Размышления "было - стало" в оккупации неважны - есть "сейчас и выжить"
Довоенная уверенность в завтрашнем дне утрачена, и всем тяжело, кто остался, но сравнивать, что было до войны и во что это превратилось, оказывается не так важно, как то, что есть дом и надо сегодня выжить.
Своими ощущениями реальности, находясь уже третий год на оккупированной территории, поделилась известный блогер из Луганска Яна Викторова, пишет сайт ВВС. Украина.
"Была сегодня в гостях у давних знакомых. Настолько давних, что за плечами сейчас, кажется, целая жизнь.
Я попала к ним в 16:00 в будний день. Время для гостей по мирному времени совершенно не позднее, но в наше время в Луганске довольно опрометчивое, чтобы ходить по гостям не в свою часть города так поздно.
Долгие годы этот район города был местом моей работы. Мои друзья и живут в паре минут от моей прежней довоенной работы, поэтому к ним я собиралась с большим волнением - с этими местами у меня связана большая и очень хорошая часть жизни.
На улице - грязь. Настолько мокроногая, что завтра она будет уже мокроносой. Выйдя из маршрутки, озираюсь по сторонам - молочный киоск "Станица", в котором я каждый день по дороге домой покупала молоко и сметану, закрыт, кондиционер обрезан и ничего не говорит о том, что там торговали не так давно - всего-то два с половиной года назад.
Остановка рядом тоже из прошлой жизни - никто на ней уже давно не сидит, ожидая свой автобус. Но остановка делалась на века, поэтому ей, в отличие от молочного киоска, пока никакие стихии не страшны.
За остановкой киоск обувного мастера, которому я заносила перед работой чинить свою обувь, а в конце дня бегала ее забирать. Киоск закрыт. Хотя легче перечислить по пальцам, что открыто и работает на этом пятачке сейчас.
Единственный плюс для работающего супермаркета "Абсолют" - это закрытый супермаркет "АТБ" напротив, который до войны составлял ему конкуренцию. Я озираюсь по сторонам. Интересно, те, кто во всем видят улучшение жизни сейчас, здесь в чем это увидели бы? Или что я упускаю, не видя всех этих улучшений?
Я иду в хрущевку в восточной части города. Этот район страдает от отсутствия воды. Дают по вечерам с 17:00 до 22:00. У моих друзей ведрами и бутылками со стратегическим запасом жидкости занят весь душевой поддон. Если не заходить в ванну, издержек почти не заметно. А над маленькой мойкой в ванной висит самодельный рукомойник из обрезанной пластиковой бутылки, чтобы мыть руки и умываться, когда воды нет.
Почти сразу мы начинаем говорить о лете 2014-го. Ни мои друзья, ни мы не уезжали из города. Но в какой-то момент я ловлю себя на том, что слушаю их так, будто я ничего происходящего не видела изнутри.
Когда начали стрелять, мои друзья стали передвигать мебель так, чтобы кровать ребенка-инвалида убрать от окна и чуть загородить ее шкафом. Для этого пришлось их двуспальную кровать распилить (в самом прямом смысле) в длину - иначе перестановка в маленькой двухкомнатной хрущевке не получалась.
За этим рассказом идет описание многочасовых походов за водой, страх, безденежье.
"Я никогда не думала, что в нас будут стрелять по-настоящему", - говорит подруга.
Мои друзья довольно скупы на слова, скорее, просто перечисляют события - на углу снаряд попал в мужчину, убив его насмерть, угол 14-го дома изрешетило, снаряд упал на перекресток, а пожарка осталась совсем без стекол.
Наверное, эти истории можно будет слушать еще через десять лет. Пережитое - самое сильное впечатление для моих друзей. Часто их рассказ прерывает молчание и взгляд вверх - в то время двухлетней давности. У них будто бы и обид ни на кого нет - всем было тяжело, кто остался в городе.
Рассказывают, как к ним ездил на велосипеде под обстрелами их родственник - узнать, живы ли они. Вспоминают, как за водой между домами стояла огромная очередь, задолго, за четыре часа до машины, а вокруг свистело и бахало, но никто не двигался с места, будто ничего не происходило, а потом приезжал водовоз и все улыбались...
Я ухожу в шесть вечера. Не поздно по довоенным меркам. Собственно, до войны я и работала до 18:00 как раз в этом районе. Но выйдя в темноту, я начинаю бешено паниковать. Пока я иду к остановке, я вижу на коротком промежутке моего пути два ограбленных киоска, а чуть дальше - открытое помещение колхозной гостиницы... Она и раньше была бесхозной, но раньше двери были в порядке, а сейчас все настежь, стекла выбиты, двери вырваны...
Мой провожатый, видя мой взгляд, говорит: "В войну на крыше стоял миномет, этот район города был самым обстреливаемым - на трикотажке чинили танки и хранили горюче-смазочные материалы. Сейчас от трикотажки ничего не осталось".
Чуть дальше - разворованная заправка с такими же дверями, настежь в темноту... Я поневоле переношу все это на свою жизнь. Сто миллионов раз я уезжала с этой остановки - торопливая, с сумками и предвкушениями. Миллионы раз я приезжала сюда, выходя из автобуса именно на этой остановке. На стоянке за остановкой всегда было множество машин, всегда! И вообразить, что этого не будет когда-то, было невозможно.
Я бы и дальше скользила взглядом в темноте, но через пятнадцать минут я начала паниковать еще больше - моего автобуса не было.
Ругала себя, что засиделась до ночи в гостях, что нужно было вызывать такси, что нужно было вообще идти в гости с утра или не ходить никуда. Мой провожатый сказал: "Загляни в "Абсолют". Ты должна это увидеть - работает только четверть зала, остальное отделено стеллажами".
Сегодняшнее время - для тех, кто умеет жить, не сравнивая. Мои друзья сказали мне, что до войны успели приобрести множество хороших, нужных и дорогих для их семьи вещей - фотоаппарат, компьютер, провести автономное отопление, частично сделать ремонт. Их семья состоит из инвалида детства и двоих пенсионеров. И то время для них было самым счастливым и стабильным, когда они могли планировать что-то и воплощать.
Я бежала сквозь темноту и сравнивала: было - стало. Вспоминала, как я бежала миллионы раз этой дорогой домой и на работу, четко зная тогда, каким будет мой вечер и мое завтра.
Хотя в своих страхах - уеду я или нет, ходит еще транспорт или нет - был какой-то синдром вытеснения. Когда я увидела, наконец, свою маршрутку, темнота, редкие светящиеся окна в доме напротив, распахнутые двери моей прошлой жизни отошли назад.
Мне было так уютно от того, что я оказалась в светлой грязной маршрутке среди людей, спешащих домой! И сегодня стало самым реальным временем, отрезком моего настоящего, без вчера и завтра, с единственной пульсирующей мыслью: "Не заболеть бы".
