украины. По зрителю, по сбору. И, кстати, когда зритель аплодирует и кричит "Браво!", он же кричит не жене Дмитрия Табачника. Это - лакмус. Если б Назарова была плохой артисткой, то зритель голосовал бы ногами. Зрителям совершенно все равно, кто у тебя муж, кто жена, как ты себя чувствуешь. Он платит свои деньги и ходит на спектакли. В вашем вопросе была определенная тенденция, которая не от вас идет, что благодаря Табачнику Таня Назарова стала примой. Эту мысль очень многие годы распространяла Ада Николаевна Роговцева. Но я помню время, когда Роговцева, народная артистка СССР, выходила на сцену, а в зале сидело по 30-40 человек. Все последние годы на нее никто не ходил в театре. И когда она ушла, хлопнув дверью, решив, что театр закроется, ничего не началось. Очень повезло Назаровой - она заняла эту нишу. Да, Резникович с ней очень много работал. И она не была тогда женой Табачника.
- Многие режиссеры говорят, что сейчас залы полны зрителями. А почему?
- Да, это правда. Дело не в нашем нынешнем времени. Когда человеку плохо в жизни, по разным обстоятельствам, ему - хлеба и зрелищ. Если нет хлеба, он идет за зрелищем. Человеку надо элементарно на два-три часа отвлечься. Забиты театры. Конечно, преимущественно люди любят сейчас ходить на комедии. Во время войны фронтовые бригады, которые работали на фронтах, пели веселые песни, рассказывали смешные истории. Солдаты, смеясь, уходили в бой. В 1919 г. Марджанов в помещении театра Франко поставил "Фуэнте Овехуна" ( Fuente ovejuna )Лопе де Вега, и зал на 1,5 тыс. мест был забит солдатами, которые с театра спускались по Николаевской и шли прямо на войну. Это было красочное, необыкновенное зрелище. Оно вошло в историю мирового театра.
- Советский кинематограф дал огромное количество фантастически талантливых режиссеров, актеров, фильмов. Но сейчас это уже никто не смотрит, никто не вспоминает. Пьесы Шекспира до сих пор ставят, а талантливейшие произведения умирают и уходят с теми людьми, которые помнят советское кино. От чего это зависит?
- Я не верю в то, что это умрет. Сейчас на весах или искусство, или деньги. Шекспир - это классика, а это на все времена. Достоевский, Чехов - это на все времена. А советское кино - это кино своего времени. Кино - это вид искусства, который надо показывать.
- Почему вы против запрещения российских сериалов?
- Потому что я просто нормальный человек. Я думаю, что этот вопрос в нормальном обществе не подлежит обсуждению. Если Валерия или Талызина угрожают национальной безопасности государства Украина, то у меня возникает вопрос: что ж это за государство? Если старый больной еврей Гафт угрожает национальной безопасности Украины, мы унижаем сами себя этим. Я - ребенок войны, мое детство прошло в послевоенные годы. Самые популярные фильмы тогда были взятые в качестве трофея после победы советских войск над немецко-фашистскими захватчиками. И мы смотрели "Девушка моей мечты", "Сестра его дворецкого", где любимые актрисы Гитлера - Дина Дурбин, Марика Рек. И тот усатый человек, который был во главе Советского Союза, не боялся эти фильмы показывать. Ведь политика еще в чем состоит? Мы победили не только мощную военную державу, мы победили державу с высоким интеллектом и с высоким качеством искусства. Музыку Вагнера ведь никто не запрещал. Никто ничего не запрещал - в этом величие государства и величие руководства. Не надо ничего запрещать. Тем более что сейчас запретить ничего невозможно.
- Как вы относитесь к процессу декоммунизации?
- У меня сложно сложились отношения с этой историей, потому что мой отец был членом партии с 17-го года. Прошел всю гражданскую войну, был политруком кавалерийского дивизиона в бригаде героя гражданской войны Яна Фабрициуса. Всю свою жизнь отец прожил и умер там, в аварийной комнате на Лукьяновке. И мама тоже. Он отказался от квартиры, потому что сказал, что люди живут еще в подвалах. У меня в доме был пример коммуниста, который всю жизнь проработал рабочим. Всю жизнь был болен туберкулезом, никогда меня не поцеловал, не мог. Я тем не менее никогда не поступал в партию. Я не был диссидентом. Я был руководителем коллектива в Архангельской области, коллектив был лауреатом всесоюзного конкурса, а руководитель не мог не быть членом партии. Я себе с детства говорил: "Мой папа не коммунист, мой папа - большевик". Никакого героизма в том, что я не стал членом партии, нет, и я не был диссидентом. Я это подчеркиваю.
- У вас есть вопрос?
- Как вы отпраздновали получение замечательного звания "Человек года"?
- Я никак не отпраздновала, потому что у меня был в этот день эфир. Я, к сожалению, или, к счастью, очень много работаю.
- Ну и прекрасно.
- Таких людей, как Давид Владимирович Бабаев, осталось очень мало. Пожелаем ему огромного здоровья.
