Вверх по лестнице, ведущей в небо (рассказ переселенца, часть 1)
И вновь знакомый маршрут Рубежное - Станица Луганская. Потом еще Луганск, Алчевск... Достаточно часто мне приходится добираться туда и обратно. Именно добираться. Ехать можно, например, из Северодонецка в Сватово, а через линию разграничения надо... добираться. Но я не сетую. Именно в дороге чаще всего мне удается разговорить попутчика-переселенца и услышать очередную драматическую историю нелегкой человеческой судьбы. В самом городе, когда придешь к ВПЛ, он также казенно и сухо, как и эта аббревиатура, скажет, что он как временно перемещенное лицо не очень хочет светиться со своими бедами в прессе, или в лучшем случае попросит прийти в следующий раз. А вот, в дороге есть что-то доверительное, объединяющее и уравнивающее всех пассажиров перед лицом надвигающейся... очереди.
Все ее ждут, все ее боятся, вернее, ее размеров, выглядывая в окно автобуса, а где же кончается хвост этой змеевидной, пребывающей в постоянном движении шеренги людей. Сегодня я еще на автостанции в Рубежном познакомился с Николаем Сергеевичем из Луганска. Вернее, он переехал сначала из Первомайска в Луганск, а вот теперь пытается прописаться в Рубежном. Решил покинуть и Луганск. Когда подошел автобус и пассажиры начали привычно активно и жестко рассаживаться согласно купленным билетам, я проявил наглость и сел рядом с Николаем Сергеевичем на 32 место. Я знал, что истинный владелец места на меня не обидится и с удовольствием сядет на мое место. Почему? У меня место номер 4. Это рядом с выходом. Такие места в этом рейсе на вес... времени. Сел впереди - выиграл по сравнению с сидящими на последних местах минимум час стояния в уже упомянутой нами змеевидной очереди. Николай Сергеевич не очень оправдывал мои надежды. Все время смотрел в окно, как будто по убегающим вдаль деревьям и домам пытался определить, сможет ли этот город стать ему родным, или зря он это все затеял...
После того как я предложил молодой девушке, ехавшей за своим счастьем в одноименный город Счастье, сесть на мое тоже счастливое место возле водителя, и она, естественно, легко согласилась, я стал искать момент, чтобы начать разговор с попутчиком. Как? Не о погоде же спрашивать? Или начать традиционно ругать две беды - дороги и дураков для зацепки?
Николаю Сергеевичу лет под шестьдесят. Вежлив. Малословен. Если что-то и говорит, то слова сразу обдают глубокой грустью и безысходностью. И как к нему пробиться со своими авоськами вопросов? Вот так и едем молча в полудреме час... два... На блокпосту с основательной проверкой (это когда надо всем выходить на улицу и ждать с полчаса пока проверят на компьютере паспорта всех пассажиров), наконец-то, решаю узнать причину его грусти.
- Что-то не ладиться с пропиской, наверное? Как-то Вы не в восторге, мягко говоря, от нашего города.
- Да, не в нем дело. Я просто все пытаюсь уехать, уехать... от себя.
И Николай Сергеевич все-таки рассказал мне свою историю.
Вернее, ее начало. Как началась война, как его улицу стали обстреливать... Потом рассказ на этом он прервал. Нас всех позвали в автобус. Ехать дальше.
Я за разговором и расспросами забыл сделать элементарное - во время большой остановки сходить, как говорят у нас, до ветру.. Больше такой возможности не будет, а ехать еще часа полтора. Вот, смотрю в окно и пытаюсь немного развеять грустные мысли моего соседа анекдотом... Я теперь, - говорю, - в положении того иностранца из известного анекдота. Не знаете... - немец попросился в лесу в туалет. Молчание я воспринял как знак согласия слушать анекдот. "Едет автобус по лесной дороге, ну, типа нашего варианта. По украинской разбитой дороге. Немец подходит к водителю и думает, как заговорить, как попроситься в туалет? Для начала, естественно, поругал наши дороги, потом поинтересовался, почему их до сих пор после Второй мировой войны вы не ремонтируете? А потом все-таки попросил - "... остановите, пожалуйста, где есть туалет". Водитель еще проехал метров сто и остановил возле широкого кустарника, подбирающегося к самой дороге. Кивнул головой в сторону кустов, выходите, мол, здесь туалет... Немец вышел и пропал надолго в зарослях. Водитель заволновался, куда этот фриц подевался, вышел закурил, а тут все-таки выходит пропавший иностранец, расстроенный такой и весь скорчившийся от долгого терпения. "Я, - говорит, - все ходил и ходил... там ходил и там... нигде не нашел туалет...".
Николай Сергеевич долгожданно улыбнулся, но тут же снова с грустью заметил: "Здесь, скорее, может произойти другой анекдот, с черным юмором, типа - ни фига себе сходил по хлебушек... В нашем варианте - раздается взрыв, и из кустов доносится прощально-скорбное и смертельно-удивленное: ничего себе сходил в туалет... Первого сентября женщина-пенсионерка вот так же сходила в посадку за дровами... Подорвалась на растяжке. Внук пришел из школы. Первый раз в первый класс, как говорят, а пришлось идти к бабушке, израненной осколками, в больницу... Не слышали эту историю, на прошлой неделе В Станице Луганской произошла?".
Я читал об этом в электронных СМИ, но слукавил, что не слышал, боясь спугнуть желание собеседника рассказывать и его просветлевшее настроение- как боятся дышать на едва горящую свечу.
И услышал продолжение рассказа...
В Первомайске, где он жил с семьей в четырехэтажном доме, Николай Сергеевич имел неплохую работу и нормальную зарплату по нашим временам. Но вначале войны дом разбомбили. Да, собственно, весь Первомайск сейчас представляет собой жалкое зрелище - многие дома разрушены. Мина угодила прямо в их подъезд. Николай Сергеевич был в Луганске по работе два дня... Ему сообщили... Приехал на второй день после обстрела.
- Пришел к разбитому дому, - вспоминает Николай Сергеевич, - стал подниматься по лестнице на второй этаж. Теперь он заканчивался... небом. Комната наша была наполовину целая...
Николай Сергеевич прервался. Снова отвернулся к окну и, уже не глядя на меня, продолжил.
- Я не смог потом жить в своем городе, ноги каждый день приносили меня к моему дому, хотя я жил уже на другой улице. Я снова и снова поднимался по лестнице в свою квартиру. Там я нашел вещи жены, дочки, рисунки в альбоме внука. Альбом не сгорел, представляете. Так, концы опалило... И под детской кроватью на другой день нашел пожарную машинку. Сама такая желтая, а бак красный и лестница красная... Внуку Андрюше подарил ее на шесть лет... Я когда по лестнице поднимался, то слышал голоса. Не поверите...
Поднимаюсь на второй этаж и вдруг слышу - дочь просит в аптеку для матери за лекарством сходить. Оборачиваюсь - нигде никого. А то Андрюша спрашивает: "Дедушка, зачем ты машинку забрал, ты же мне ее подарил..."
Переехал в Луганск. Все нормально. Голоса пропали. Но вот лифт поломался. А я живу там на седьмом этаже. Я стал по лестнице подниматься... И снова: "Дедушка, машинку пожарную привези...".
Мне посоветовал знакомый в ваш город съездить, у вас хороший психологический центр. У нас там вообще нигде нет психологической помощи. Обратился в Рубежное. Замечательный человек там в центре психолог. Константин...
Николай Сергеевич снова задумался. Я подсказываю - "Константин Адаменко. Этот центр в центральной городской больнице, я знаю...".
- Я прожил год в Луганске, - продолжил рассказ Николай Сергеевич, - вот теперь в ваш город думаю убежать... Но, наверное, не убегу. От себя бегу. Надо в жизни принимать волевые решения. Вовремя. Уехать надо было сразу... Зять-то уехал. Целехенький теперь. Но они уже и были в разводе... Может, даже вернусь в Первомайск потом. Такое ощущение, что я предал своих... Так что не в вашем городе дело. У вас как раз все нормально...И квартиры небом не заканчиваются...
Люди в салоне автобуса дружно засуетились. Подъезжаем. Все выглядывают в окна, где же сегодня заканчивается хвост очереди. Я жму руку Николаю Сергеевичу и прошу: "Только Вы в Первомайск пока не ездите. Врач, наверное, тоже запретил пока ездить туда?"
Николай Сергеевич не ответил. Опять задумался. Печальные глаза смотрят в никуда. Как будто снова поднимается по лестнице на взорванный войной свой второй этаж.
Сообщает:
Час Пик.
