Овцы и солдаты: воспоминания о будущем (очерк)
Когда я услышал, что фура с замученнымми овцами, которых везли на утилизацию в Винницкую область, прибыла на таможенный пост "Гайсин", меня невольно покоробило.
Всплыли не самые лучшие воспоминания. Из тех, которые память старательно утрамбовывает куда-то в тайники. И когда внезапно вспоминаешь, то становится стыло и муторно.
Дело в том, что я там работал. В Гайсине. На скотобойне. В 1989 году. Будучи рядовым советской армии. Не ленивым "дембелем", не забитым "духом", а серединкой, "фазаном", то есть отслужившим год солдатом, тягловой лошадкой. Каждое утро старшина нас распределял на работы. Обычно шли разгружать вагоны с керамическими трубами и унитазами. Иногда это случалось ночью. Шли строить командиру гараж. Копать на чьей-то даче траншею под водопровод. И мы радовались халтурам! Командиры подавали нам эту работу как особую привилегию для "белой кости". Чтобы выкопать яму под парашу замполиту на "фазенде", ты должен был еще и примерно себя вести. Абы кого не пошлют.
Нас неплохо кормили на этих халтурах. В рабочих столовых можно было взять на обед две котлеты вместо одной! Это был праздник. В части нам давали одну котлету по воскресеньям, а так постоянно "бациллу", то есть вареное сало. И перловку.
А тут раздолье. Иногда хозяева дачи давали даже водки. Чуть-чуть.
Однако ощущение, что я занимаюсь не тем, что должен делать солдат, нарастало день ото дня. Лежа ночью в казарме, я пучился на нарисованный во всю стену Кремль и с ужасом думал о том, что "переносить стойко тяготы и лишения воинской службы" мне предстоит еще год.
"Дед"-чеченец, который вместе со мной замешивал цемент на "стройке века" в гаражном кооперативе командира, был сам не свой. У нас в части повесился его земляк. Отчего повесился, не говорили. То ли довели старослужащие, то ли еще от чего-то. Его тело отправили на родину в Чечню. Гроб везли наши солдаты с замполитом. Подъезжали к селу уже ночью. На грузовике. Увидели сотни зажженных факелов. Все село вышло встречать. Перепуганный замполит приказал скинуть гроб на землю и убираться оттуда. "Дед"-чеченец гнусаво ругался на своем языке, сверкал глазами, скрипел зубами и... продолжал мешать цемент.
Все оставалось прежним. Утренние разводы. Работа задаром. Радость лишней котлете.
И вот один раз меня отправили работать на бойню. Я не знал, куда в этот раз. Везут и везут. Остановились. "Слезай!". И сразу сладковатый, тошнотворный запах смерти... Густой, слизкий смрад.
И крик, отчаянный крик сотни обреченных животных. Я их не видел. Но все время слышал. Иногда крик прерывался.
Мне надо было очищать шкуры железным скребком от жира и слоя опарышей.
Я неделю чистил шкуры от червей в жутком смраде и вопле. Что запомнилось? так это нарастающее ощущение полной безнадеги. Везде на работах к нам подходили, давали закурить, знакомились, тетки таскали нам поесть: "Бедные солдатики!". А тут перегар и ненависть. И боль. И все молчат бухие.
Мы могли представить, что пройдет время и защитники животных поднимутся и бросятся спасать несчастных обреченных животных? Это было невозможно!
Мы могли представить, что придет время и наши солдаты будут не строить параши для замполитов, а защищать Украину от агрессора? Это тоже было невероятно.
Но это случилось.
Кремль на стене в казарме закрасили.
По специальности я был связистом. Механиком радиорелейной станции.
Автор - Дмитрий Жогов
