Павел Казарин: Крымская мясорубка
Крым и Донбасс стали мясорубкой для всех несогласных с Владимиром Путиным. Потому что смогли перемолоть их в сравнительно однородную массу.
Девять лет назад на московскую Болотную площадь выходили самые разные люди. Толпа состояла вовсе не только из рассерженных горожан и возмущенных хипстеров. Рядом с ними стояли сторонники самых радикальных точек зрения. Правые читали "Спутник и погром", а тот поддерживал Навального и критиковал Путина. Имперцы писали статьи о том, как Кремль сдает позиции на всех фронтах. Левые твердили об олигархическом сговоре и требовали революцию.
Спустя семьсот дней все они будут хором молиться на Кремль и призывать пустить танки до Львова.
Аннексия Крыма и вторжение на Донбасс стали блендером, который перемолол российскую оппозицию до состояния полной неразличимости. Вторжением на полуостров Кремль сумел объединить вокруг себя самые разные группы. Все те, кто в 2011 году требовал смены власти, в 2014-м стали мечтать о танковых клиньях, экспансии и новых государственных границах.
Кремль подарил каждому именно то, что тот хотел. Российским "левым" - с их риторикой про борьбу с мировым капиталом, он предложил войну с мировым гегемоном. Они все отправлялись на Донбасс, чтобы сражаться там с кока-колой, глобализацией и транснациональными корпорациями.
Российских националистов Москва отправила воевать на Донбасс за "русскую идентичность", флаги царской России и государственное величие. Они сидели там в одних окопах с неосоветскими имперцами, которые мечтали возродить "советский народ" под красными стягами с серпом и молотом. Все те, кто еще недавно не подавал друг другу руки, нашли для себя точку пересечения. В прицеле которой оказалась наша страна.
Впрочем, было и то, что всех их объединяло. Жажда реванша. Вне зависимости от того, к какой части спектра причисляли себя российские оппозиционеры - травма распада империи оказалась важней.
Все, что мы наблюдаем сегодня, - это классическая попытка обмануть историю. Ее проживает любая недораспавшаяся империя в тот момент, когда центробежность начинает побеждать центростремительность. Мечта о возвращении утраченного величия выглядит слишком соблазнительной, чтобы от нее отказаться. И долгий список примеров вовсе не ограничивается Веймарской Германией.
С фантомными болями сталкивались почти все страны Европы, которым выпало быть империями. В пятидесятые годы французы бились при Дьенбьенфу, чтобы вернуть под контроль французский Индокитай. В шестидесятые Бельгия вторгалась в Бельгийское Конго. Вся вторая половина двадцатого века - это непрерывный процесс распада европейских империй, в ходе которого бывшие метрополии пытались военным путем приструнить восставшие колонии.
И то, чем сегодня занимается Кремль, - это все те же грабли, по которым бродили европейские столицы полвека назад. Проблема лишь в том, что Москва отчаянно отказывается брать во внимание чужой опыт.
Российское вторжение не только помогло Москве приручить оппозицию. Не только позволило Кремлю утилизировать радикалов в окопах Донбасса. Оно еще и запустило в самой Украине процесс пробуждения. А потому из 2020-го так странно читать новости о 2013-м. Потому что величина пройденного продолжает бросаться в глаза - даже на фоне примирительной риторики нынешнего обитателя Банковой.
Шесть лет назад Москва сумела избавиться от оппозиции и забетонировать режим. Но все это не имеет ничего общего с развитием - если только не считать вершиной эволюции марширующую армейскую колонну. Кремль старательно рыл яму для соседней страны и собственных несогласных.
Но в результате угодил в нее сам.
