NYT: Почему Путин толерантен к коррупционерам
Недавняя публикация так называемых панамских документов подняла массу вопросов, один из них - какой авторитарный режим лучше справляется с коррупцией. Президенты Китая и России дают на это два заметно отличающихся ответа.
В 2012 китайский лидер Си Цзиньпин объявил коррупцию главной угрозой коммунистическому режиму Китая и затеял масштабную кампанию, чтобы очистить ряды КПК от тех, кого назвал «тиграми и мухами», - от коррумпированных чиновников и бизнесменов на всех уровнях власти. Только в прошлом году эта борьба обернулась арестом более сотни высокопоставленных политиков, руководителей госкомпаний и офицеров.
Критики режима обвиняют президента Си в том, что он использует эту кампанию для устранения конкурентов. Тем не менее эта антикоррупционная борьба пользуется высокой поддержкой общества, и многие независимые аналитики признают, что она стимулировала реформирование нефтяного сектора.
Президент Путин последовал примеру своего китайского коллеги, по крайней мере на словах. Вот только за его почти 17-летнее правление, если выражаться терминами Си Цзиньпина, обвинения в коррупции не были предъявлены ни одному «тигру», а только лишь нескольким «мухам».
Между тем, только глупец мог бы заявить, что в России не хватает коррупции. Недавний опрос «Левада-Центра» показал, что большинство населения считает государственный аппарат безнадежно коррумпированным. Российские фильмы и литература изобилует персонажами-чиновниками, берущими взятки. Так почему же Кремль не желает устроить уборку, особенно в тот момент, когда сокращение потерь от коррупции может компенсировать падение цен на нефть?
Обычно западные СМИ объясняют это глубокой коррумпированностью самого Путина и, возможно, они правы. Однако, коррумпированность едва ли может помешать объявлению борьбы с коррупцией. Напротив, это может послужить стимулом, потому что ничто так не злит коррумпированного политика, как чужая коррупция.
Настоящая же причина гораздо сложнее. С одной стороны, взаимные обвинения в коррупции могут привести к войне внутри элиты и огромным непредсказуемым потерям. Исследование давно демонстрирует, что коррупция, хотя и тяжелее всего бьет по самым бедным слоям общества, в основном вызывает беспокойство среднего класса. А в современной России средний класс в значительной степени состоит из тех же чиновников-взяточников, которые должны стать целью антикоррупционной кампании.
С другой стороны, в политике важен не сам уровень коррумпированности страны, а его восприятие в обществе, и зачастую между этими двумя показателями нет прямой связи. Малые победоносные войны за рубежом могут послужить хорошим средством, чтобы изменить представление людей о коррупции, - по сравнению с ее фактическим снижением. После аннексии Крыма число россиян, считающих, что государственная коррупция растет, сократилось с 50 до 30 процентов.
Примечательно, что коррупция волнует Путина только как оружие, которое внешние враги России могут использовать против него. Кремль беспокоит не коррумпированность чиновников, а то, что они подвержены давлению Запада, так как украденные ими деньги и их дети находятся в западных странах.
Поэтому главная цель Кремля - не чистка элиты, а ее национализация. Российская элита имеет право быть коррумпированной, но только если она доказала свою преданность. Парадоксально, но западные санкции против приближенных к президенту бизнесменов помогли обелить самых скандально известных олигархов и позволили пропаганде выставить их бескорыстными защитниками Родины.
Антикоррупционная кампания может вдохновить общество на требование перемен. И это больше всего пугает Кремль. В отличие от властей Китая, российские лидеры избегают обещаний светлого завтра, ведь ведущим фактором в их экономике является не предпринимательская энергия населения, а природные ресурсы.
Именно поэтому российские власти готовы признать вездесущность коррупции. При этом они продвигают идею о том, что коррупция - это образ жизни, а значит, естественное явление. В какой-то степени, коррупция похожа на водку: известно, что она вредит здоровью, но Россию трудно представить без нее.
