"Среди толпы он был очень одинок". Одесский друг Жванецкого рассказал "Стране" о характере великого сатирика
Вчера стало известно о смерти легендарного сатирика Михаила Жванецкого.
"Страна" пообщалась о Михаиле Жванецком с известным одесским краеведом и историком Олегом Губарем, который не один десяток лет дружил с ушедшим из жизни писателем.
"Познакомился с Михаилом Михайловичем давно. В незапамятные времена. Для меня он сделал очень много. Он помог мне в тот момент, когда это было для меня жизненно важно. Он для меня родной человек, относился ко мне по-отечески. Это было не наставническое отношение, по существу-то он мне в отцы годится. Но относился ко мне как друг. Разница в 19 лет между нами. Но я никогда не чувствовал возрастных препятствий, какой-то дистанции. Даже намека на дистанцию не было.
Он был легок в общении с теми, кого он любил. Нам, его друзьям, никогда от него ничего не было надо. Но он каким-то образом узнавал о проблемах друзей и помогал всем, чем мог. С другими он был закрыт. И одновременно с этим, никогда не был ни для кого пренебрежителен или груб.
Как ни странно, он был очень одиноким человеком. Среди толпы он был очень одинок. Не каждый мог его понять.
Когда-то я даже пошутил, что Жванецкий одинок, как Эйфелева башня. И это правда...
Мы учились на одном факультете механизация портово-перегрузочных работ в Водном институте, но я ушел с третьего курса в университет. Два года назад сидели в клубе одесситов с Жванецким и очень живо общались о портовых кранах и прочей технике. Вообще он с удовольствием вспоминал о студенческих временах и работе в одесском порту. Лет двадцать назад мы поехали с Жванецким и Мишей Пойзнером в порт. Нас в столовой принимали, чуть ли не в цеху. Такая себе атмосфера рабочего обеда. Жванецкий слушал портовиков так, как будто вернулся в юность.
Жванецкого всегда узнавали в Одессе. Как-то Жванецкий решил с нами прогуляться по Одессе. Пока гуляли, проголодались и решили вместо ресторана идти "в народ". Как раз попался по пути заштатный полуподвальный кабачок названием Ритм. Как только зашли в кабачок, администрация тут же предоставила нам отдельный кабинет. И потом, когда заходили в это кафе, нас сразу вспоминали. О, мол, это те ребята, которые были тут вместе с Жванецким.
В клубе одесситов был как-то вечер воспоминаний. Говорили о "большом" и "малом" круге (этими названиями одесские студенты в 50-80-е годы 20 века называли два маршрута по питейным заведениям в центре города - авт.). Надо ли говорить, что Жванецкий больше всех рассказывал историй про "большой" и "малой" круги.
В общении с Михаилом Михайловичем я всегда делал неожиданные открытия. Я много пел ему под гитару во время посиделок. Петя Тодоровский тоже играл для него на семиструнной гитаре. Малоизвестный факт - Жванецкий очень знал и любил авторскую песню. Он знал авторов, знал тексты песен. Он был шестидесятником в этом смысле.
Он интересовался всем, что касается Одессы. Иногда даже звонил мне из Москвы, задавал довольно узкоспециальные вопросы по истории города. Например, как-то позвонил и спросил о Каролине Сабанской (светская львица Одессы первой половины 19 века - Ред.).
Жванецкий вообще очень любил погружаться в атмосферу, слушать окружающее. Конечно, он задавал вопросы, но больше слушал. Это очень характерно для художников. Иногда он говорил, как бы находясь вне времени - параллельно о том, что происходило в Одессе лет сорок назад и о событиях нынешних. Но выстраивалось это в общую картину, как бы складывал ее из мозаичных осколков. Поэтому для посторонних часто логика наших разговоров была порой неясна. Есть вещи, которые существуют вне времени. И он это чувствовал.
Хотел его пристрастить к филокартии, одесской фотографии, старым открыткам. Подарил ему как-то портфель известного одесского профессора истории с альбомом старых фотографий. Но он не стал этим заниматься. Вообще я ему подарил не один портфель. Понимая, что он все равно будет ходить со своим старым портфелем. Но ему все равно было это очень приятно.
Он был тонкокожим человеком, и остро воспринимал все окружающее. Но одновременно был заключен в своеобразной защитной капсуле, которая помогала ему жить. Наверное, это осталось с его юности, он был дитя войны, прошел жесткую школу порта, нужды и одесских послевоенных улиц. Он был человеком крепкой закалки. Его невозможно было зацепить комками грязи, которые бросали ему в спину.
Травли, как в пору его наивысшего творческого подъема, так и в последнее время, было достаточно. Но даже учитывая его преклонный возраст, сломать его было невозможно.
Многое из его творчества было не понятно большинству его слушателей. Были шутки, которые понимало двадцать человек из огромного зала.
Жванецкий очень любил Одессу и стремился провести здесь побольше времени. Он мог лето провести в своем домике в Одессе, писал здесь новые свои тексты. А осенью была первая проверка - на нас, одесситах. Он собирал знакомых и друзей. И читал".
