Год не играл из-за травмы, а в «Вест Броме» получил клеймо лентяя. Гнабри ответил - выиграл ЛЧ с «Баварией»
Я никогда не забуду, как впервые встретился с Арсеном Венгером.
Мне было всего 16 лет. Если придираться, то только вот исполнилось 16 лет. Это было нервное время для меня, ведь я оставил всю свою жизнь в Германии, чтобы присоединиться к "Арсеналу". На самом деле, переехать из поселка населением 6 тысяч человек в такой большой клуб было большим шоком поначалу. Давайте немного опишу это. Помню, когда я первый раз прилетел в Лондон на просмотр, то клуб отправил за мной и моими родителями в аэропорт водителя. Он подъехал на черной BMW и я такой: «Вааау».
А я ведь из Германии, помните? У нас там эти BMW повсюду. Но эта была особенная - черная, блестящая. Я посмотрел на маму и: «Мы как-будто в кино, мам».
Это было невероятно.
Итак, возвращаемся к тому, как впервые встретился с Венгером.
Я зашел в его кабинет вместе с мамой и папой и Арсен сказал что-то простое, в духе: «Привет, Серж, как дела?» Помню, я, практически, не мог перестать улыбаться. В голове я себе думал: «Эй, парень, да перестань ты уже улыбаться. Хватит, это уже слишком. Ты выглядишь глупо».
Но я не мог. У меня там коленки тряслись. За всю встречу я сказал, наверное, слов 10. Все время лишь думал: «О Боже, Арсен знает мое имя».
Когда он произнес его вслух, то это было ваааау, Действительно.
Я помню, как он говорил о коридоре. О том, который, фактически, разделяет часть для занятий молодежной и взрослой команды на тренировочной базе «Арсенала». Арсен говорил мне, что нужно продолжать упорно работать, чтобы оказаться на той части. Но главное то, как он это говорил. «Это прям вот здесь, совсем рядом. Ты будешь пересекаться с игроками, на которых смотришь по телевизору. Ты будешь видеть, как они заходят в свою раздевалку. Но тебе нужно заслужить свое место вместе с ними».
Для того, чтобы попасть на другую часть коридора нужно работать в два раза сильнее обычного. И когда Арсен говорил, то я видел лицо моего отца, оно будто говорило: «Да. Факты. Говори ему. Говори их моему сыну».
Я даже не знаю, какое слово подобрать, чтобы оно полностью описывало состояние отца. Наверное, возбужденный.
А я просто улыбался и кивал головой. Ну а отца было не остановить: «Да, Арсен, я говорил ему, что нужно упорно работать. Нельзя останавливаться. Я говорил ему». Я был так смущен. Просто думал себе: «Папа, что ты говоришь? Помолчи. Пожалуйста».
Нужно понимать характер моего отца. На самом деле, у меня хорошие корни. Я очень и очень горжусь своим немецким происхождением со стороны мамы и ее семьи. А также горжусь тем, что мой отец - ивуариец. Он переехал в Германию еще очень молодым и, думаю, эти серьезно изменило его жизнь. Каждую ночь, когда я был маленьким, он разговаривал со своими братьями и сестрами из Кот-д'Ивуара часами. Это было его развлечение. Это было еще до того, как у нас появились мобильные телефоны. Я разговаривал по домашнему со своим другом, а отец приходил и: «Серж, давай, вешай трубку. Скоро должна позвонить тетя».
А потом я слушал, как всю ночь он сидел в другой комнате, разговаривал по-французски и смеялся. Я не мог представить, как это все им воспринималось. Опыт быть иммигрантом его поколения, вероятно, закаляет менталитет. Одна из вещей, которую родители постоянно говорили мне, когда я был маленьким, что нужно делать больше, чем все остальные. Все из-за моего цвета кожи.
Они говорили об этом настолько часто, что серьезно начало надоедать. Мы жили в маленьком поселке неподалеку от Штутгарта и я никогда не сталкивался с прямыми проявлениями расизма, когда рос. Конечно, я выглядел немного не так, как другие дети в школе, но я не чувствовал себя другим. Вот только мой отец все время повторял: «Если ты хочешь, чтобы тебя приняли, то нужно показать, что ты работаешь с двойной самоотдачей. Никогда не позволяй им подумать, что ты лентяй».
Двойная самоотдача. Двойная самоотдача. Я до сих пор помню эти слова.
Мы ходили на тренировочное поле в моем поселке. Мне было тогда где-то 11-12 лет. Я вел мяч до угла штрафной, смещался в центр и пробивал. В девятку. В дальний угол. Мы повторяли это тысячи раз на нашем маленьком искусственном поле в Вайсахе.
Отец повторял: «Если ты сможешь исполнять это движение правильно, то забьешь много мячей, Серж».
Когда мне удавался идеальный удар, то он говорил: «Хорошо, давай еще раз».
Опять - дальний угол, девятка. «Хорошо, еще раз».
Думаю, отец был в чем-то прав. Понимаете, о чем я? Он видел будущее. Сегодня это одно из моих коронных движений. Сместиться в центр и бам. Мышечная память повторяет все то же, что и в Вайсахе.
Мы повторяли эти рутину где-то с 9 до, наверное, 15 лет. Только я и он в пустом парке с тренировочно лестницей и сеткой мячей. И, конечно же, бывали времена, когда мне не хотелось этого делать. Тебе 15 лет и ты хочешь просто пойти погулять с друзьями, а не вот это вот все. Ты хочешь пойти в кино. Ты хочешь нормальной жизни.
Но, в то же время, чего ты хочешь глубоко внутри? Ты хочешь жить своей мечтой, конечно же. Тебе просто нужен кто-то, кто будет это напоминать. Особенно тогда, когда ты еще подросток. Если бы мой отец не был со мной, то у меня ничего бы не получилось. И дело не только в тренировках и в футболе. Сейчас мы также говорим о мне, как о личности.
На самом деле, не так уж и просто объяснить этот переход. Переход, когда в 15 лет ты всего лишь играешь за местную команду, и у тебя в кармане нет ни гроша. А в 17 лет ты неожиданно попадаешь в команду Премьер-лиги со всеми этими деньгами, обсуждениями и так далее. Вся твоя жизнь меняется настолько быстро.
От нуля до 100.
Вот ты смотришь на Месута Озила по телевизору вместе со своими друзьями и восхищаешься им, он твой кумир. А вот ты уже пьешь кофе с ним. Ты совсем недавно с трепетом смотрел, как он делает ассист на Криштиану в Класико. А сейчас он находится перед тобой и спрашивает, как дела. Немного сложно справиться с таким перепадом, если честно.
Сложно не забыть кем ты являешься.
Помню, что Пер Мертезакер постоянно жестко относился ко мне. Но это хорошо. Он был для меня будто старшим братом в «Арсенале». Не было разницы, как много я работал или как хорошо я сыграл, он лишь говорил...
Стоп. Давайте остановимся. В этой части нет смысла, если вы не знаете Мертезакера лично. Нужно слышать его голос. Нужно видеть его лицо. Пер - самый приятный человек в мире. Но также он самый немецкий немец в мире. Все, что он говорит получается так напряженно. Он стоит и смотрит на тебя свысока и пытается выглядеть угрожающе, но это все равно выглядит дружественно. Даже не знаю, каким словом это описать. Представьте себе какого-то очень дружественного Арнольда Шварценеггера.
Вот это Пер. Как я уже говорил, нет разницы, что я сделал на тренировке. Он подойдет ко мне после ее завершения и начнет кричать: «Серж, помни, откуда ты!!!!! Ты из Штутгарта!!!! Скромность, скромность, скромность!!!! Серж, ты думаешь, что ты хорош, да? Ты должен быть скромным!!!!»
Хахахаха
Первые пять минут, чтобы не происходило: «Сееерж!!!!» Ну а остальное время абсолютно нормальный человек. Приятный парень.
Пер понимал, насколько быстро все менялось. Вот тебе 15 лет и ты просишь немного карманных денег у родителей. А вот тебе 17 или 18 и ты зарабатываешь уже больше, чем вся твоя семья вместе взятая. Представьте это. Ты просто можешь не справиться с этим. Помню, как я попал в первую команду и начал тратить деньги на такие ненужные вещи. 600 фунтов на косметичку. Блестящие Лабутены. Rolex.
Это все очень расстраивало моих родителей. Это то, что заставляло их садиться со мной за серьезный разговор. Они должно быть чувствовали что-то неладное. Я даже помню, как мама сказал мне: «Серж, знаешь... так будет не всегда. Ты не можешь распоряжаться деньгами вот так. Тебе нужно оставаться ногами на земле, потому что все падают на одном и том же».
И так получилось, что несколько недель спустя этого разговора я начал свое падение. Все начало разваливаться. Я травмировал колено и ничего не мог делать 8 месяцев. Время будто замерло. Когда я наконец-то вернулся на поле, то не мог попасть в команду. И, неожиданно, меня отправили в аренду в «Вест Бромвич».
Выглядело так, будто моя мама видела будущее.
Хорошо, давайте поговорим о «Вест Броме».
Знаете, что здесь смешного? Много чего написано о моем времени в «Вест Броме» и о том, что обо мне думал тренер и много чего другого. Но я все еще не понимаю.
Я приехал туда с положительным настроем. Причина, по которой я выбрал именно «Вест Бром» состояла в том, что выглядело так, будто тренер действительно хочет, чтобы я приехал. Конечно, я не был готов на все 100%. Я вот только что прошел длительное восстановление. Ну и, конечно же, я, в первую очередь, атакующий игрок, а «Вест Бром» играет немного по-другому. Но, опять же... зачем тогда они меня взяли? Я выдал 15-минутный забег в конце матча против «Челси», а после этого даже не попадал в заявку. Просто шесть месяцев наблюдал за игрой на трибунах и не понимал, что со мной не так. Мне так никто ничего и не объяснили.
Я был не идеальным игроком. Мне было 19 лет. Я, судя по всему, ошибался на тренировках. Но, честно говоря - я сейчас искренен на все 100% - я отдавал все, что имел. Я могу посмотреть в зеркало и сказать это.
Но тогда, конечно же, я начал читать, что я лентяй, что я не в форме, что я не на том уровне. Это так расстраивало.
На мне просто поставили тавро «лентяй». И это после всего того, что отец вложил в меня в детстве. Лентяй? Это все кардинально поменяло. Это открыло во мне эмоцию, которую я никогда не испытывал, когда рос.
Злость. 100%. Злость.
Знаете, когда ты проходишь через такой период, как у меня, то поднимаешь телефон, а там уже намного меньше пропущенных звонков. Ты получаешь другое отношение людей. Это одинокое место. Но через это нужно пройти всем молодым футболистам, потому что ты понимаешь, кто в твоей жизни настоящий друг. Мои родители, близкие друзья, они никогда от меня не отворачивались. Но многие просто перестали звонить.
Это момент, когда воспоминания сильно поражают тебя.
Те дни в парке с отцом. Все те разы, когда он говорил мне о том, что нужно работать в два раза усерднее, а я просто закатывал глаза. Как мама говорила мне, что это не будет продолжаться вечно. Как Пер говорил мне быть скромным. Как Арсен рассказывал о коридоре. Когда началось твое падение, то ты слышишь все эти голоса немного по-другому. Действительно.
Если говорить обо мне, то нужно было сделать этот шаг назад, чтобы потом сделать шаг вперед. Вернуться в Германию и играть за «Вердер» и «Хоффенхайм» - это было решение, которое изменило жизнь. Это касается больше меня человека, нежели меня игрока. Вернуться домой после того, как я оставил семью и друзей в 16 лет, перейти в клуб, которому я действительно нужен. Это было невероятно.
Когда ты футболист, то все, что ты хочешь - это просто играть. Может, люди не до конца понимают это. Когда мы не можем играть, то возникает ощущение, что время останавливается. На самом деле, эти два месяца на карантине были для меня флешбеком в прошлое. Пройти через это все, перейти в «Баварию», проявить себя под таким давлением, играть в Лиге чемпионов. Ты на вершине мира. А потом раз и... пшик. Все ушло.
Мы все просто лежали на диванах. Мы вместе с «Баварией» тренировались по Zoom. В это как-то сложно поверить. Это выглядит нереально.
Может, все просто настолько замедлилось, но когда я сам тренировался дома, то время от времени задумывался: «Стоп, я действительно играю за «Баварию»? Точно?»
И опять, это тот момент истории, где нужно нажать на паузу. Ну ведь если я просто скажу: «Играть за «Баварию» - это мечта, которая стала реальностью», - вы до конца не поймете, что я имею ввиду. Все намного глубже. Помню, когда мне было 9 лет, то мы ездили в Длртмунд и Мюнхен на разные большие турниры. В один день я играл против молодежной команды «Баварии». Они вышли на поле в своих красных футболках и мы просто замерли: «Вау». Это ощущение было моим самым большим толчком. Однажды. Слышишь, однажды, парень. Однажды я точно надену эту футболку.
А в следующем году, когда я возвращался с одного такого турнира, мой отец сказал мне - с совершенно каменным лицом, - что обо мне спрашивал один из тренеров «Баварии. Интересовался, не хочу ли я присоединиться к ним. Помню, я тогда ел фрукты, которые мама запаковала мне с собой в дорогу и не успел еще пережевать и сказать хоть слово, как услышал: «Но ты останешься здесь, со своими родителями. Ты не переедешь в Мюнхен. Тебе только 10 лет».
Я плакал всю дорогу к дому. Я был опустошен. Опустошен.
Так что получить надевать футболку «Баварии» сейчас, в реальности... это невероятно. Но, помните, это не только моя история. На молодежном уровне я играл вместе с Йозуа Киммихом, Леоном Горецкой и Никласом Зюле. Также среди всех этих парней был Давид Алаба. Он стал моим близким другом.
Так что, когда порой становится трудно, и мне нужно дополнительная мотивация, то я просто смотрю на наших ребят в раздевалке и думаю: «Ты понимаешь, что играешь за первую команду «Баварии»? Ты и твои ребята... вы действительно здесь. Ты точно понимаешь это? Жесть, это же безумие».
Мы все прошли разные пути. Но мы все перешли на ту сторону коридора.
Я не воспринимаю эту возможность, как должное. Особенно не воспринимал ее так во время карантина, когда нас лишили футбола. Нас - это игроков, нас - это и зрителей. Мы все чувствовали пустоту, не так ли?
Я прочел одну интересную фразу в социальных сетях. И она правдивая:
«Футбол - это самая важная из самых неважных вещей в жизни».
В мире есть много серьезных вещей. А футбол - это просто игра. Но это та игра, которая собирает людей вместе. Ты чувствуешь себя лучше, когда у тебя в ногах мяч. И нет разницы, где ты.
Я все еще помню, как впервые приехал в гости к семье своего отца в Кот-д'Ивуаре, когда мне было 13 лет. Я тогда играл со своим кузеном в их деревне. Трава была нам по колена. Да и мой французский был ужасным. Но нам, чтобы понимать друг друга, не нужно было слов. Нам было хорошо от того, что мы просто пинали мяч.
Самая важная из самых неважных вещей в мире, правильно?
Это правда.
Скоро увидимся.
Серж.
Перевод и адаптация текста Player’s Tribune Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
BMW Арнольд Шварценеггер Германия Карантин
