Родные в заложниках: что рассказывают таджики, бежавшие от Рахмона
Душанбе преследует родственников эмигрантов, неугодных властям, чтобы вынудить их замолчать или вернуться на родину. DW собрала свидетельства пострадавших.
Увольнения, допросы, слежка, открытые и анонимные угрозы: власти Таджикистана используют обширный набор репрессивных мер в попытках запугать родственников неугодных властям граждан страны. Мишенью Душанбе становятся не только оппозиционные политики, но и журналисты и адвокаты. DW собрала свидетельства таджикских эмигрантов, живущих в Европе.
Тотальная слежка: история Мавджуды
Сегодня Мавджуда Сохибназарова живет в лагере для беженцев в Нидерландах. Мучения, которые привели ее в Европу, начались в 2013 году. Тогда она, журналистка, согласилась стать соучредителем партии "Новый Таджикистан" вместе с бывшим министром промышленности и энергетики страны Зайдом Саидовым. "О его судьбе вам известно (Саидов в 2014 году приговорен к длительному сроку заключения. - Ред.). Когда Саидова задержали, в мой адрес посыпались угрозы, и начались гонения", - вспоминает Мавджуда в разговоре с DW. Идти в политику тогда было еще более рискованно, чем обычно: в 2013 году началась, как принято говорить, "зачистка" политического поля - на фоне переизбрания бессменного президента Эмомали Рахмона.
Слежка была тотальной, вспоминает Мавджуда. "Внизу у подъезда стояла машина: куда бы мы ни пошли, они - за нами". Журналистку вызывали на допросы в Комитет нацбезопасности (ГКНБ). Анонимно угрожали изнасилованием дочери и убийством сына. Обращения в полицию дали обратный эффект: "Они не только не открыли уголовное дело, а, наоборот, сами стали требовать, чтобы я молчала". Мавджуда потеряла работу, найти новую не смогла: "Куда бы я ни обращалась, ответ был один: это приказ сверху, мы боимся потерять работу, если примем тебя". Мавджуда терпела четыре года. Наконец, в 2017 году друзья помогли ей выехать из страны.
Отъезд не избавил от проблем. На одной из встреч политэмигрантов в Европе Мавджуда попала на видео вместе с лидером "Партии исламского возрождения Таджикистана" (ПИВТ) Мухиддином Кабири. В сентябре 2015 года ПИВТ, которая вместе с Рахмоном в 1997 году подписала мирный договор и положила конец кровопролитной гражданской войне, была запрещена в Таджикистане. "Я даже не успела еще выйти из зала, как посыпались угрозы в мой адрес и адрес моих детей, - говорит Сохибназарова. - Дочь написала: "Мама, ты о своем сыне не подумала?" Я сразу поняла: что-то неладное там творится".
К счастью, сын Мавджуды через некоторое время смог покинуть Таджикистан. А вот дочь осталась - присматривать за бабушкой. Дочь до сих пор регулярно третируют представители спецслужб и полиции: последний раз 27 июня 2019 года несколько человек в штатском ворвались в дом журналистки без ордера на арест или обыск, потребовав от дочери отдать документы на недвижимость. Не получив документы, они стали угрожать, что похитят мать и вернут на родину.
Мавджуда сегодня испытывает не столько страх, сколько отчаяние: "Руки иногда отпускаются, и жизнь кажется такой безнадежной, особенно когда думаешь о семье... Из-за меня распалась семья, не только я, но и дети получили травмы". Сегодня она живет надеждой на то, что семье удастся объединиться.
Брат в тюрьме: рассказ Джамшеда
У адвоката Джамшеда Ерова в Таджикистане остались четыре дочери и жена. Старшего брата, тоже адвоката, по имени Бузургмехр, арестовали в 2015 году и приговорили к 28 годам тюрьмы на процессе, который из-за множества процессуальных нарушений многие наблюдатели называли фарсом. "Так получилось, - рассказывает Джамшед, - что мы часто защищали оппонентов власти". Считается, что из-за этого братья и пострадали.
За решеткой в 2016 году оказался и сам Джамшед - якобы за разглашение гостайны. На очной ставке единственная свидетельница отказалась от показаний против него, но суд все равно оставил Джамшеда под стражей. "Судья, принимавший решение об аресте, был на самом деле против наказания. Он потребовал оставить нас наедине. Извини, сказал он, что так вышло".
Спустя два месяца Джамшеда Ерова отпустили. А в январе 2017 года он тайно, хотя никто официально не лишал его права на выезд, покинул страну. У жены и дочерей билеты за границу тоже были - они должны были улететь в феврале, "но об этом как-то стало известно, и их не выпустили из дома, отобрав паспорта", вспоминает Джамшед.
Родным угрожают физической расправой
В июне 2018 года сотрудники правоохранительных органов, как и в случае с Мавджудой, пытались завладеть документами на недвижимость, в которой живет семья Ерова. И угрозы родным, особенно если приходят анонимно, тоже похожи: изнасилование и физическая расправа.
Семью стали вызывать на допросы сотрудники ГКНБ. Через жену сбежавшему адвокату передавали: "Подумай о Дильнозе" (старшей дочери. - Ред.)". Соседей, утверждает Джамшед, заставили следить за родными. Каждую неделю на работу к жене до сих пор приходят сотрудники полиции и ГКНБ с проверкой: не собралась ли она уехать из Таджикистана. При этом представитель делегации Таджикистана в ОБСЕ Сайфулло Сафаров в сентябре 2018 года заверял Ерова, что его семья совершенно свободно может покинуть страну.
Иногда требования бывают абсурдными или малопонятными: так, сотрудники ГКНБ неоднократно через жену требовали, чтобы Джамшед с ней развелся, как это сейчас все чаще происходит в Центральной Азии, - просто по телефону трижды сказав "талак".
Поначалу Джамшед не говорил публично о том давлении, с которым столкнулась его семья, но, по его словам, недолго, 3-4 месяца. "Потом я пришел к выводу, что молчать - это не выход, наоборот. Они только усиливают давление". Об осужденном брате Джамшед знает только то, что тот стойко переносит тюремные тяготы, хотя, по косвенным признакам родные полагают, что к Бузургмехру, как и ко многим другим заключенным, применяют пытки.
Следователи прессуют отца: история Хумайро
Хумайро Бахтиер столкнулась с серьезными неприятностями в 2015 году, после возращения с практики на Deutsche Welle. Из медиагруппы "Азия-Плюс", где она раньше работала, ее заставили уйти, сославшись на давление "сверху". В октябре того же года большая группа неизвестных людей стала открыто и демонстративно преследовать ее. Друзья помогали, как могли, но ей стало понятно, что так дальше продолжаться не может. Тогда Хумайро задумалась об эмиграции.
Уехала в июне 2016 года, попросив политического убежища в Германии. Как и Мавджуда, в 2017 году Хумайро "засветилась" на одной из встреч таджикских эмигрантов. С этого момента сотрудники полиции и ГКНБ начали преследовать ее отца, преподавателя медицинского колледжа. Сначала отец, по ее словам, был зол на дочь, потом напуган, просил ее прекратить писать в Facebook. Целый год Хумайро, по ее словам, молчала, но в июне 2019 года передумала.
Поводом стал звонок отца из отделения МВД. "Мне сказали, если она не вернется, то ты потеряешь работу, и вместо нее мы арестуем тебя", - передает она его слова. Следователи давали противоречивые данные: против журналистки то ли открыли уголовное дело по статье 307 (создание экстремистского сообщества. - Ред.), то ли заочно осудили. "Трубку дали следователю, он представился Бехрузом и сказал, что президент уже помиловал меня. Я спросила, если помиловал, то зачем возвращаться? На что он ответил, что дает мне срок принять решение (о возвращении. - ). Какой, он не сказал, положив трубку". Отец пока находится на свободе, но Хумайро боится за него: не так давно у него был сердечный приступ, после которого он долго восстанавливался.
Личный враг Рахмона: случай Темура
"Я покинул Таджикистан в самом начале гражданской войны в декабре 1992 года после того, как "Народный фронт" Рахмонова под красными флагами на танках соседней страны (Узбекистана. -.) вошел в Душанбе, и началась резня..." - вспоминает журналист Темур Варки. Когда тираж газеты "Таджик-пресс", которую Варки выпускал, публично сожгли на митинге сторонников Рахмона, он уехал в Россию. "Я назвал происходящее в Таджикистане хунтой красно-коричневых и массовыми субэтническими чистками. За это Эмомали Рахмонов (Рахмон изменил фамилию в 2007 году. - Ред.) публично по ТВ Таджикистана объявил меня врагом народа...".
В той же речи, по словам Варки, Рахмон пригрозил, что "у них длинные руки и чтобы я не забывал о том, что у меня остались родственники в Таджикистане". Угрозы, говорит Варки, не прекращались все эти годы: "Но каждый раз я предавал их огласке. Если вы молчите об этом, вы играете по правилам бандитов".
После 2014 года Россия стала активно выдавать граждан Таджикистана на родину, и, опасаясь за свою жизнь, Варки уехал, а весной 2015 года получил статус политического беженца во Франции. Спокойствия это не принесло: "Мне пишут в личку и угрожают анонимы с фейковых аккаунтов, - рассказывает Варки. - Пишут в комментариях к моим публикациям угрозы изнасилования моих дочерей и супруги". Родственников журналиста вызывали для "беседы" в органы, и, по их словам, показывали "толстую папку уголовного дела", в том числе по той же 307-й статье: "Просили передать, чтобы я прекратил журналистскую деятельность и замолчал".
Темуру угрожают убийством, и опасность нападения Варки считает реальной. Сбежавший в Европу бывший полковник таджикского ГКНБ Махмадали Расулов, по его сведениям, назвал имя Варки в числе тех, "кто фигурирует в списке Рахмонова-Ятимова на уничтожение" (Глава госбезопасности Таджикистана Саймумин Ятимов. - Ред.).
Спецслужбы выманивают сбежавших
С 2017 года власти Таджикистана реализуют негласную программу возвращения инакомыслящих на родину, уверена Хумайро Бахтиер. Многих пытаются
выманить или похитить: она говорит, что лично знает еще несколько случаев. Иногда власти добиваются успеха: двое членов оппозиционно настроенной "Группы 24", по словам Хумайро, из Душанбе "регулярно через социальные сети убеждают остальных в том, что живут свободно и без слежки".
Публично доступного указа или программы, конечно, не существует, уточняет бывший кавээнщик и журналист Хайрулло Мирсаидов, который тоже вынужденно покинул Таджикистан. "Но, по факту, через родственников идет давление с целью вернуть неугодных", - сказал Хайрулло, который ранее сотрудничал с DW.
"Давление на родственников это распространенная практика. В случае розыска родственники используются почти в ста процентах случаев", - добавляет адвокат Джамшед Еров.
"Я не уверен, что есть программа, но схожий рисунок виден, - заметил сотрудник правозащитной организации "Норвежский Хельсинкский комитет" Ивар Дале. - Очевидно, что спецслужбы оказывают давление на родных, чтобы заставить оппозиционных эмигрантов замолчать". Ивар опасается, что случаев давления намного больше, чем публично известно: "Но я спрашиваю себя, сколько есть еще историй, о которых мы не знаем".
Темур Варки не без иронии замечает, что властям "надо помочь отказаться от бандитских намерений и методов", предавая угрозы огласке. В этом случае власти превращаются, как он говорит, "в телохранителей наших родственников": "Потому что если, не дай Господь, с нашими родственниками что-нибудь произойдет, это будет подтверждением и следствием угроз со стороны режима".
