Роберт Кубица: В 2012-м я должен был выступать в Ferrari
В свое время Роберт Кубица считался одним из лучших гонщиков своего поколения, но авария на трассе ралли в феврале 2011 года резко изменила его судьбу. Поляк получил тяжелые травмы, перенес несколько операций и долго восстанавливался, но все равно стремился вернуться в гонки. В 2017-м он принял участие в тестах по приглашению Renault, но в итоге стал тест-пилотом Williams и до сих пор надеется выйти на старт в следующем сезоне. Вспоминая события семилетней давности, поляк заявил, что собирался отказаться от участия в ралли Ronde di Andora, но не хотел подвести команду.
Роберт Кубица: «Я участвовал в ралли, чтобы стать всесторонне подготовленным гонщиком, получить навыки, которых не было у остальных, и понять, что я могу сделать лучше. Я не был доволен собой - мне хотелось добиться более высоких результатов. Я думал, что участие в ралли мне поможет. И оно действительно помогло, но проблема в том, что я слишком дорого за это заплатил.
С Ronde di Andora связана странная история. Мне предложили участвовать в том ралли, потому что моя команда чувствовала свою вину за многочисленные проблемы с машиной в предыдущих гонках. Я помню, как в среду проснулся в Валенсии, где мы тогда работали на тестах в Формуле 1, и понял, что не хочу ехать на это ралли. Я позвонил одному парню из команды, но он сообщил, что для меня все готово. Он был так рад, что все организовал, что я не стал ему говорить, что не хочу ехать. Не знаю, почему мне я этого не сделал.
То ралли должно было стать последним в моей жизни - я знал, что команда, в которой я должен был выступать в Формуле 1 в 2012 году, запретит мне участвовать в раллийных гонках. Это была команда Ferrari.
Для начала гонщику надо попасть в Формулу 1. Затем заработать хорошую репутацию, а это сложнее, чем пробиться в чемпионат мира. В-третьих, надо завоевать титул или стать гонщиком Ferrari. Я не завоевал титул и, в конечном счете, не стал гонщиком Ferrari, хотя был близок к этому.
Мое восстановление после аварии шло настолько тяжело, что первые 16-18 месяцев я даже не думал о том потерянном шансе. Я боролся, сосредоточился на реабилитации, у меня был очень сложный период. Чем дольше он продолжался, тем тяжелее мне становилось, поскольку надежды, что все получится, таяли...»
