"Нельзя вечно бояться смерти": лучшие высказывания Леонарда Коэна
Ночью 10 ноября на 83-м году жизни после долгой болезни скончался канадский певец, поэт и писатель, великий Леонард Коэн.
Творческое наследие Коэна занимает совершенно особое место в истории популярной музыки. Его хриплый, низкий голос и полные мрачной глубины философские тексты песен завораживали поклонников в течение многих десятилетий.
Леонард Коэн родился в 1934 году в Монреале, а в середине 1960-х годов переехал в США, где началась его карьера музыканта. Он является автором таких всемирно известных песен, как Hallelujah, Suzanne и So Long Marianne.
Предлагаем вспомнить самые яркие высказывания знаменитого музыканта и певца из его произведений и интервью, собранные изданием Esquire.
Все, что я говорю вам сейчас, - это оправдание за то, что я сказал кому-то другому.
Поэзия - это доказательство жизни. Если твоя жизнь пылает, поэзия - это ее пепел.
Я никогда не считал себя поэтом, если говорить правду. Я всегда полагал, что поэзия - это приговор, который другие люди выносят особому виду сочинительства. Поэтому называть себя поэтом - довольно опасная вещь. Оставьте это определение другим; только они и могут им пользоваться.
Утрата - это мать творчества.
Все самые хорошие произведения на земле созданы из-за отсутствия любви.
Нельзя вечно бояться смерти. Потому что когда-то она придет и заберет этот страх вместе с твоей жизнью. К тому же с возрастом у каждого человека начинают умирать клетки мозга, ответственные за страх.
В любом выдающемся творчестве всегда содержится разрушительный элемент - и именно он доставляет нам истинное удовольствие. Разрушение неприемлемо только в том случае, когда дело касается политической или социальной жизни. В том, что мы зовем искусством, разрушительность - это одна из самых желанных характеристик.
Во всем есть разлом. Только так свет может попасть внутрь.
Еще в детстве меня тронула музыка и одухотворенность речей, которые я слышал в синагоге, - все было там таким важным. Я всегда полагал, что мир был создан при помощи слов, и поэтому всегда видел неземной свет в этих речах. И это то, к чему я всегда хотел быть причастен.
Я никогда не обсуждаю своих женщин и своих портных.
Мне сложно комментировать молитвы. Я не талмудист. Скорее - маленький еврей, похожий на тех, кто когда-то писали Библию.
Иудаизм - это четырехтысячелетняя беседа с богом и его пророками.
Я знаю, что где-то есть око, которое наблюдает за каждым из нас. И есть суд, который когда-нибудь взвесит все, что мы делаем.
Не надо противиться чуду.
С семи до одиннадцати - это большой кусок жизни, полный притупления и забытья. В этом возрасте мы постепенно теряем дар общения с животными, а птицы перестают садиться на наши подоконники, чтобы поболтать. Постепенно наши глаза привыкают к тому, что видят, и начинают оберегать нас от чуда.
Дети показывают свои шрамы, как медали. Для влюбленных шрам - это секрет, который скоро будет раскрыт. Шрам - это то, что бывает, когда слово становится плотию ("и слово стало плотию" - фраза из Евангелия от Иоанна. - Esquire). Это так легко: показать рану - величественный шрам, полученный в бою. И так тяжело показать прыщ.
Женщина смотрит на свое тело с тревогой - так, будто тело - это ее ненадежный союзник в битве за любовь.
Эта война будет вечной: война между теми, кто говорит, что война идет, и теми, кто говорит, что никакой войны нет.
Позвольте судьям разочароваться в правосудии - и их приговоры будут более точными. Позвольте генералам разочароваться в победе - и убийство будет считаться позорным. Позвольте священникам разочароваться в вере - и их сострадание станет истинным.
Я не считаю себя пессимистом. Пессимист, я полагаю, это тот, кто ждет, что вот-вот начнется дождь. А я и так чувствую себя вымокшим до нитки.
Я чувствую необычайную легкость от того, что не беспокоюсь о своем счастье. Хотя, конечно, есть вещи, которые делают меня счастливым: когда я вижу, что у моих детей все хорошо, и когда я смотрю на собаку своей дочери. А еще - бокал вина.
Я пью перед каждым концертом. Это профессиональное. А вот после концерта пить незачем.
Я бы не хотел производить впечатление особого знатока музыки, но все же я чуть лучше, чем принято полагать. Знаете, люди поговаривают, что я владею всего тремя аккордами, в то время как на самом деле я знаю целых пять.
Возможно, я урод. Но я делаю музыку.
Когда-то мы играли музыку для забавы, и гораздо больше, чем играют сейчас. А сегодня никто даже не расчехлит гитару, если за это не заплатили авансом.
Да, я был на многих концертах Дилана.
Когда я впервые решил отправиться из Монреаля в Нью-Йорк, моя мать - которая всегда казалась мне очень наивной, потому что была русской (еврейкой, иммигрировавшей из Литвы. - Esquire), и ее английский не был идеален - так вот, она сказала мне: "Леонард, будь острожен. Эти люди, которые там, они не такие, как мы". Конечно, я ничего не сказал ей - это была моя мать, и я не хотел выказывать никакого неуважения, - но я подумал: "Мама, но ведь я уже не ребенок". Но она была права. Как же она была права.
Если бы я знал, откуда приходят хорошие песни, я бы старался бывать там гораздо чаще.
Я всегда считал себя второстепенным автором. Моя вотчина очень мала, но я пытаюсь исследовать ее со всей тщательностью.
Я не хочу создавать что-то для того, чтобы мне платили. Я хочу, чтобы мне платили за то, что я что-то создаю.
Никогда не приобретай себе то, с чем тебе будет жалко расстаться.
Я не слишком-то часто думаю о смерти, но в определенные периоды жизни тебе становится очевидно, что твое время не вечно. Теннесси Уильямс сказал: "Жизнь - это милая, ладно скроенная пьеса - за исключением третьего акта". Возможно, я сейчас нахожусь именно в третьем акте - когда ты еще пользуешься преимуществом своего опыта, полученного из первых двух. А вот то, чем все кончится, - это уже мое личное дело.
Чем старше я становлюсь, тем очевиднее мне становится, что я не ведущий на этом шоу.
Кажется, я даже перестал ненавидеть книги.
Реальность - это один из вариантов происходящего, который я никак не могу игнорировать.
Не могу понять, почему моя рука - это не ветвь сирени.
Я старый филолог, который сегодня выглядит лучше, чем выглядел тогда, когда был молод. Вот что сидение на заднице делает с твоим лицом.
Я никогда не любил появляться на людях, и я по-настоящему ценю тот момент, когда закрываю за собой дверь отеля, в котором живу.
Кажется, что гаражи, пристройки и мансарды всегда старше того дома, к которому они пристроены.
Не так уж и важно, как все работает.
Если бы Гитлер родился в нацистской Германии, то вряд ли бы он наслаждался окружающей атмосферой.
Я не имею ничего против английской королевы. Даже в глубине души меня никогда не возмущало, что она не похожа на Джеки Кеннеди. С моей точки зрения, королева - это просто чрезвычайно вычурная леди, павшая жертвой тех, кто разрабатывает ее наряды.
Не бойся выглядеть усталым.
Я могу дать вам только один совет: не начинайте учить греческий.
Последнее утешение того, кто страдает бессонницей, - это ощущение превосходства в дремлющем мире.
Никогда не принимай решения в тот момент, когда тебе хочется поссать.
Дьявол будет смеяться, если я скажу, что искушения нет.
