Сегодня многим силам нужен враг, чтобы проще одурачивать людей

Влащенко: Сегодня в гостях у нас командир добробата "Крым" Иса Акаев.

Здравствуйте. В 2015 году вы сказали, что "еще немного потерпеть, и начнутся обратные процессы. Но за Крым придется повоевать". Какие процессы должны были начаться, и кто будет воевать за Крым сегодня, если в 2014 было некому?

Акаев: В 2014 году были люди, которые были готовы взять оружие в руки и противостоять агрессии. На тот момент нас было около 100 человек. Просто мы не нашли в тот момент поддержку - ни со стороны Меджлиса, ни со стороны силовых структур. Считали, что все под контролем, что СБУ, ВСУ, все контролируют ситуацию. Ощущения того, что все ненормально, были серьезные, потому что мы видели, что происходит. После 10 февраля я заметил за собой серьезную слежку. Когда я ходил на работу или на рынок - постоянно кто-то за мной ходил.

А чем вы тогда занимались?

- Я инженер-строитель. Просто я был не аполитичен, и мне всегда была интересна наша судьба как народа.

Слежка за человеком должна иметь какие-то причины.

- Я, наверно, был очень активным среди своих земляков, и мусульман в частности. Считал, что мы должны как-то влиять на ситуацию в стране. Когда я выехал на материковую Украину, я встретился с одним из сотрудников СБУ, который остался верен своей присяге. Он когда увидел мою машину, то сказал, что я у них был в разработке, но не со стороны Киева подача была, а со стороны Москвы, потому что в то время уже было много ФСБшников среди наших сотрудников.

Т. е., СБУ в Крыму выполняла задания не только Киева, но и Москвы?

- Да.

А как долго продолжалась эта вакханалия?

- Я не могу точно сказать, но это было очень давно. Мой товарищ, который служил в спецподразделении, говорил, что у его начальника в кабинете висел портрет Путина, где обычно висит портрет президента. Это было нормально.

Можно ли было предотвратить то, что произошло в Крыму в феврале-апреле 2014 года?

- Если бы после 23 февраля люди бы не разошлись, а остались, как на Майдане, то, думаю, было бы все по-другому. А разошлись, потому что сказали, что обо всем договорились, что все под контролем.

Кто сказал?

- Там Чубаров был, Аксенов. Сказали, что между руководством Республики и руководством Меджлиса договор произошел, никаких происшествий серьезных не будет, и люди могут расходиться. Люди, веря в это, разошлись. Были люди, готовые воевать, готовые сражаться.

Почему вы сами не приняли такое решение?

- Мы были сугубо гражданскими людьми. У нас не было оружия. На тот момент в Крыму для крымских татар приобрести даже гладкоствольное оружие было очень проблематично. Максимум, чем мы располагали - несколькими охотничьими ружьями. И потом, начать боевые действия - это большая ответственность. Потому что мы все отлично понимали, что если мы начнем что-то делать, будет давление на людей. Мы же видели, что делает Россия в Абхазии, в той же Грузии.

Кому сегодня подчиняется батальон "Крым"?

- Официально его сегодня не существует. А неофициально костяк батальона существует - мы вместе живем, стараемся что-то делать, поддерживать друг друга.

А почему вы не нашли общий язык ни с представителями ВСУ, ни с представителями МВД?

- Мы готовы были зайти отдельным подразделением в ВСУ, и часть уже была найдена, и списки уже подавали, и Мустафа-ага нам говорил, что у него уже договоренность существует с президентом, но просто все остановилось.

Но Джемилев и Чубаров говорили вам, почему это все остановилось?

- Они на данный момент считают, что этот процесс еще идет.

В чем особенности воинского подразделения, где основная часть бойцов - мусульмане?

- Только вера и молитва. Есть определенные правила поклонения во время боевых действий и во время мирной жизни. Это все корректируется. Ведь религия была ниспослана не для того, чтобы как-то усложнить нашу жизнь, а ее облегчить нам.

Является ли религиозный фактор определяющим для понимания современных войн?

- Там целый комплекс причин. И религия не последняя. Многим силам сегодня, чтобы проще одурачивать людей - нужен враг. И, желательно, враг внешний. Когда-то это был Советский Союз. На сегодняшний день - это мусульмане. Завтра еще кто-то появится. Это всегда действовало - во все времена.

Есть ли у вас ощущения грядущих изменений и в мировом масштабе, и в Украине? Как вы считаете, как достичь мира на Востоке?

- То, что мироустройство поменяется - такое впечатление есть. Это то, что в 2014 году в Украине начало происходить, и война в Сирии, и рядом Ирак. Много моментов в литературе, и религиозной, и нерелигиозной, говорят о том, что в этих местах должен возникнуть огромный конфликт. То мироустройство, которое на сегодняшний день есть - оно себя изжило. Был кризис экономический, а потом началась война. Сама система экономическая, она была построена изначально неправильно. Это несправедливая процентная банковская система. С точки зрения ислама, если человек участвует в бизнесе, то прибыль - пополам. И если не получилась прибыль, то тоже пополам. А у нас банки, если участвуют в твоем бизнесе, то они берут с прибыли часть себе, а если у тебя прибыль не получилась, все равно ты должен вернуть то, что ты взял у банка. В любом случае, банк не в проигрыше.

Почему ИГИЛ избрал для себя основным инструментом террор?

- Я не могу сказать, о чем они сейчас могут думать, потому что есть вещи, которые я не разделяю с ними. Но самая главная причина всех проблем сегодня, и мусульман, в первую очередь - это невежество. Потому что основная масса людей не знает своей религии, или недостаточно хорошо знают свою религию. Поэтому и возникают эти проблемы - потому что разные трактовки. В Коране написано, что убивать можно, только имея на это право.

А что дает право на убийство?

- Если этот человек поднял оружие против тебя, посягает на твою жизнь, на твою семью, религию, честь. Это дает тебе право.

Характерно ли для мусульман рациональное осмысление каких-то новых вещей в этом новом мире?

- В исламе есть такая вещь, как вероубеждение. Это догмы, которые не меняются при любом времени. Но есть вещи, которые касаются мирской жизни. С изменениями условий жизни, среды, они тоже могут меняться. Там нет проблем.

В США есть женщины-имамы. На востоке это возможно?

- Нет, это нельзя. У женщины есть свое место, у детей, родителей, мужчин - свое.

Как вы себе представляете освобождение Крыма?

- В любом случае будет вооруженный путь, потому что те, кто Крым захватил - они просто так оттуда не уйдут. По времени сложно что-то сказать, потому что тяжело эту ситуацию всю проследить. У меня лично недостаточно информации, чтоб это все сказать. Но, насколько я ею владею, это произойдет после того, как Россия потерпит серьезное поражение в районе Сирии.

У вас в Крыму остались родные, друзья?

- Да, очень много.

Что они рассказывают? Там есть патриоты, которые ждут только сигнала, а есть совершенно бессмысленные люди, которые повторяют за телевизором все, что им говорят. Им дал Путин то, о чем они мечтали?

- Им все равно. У меня много родственников, и среди них есть разные категории. Есть такие, как планктон: они живут своей жизнью, им тепло, хорошо, и больше их ничего не интересует. А есть люди, которых не устраивает не только то, что происходит в Крыму, а, вообще, во всем мире. Они готовы к радикальным действиям, когда наступит время. Они часто выходят на связь и говорят, что хотелось бы больше информации о Крыме, хотелось бы чувствовать, что вы нас не оставили. Бывает, что они сюда приезжают, встречаемся, общаемся. Они говорят: "Здесь, как в другом месте находишься, свободно дышать. Не контролируешь то, о чем говоришь. В любом случае чувствуешь, что здесь свобода, по сравнению с тем, что в России". Там даже родственники, когда собираются - контролируют свои речи. К сожалению, такая ситуация, что люди не совсем доверяют друг другу.

Сколько вы воевали в АТО?

- Года полтора.

А чем вы занимаетесь сейчас?

- Тяжело, когда ты ничем не занимаешься, а легко, когда ты находишься в действии. У нас есть общественная организация в Виннице, "Ветан", - я занимаюсь ее деятельностью. Сейчас мы хотим запустить интерактивную школу крымско-татарского языка.

- Если бы батальон получил статус, вы бы пошли назад, в АТО?

- Да. Пошел бы, не задумываясь, и был бы в АТО, пока не вернулся бы Крым. Мои бы все пошли. Основной костяк - человек 20-25.

А вы пытались попасть на прием к людям, от которых это зависит?

- Мне пытались люди организовать, но не получилось. В принципе, сегодня в АТО нет активности. Получается, что люди сидят и ждут, когда их накроет артиллерия. В ответ не дают им ничего делать. Если что-то и делают, то на свой страх и риск. Если бы были активные боевые действия, как это было в 2014 году - мы готовы сражаться.

У всего на свете есть своя цена. Потеряв Крым в результате аннексии, за что мы заплатили?

- Это все за наши грехи. Мы не вернулись к своим истокам. Господь нас вернул на свою Родину - мы вернулись на нее, но мы не вернулись к своим истокам. Мы стали заниматься своими мирскими дрязгами между собой. Делить то, чего у нас нет. Мы забыли, кто мы и зачем мы вернулись туда. Проблема в этом. Нам надо было возрождаться как народу максимально активно. Школы наши, изучать свои традиции, религию, восстанавливать это все. Как было до 1944, как было до оккупации Россией Крыма.

Считаете ли вы себя преданным или брошенным?

- Нет. Я считаю, что мы все свободные люди. Украина доказала всему миру, что она свободная страна. Я имею в виду просто людей, украинцев, вне зависимости от национальности. Мы все - украинцы. Мы всем доказали, что мы свободные люди и имеем право на это. Я думаю, за это надо бороться, и Господь нам даст эту свободу.

Спасибо большое, Иса.