Правозащитник: Масштаб насилия против протестующих в Беларуси беспрецедентен
Юрист Комитета против пыток Дмитрий Казаков рассказал DW о работе над докладом, посвященном насилию со стороны силовиков в отношении протестующих в Беларуси, и жалобах пострадавших.
Российская правозащитная организация Комитет против пыток и международное объединение "Всемирная организация против пыток" (OMCT) в среду, 27 января, обнародовали доклад о милицейском насилии в Беларуси и бездействии властей, не расследующих сотни жалоб пострадавших от силовиков в ходе протестов с 9 по 13 августа 2020 года. Руководитель проекта от Комитета против пыток, юрист этой организации Дмитрий Казаков в интервью DW рассказал, как шла работа над докладом, что его больше всего поразило из увиденного в Беларуси и какова судьба жалоб, которые изучали эксперты комитета.
DW: Кто в вашей команде непосредственно работал над докладом о насилии со стороны милиции в Беларуси?
Дмитрий Казаков: Я и мои коллеги, которые провели три месяца в Беларуси. В общей сложности пять человек. Постоянная группа состояла из трех юристов. Я сначала приехал с двумя коллегами. Через некоторое время, когда мы поняли, что работа там занимает больше времени, чем мы изначально рассчитывали, на замену двух человек приехали двое других коллег.
- Вас пригласила белорусская правозащитная организация "Правовая инициатива"?
- И она, и несколько других белорусских организаций. Они выступили инициаторами создания международного комитета по расследованию событий, произошедших в Беларуси в августе 2020 года. В него вошли правозащитные организации из разных стран.
- Как следует из отчета, вы изучили 13 дел, 13 жалоб. Кто и как проводил их отбор?
- Отбор проводили мы сами. Изначально мы от наших коллег получили информацию о поступивших жалобах - в общей сложности у нас было чуть более двух сотен жалоб граждан. Мы прикинули, на что чаще всего жалуются люди, условно разделили жалобы на несколько групп.
Одна группа - это заявления о применении насилия непосредственно при задержании или сразу после задержания. Потом группа о применении насилия в отделениях милиции и целая отдельная группа заявлений о применении насилия в местах принудительного содержания - в центре на Окрестина и в других местах. Из каждой из этих групп дел мы взяли по несколько жалоб, которые, на наш взгляд, были наиболее показательны.
Немаловажно, что заявители были готовы работать по этим делам, потому что к моменту, когда мы начали общаться с заявителями, многие начинали опасаться работать по своим заявлением, поскольку уже не видели каких-то перспектив эффективного расследования этих жалоб.
- Кто-то из этих 13 заявителей обращался в белорусские правоохранительные органы за защитой или они не видели в этом смысла?
- Все наши заявители обращались в следственные органы. Подавляющее большинство обратились еще до того, как начали с нами общаться. Несколько - уже после этого. Большая часть людей, которые пострадали от насилия в те дни после выборов, сразу после произошедшего обращались в официальные органы, которые должны расследовать такие заявления - в том числе и в Следственный комитет. И уже в дальнейшем, не видя какого-то прогресса в расследовании, они начинали терять мотивацию заниматься этими делами.
Более того, они даже опасались, что может встать вопрос о привлечении их самих к ответственности. На тот момент, когда мы прибыли в Беларусь, люди готовы были получать помощь от всех, кто ее предложит. Некая безысходность стала проявляться чуть позже - в течение осени, к концу года, когда стало понятно, что Следственный комитет не намерен возбуждать уголовные дела по факту применения насилия в отношении граждан.
- Каким образом ваша команда проверяла эти жалобы, изучала их?
- Наша работа состоит из двух основных компонентов. Первый - самостоятельный сбор доказательств, то есть мы спрашиваем самих пострадавших, ищем и опрашиваем свидетелей, собираем медицинские документы, фото-, видео- и аудиоматериалы. И затем начинаем второй этап работы - юридическое сопровождение дела. Те материалы, которые мы собрали, во-первых, предоставляем следствию для того, чтобы помочь расследованию. Во-вторых, стараемся контролировать, чтобы следствие проводило эффективную работу, и если оно этого не делает, то мы различными юридическими способами пытаемся этого добиться.
- Какой была реакция властей Беларуси на вашу деятельность в процессе сбора доказательств и после обращения в следственные органы? Вам не мешали, на вас не давили?
- Я бы сказал, что в принципе наше присутствие не замечали. Чисто внешне это было именно так. Внимание к нам не было заметно ни при сборе доказательств, ни при дальнейшем юридическом сопровождении. Поскольку мы граждане России и не имеем специального статуса адвоката, то просто так вступать в процесс возможности не было. По сути, юридическое сопровождение по нашим делам мы осуществляли в сотрудничестве с местными адвокатами. Именно они непосредственно выступали в ходе процессов на стороне пострадавших
- Из этих 13 дел, что вы сопровождали, какое-то решение хотя бы по одному делу принято?
- На данный момент по двум нашим делам вынесены постановления об отказе в возбуждении уголовных дел. По остальным проверка либо ведется, либо приостановлена. Еще перед Новым годом большая часть проверок по заявлениям избитых граждан были приостановлены. Уголовно-процессуальный кодекс Беларуси допускает такое приостановление.
- Ваш итоговый доклад довольно объемный. Какой главный вывод вы можете сформулировать из того, что вы увидели, изучили, поняли?
- Если совсем кратко, то наверное их будет два. Первое - то, что в Беларуси произошло массовое применение насилия со стороны силовиков в отношении граждан, и есть очень, мягко говоря, большие сомнения в законности такого применения. Я думаю, можно утверждать, что большей частью это насилие применялось незаконно. Второй вывод - это то, что уполномоченные государственные органы Беларуси - Следственный комитет - по сути уклоняется от своей обязанности провести эффективное расследование этих жалоб.
- У вас наверняка есть большой опыт работы в России. Если сравнивать действия белорусских силовиков во время задержания участников акций протеста, во время их содержания в изоляторах временного содержания и так далее, и действия их российских коллег - в чем отличие ситуации в обеих странах?
- Я не припоминаю случаев, когда в России были настолько массовые акции протеста и такое массовое применение насилия к такому количеству людей. Это беспрецедентное событие - и по масштабности применения насилия, и по интенсивности его распространенности.
С другой стороны, последние события в России, скажем так, можно рассматривать как своего рода отражение белорусских событий. В последнее время в России начинаешь замечать некоторые схожие черты. Не знаю, как будет эта ситуация разворачиваться в дальнейшем.
- Из того, что вы сами увидели, узнали или прочли, какой эпизод, обстоятельство, жалоба вас больше всего поразила?
- Я наверное не смогу назвать один какой-то конкретный эпизод. Многое из того, что мы слышали из рассказов людей, мы уже видели на тех видеозаписях, которые доступны в интернете. Мое общее сильное впечатление касается того, как официальные власти Беларуси, по сути, игнорируют произошедшие события. В своих комментариях они говорят об этом так, как будто бы этого не происходило. Это какое-то отрицание реальности. На самом деле, мне кажется, это больше всего неприятно поражает.
- Вы изучали события, которые имели место после выборов, - с 9 по 13 августа. Но протесты в Беларуси продолжаются, пусть и в других формах. И репрессии продолжаются. Вы что-то собираетесь дальше делать в Беларуси?
- Мы совершенно точно собираемся продолжать работать по тем делам, которые взяли. Чтобы работать по каким-то другим дополнительным делам, нужны несколько иные ресурсы.
