Виктория Ивлева: Мы не для того помогали украинским морякам, чтобы они до пола нам кланялись. Я не считаю нужным искать с ними встречи: «Мы у вас поубивали 13 тысяч человек, зато колбаски принесли». Э
Интервью
Российская журналистка, фотограф и волонтер Виктория Ивлева, которая дважды в месяц носила передачи украинским военнопленным морякам в московское СИЗО «Лефортово», рассказала в интервью УНИАН, как прием продуктов затягивался на девять часов, о «войнах» с начальником СИЗО и московской свекле, улетевшей в Киев.
Насколько тяжело было помогать нашим морякам?
Это тяжкий труд: собирать передачу для заключенного. Уверяю, у вас - то же самое. В «Лукьяновке» я передачу сдать не смогла. Меня выбросили из очереди за плохое поведение.
СИЗО - такой островок советской власти. Это отдельный мир. Это система, которая отражает наружную систему. Если последняя меняется, то внутренняя тоже меняется. В ваших тюрьмах сидеть лучше, чем в российских, у вас не такое жесткое государство...
Морякам мы носили передачи два раза в месяц. Разрешено по 30 килограмм в месяц передавать. Мы их делили пополам, получалось по 12-15. Умножаем на 24. Получаем 300 килограмм продуктов. Их привозили в мою квартиру из разных уголков Москвы.
Сколько человек участвовало?
В этом принимали участие сотни людей, которые присылали мне деньги. Без них мы бы ничего не сделали. Своих зарплат не хватило бы. Средняя передача получалась - тысяча долларов. Наверное, 10 тысяч долларов мы за все время потратили, может, больше.
Людей, которые принимали в этом участие физически, было примерно 35 человек. Ко мне домой приходили фасовщики, которые теперь уже «специально обученные люди» и могут все быстро расфасовать. Их было три человека. Я заранее делала описи продуктов. Кто-то садился с листом, держал карандаш на строчке, скажем, «Виктор Беспальченко» (старший матрос буксира «Яны Капу», - УНИАН) и читал в слух: «колбаса» - кладем, «сыр» - кладем, «редиска» - кладем, «груши» - кладем. И так мы шли по списку. Если карандаш съедет, то тут же забывалось, что положено, что нет. Однажды мы перерывали все мешки, когда куда-то делись девять беконов...
У нас тогда было так: «Гриценко: помидоры, огурцы, творог... Пошли разговоры, что будет обмен. Боже мой, ну, скоро конец. Хоть бы эта была последняя». Последняя передача была за день. И я знаю, что продукты привезли в Украину. Я видела, как Саша Кольченко кладет в холодильник нашу варенную свеклу.
Это невероятная история, которая произошла на наших глазах. Всех привезли в «Лефортово», и раз - в самолет, и раз, ты видишь, как самолет взлетает, как люди рыдают от счастья в Борисполе. А с другой стороны - бетонная стена, закрытые ворота правительственного аэропорта, через которые изредка протискиваются машины с темными стеклами. Кто уезжает, куда, почему - неизвестно. Все, как всегда, окутано глубокой византийской тайной. И это такой контраст! И это все, что нужно знать о России и Украине. При том, что вы совершаете ошибки, вас колеблет туда-сюда... Но я никого не критикую. С этими реками крови, я не имею на это права. Но вы живые, а там - кощеево царство.
Может ли это изменится?
Совесть в человеке может проснуться в любую минуту. По последним событиям в Москве мы видим, что в людях вдруг просыпаются граждане, пусть по, казалось бы, ничтожному поводу, по сравнению с войной. Не важно из-за чего проснулась совесть, важно, что она проснулась. Она цепляет твой страх, он начинает куда-то уходить, а совесть выходит вперед. Какие еще триггеры, какие события должны произойти, чтобы это распространилось, мы не знаем. Мы прекрасно знаем, что это страна - пирамидальная, как елка, тополь. Все решается в Москве и Петербурге...
Но вернемся к мешкам и к тому, что в них лежало. Мы грузили все в машину. Иногда вместо меня ездил мой друг Костя Котов, который получил четыре года, но не за это (его обвинили в неоднократных нарушениях на мирных митингах, - УНИАН). Это рискованная благотворительность, но она пока тюрьмой не облагается.
У нас были постоянные баталии с сотрудниками следственного изолятора. Ну, чего мне боятся? Есть приказ Минюста, где написано, что нельзя передавать домашние изделия, еду. Нельзя в стекле, железные банки. Нельзя предавать алкоголь, дрожжи. Но дальше начинается «свое».
Вот, в СИЗО Симферополя, я там передавала передачу Вове Балуху, надо вынимать из фиников косточки. Представляете? Я была на приеме у начальника СИЗО, который там работает смолоду, и он с Балухом из одного села. И я ему говорю: «А скажите, пожалуйста, Сергей Владимирович, почему?» - «Я вам точно не скажу...». И дальше рассказ, что 20 или 30 лет назад (он как работал там при Украине, так никуда не делся) был случай: «Однажды в сливе была вынута косточка, и туда была положена чека с наркотиками». У него двадцать лет назад кто-то кому-то в сливе пытался передать наркотики, поэтому я сегодня должна вынимать из фиников косточки?
Но сейчас в Лефортово новый приказ. И там не о том, что нельзя, а о том, что можно с его точки зрения. Можно: авокадо, манго и пр. И вдруг я вижу, что нет редиски. Но они ее принимают. Я к ним: «На каком основании принимаете? У вас же ее нельзя!» - «Ну, принимаем». Ладно, думаю. Вынимаю эту бумажку с приказом, пишу: «Где редиска?», кладу обратно. В следующий раз мне тетка из «амбразуры» говорит: «Еще будете наши документы портить!?» А я приглядываюсь - редиску вписали. Наша взяла! Это смешно рассказывать, но когда ты через это проходишь...
Эти сумки принимали «с маринадом»: «Ты посиди. Час сидишь? Еще посиди. Жаловаться пошел, сволочь? Ну, тогда начинаем». И ты стоишь: «Хоть бы взяли ветчину. Не. Не берут. Она вареная, а должна быть варено-копченая». И ветчина едет назад, отдается бездомным. Морякам - фиг.
Был день, когда я пришла в 9-30, а ушла 18-10. Я выползла.
Это была веселая насыщенная гуманитарная жизнь.
Вам угрожали? Писали комментарии с угрозами под вашими сообщениями в Facebook?
Комментарии были скорее жлобско-издевательские: «Тебе бы мужика хорошего, ты бы перестала херней заниматься». Но когда я говорю, что Бог миловал, это значит: «пока миловал». Что будет завтра или через полчаса я не знаю. Россия - непредсказуемая страна.
Вы планируете встречу с моряками?
Нет. Я считают, что эта страница перевернута. Мы это делали не для того, чтобы они потом до пола нам кланялись. Я не считаю нужным искать с ними встречи: «Спасибо» - «Мы у вас поубивали 13 тысяч человек, зато колбаски принесли». Это же несравнимые вещи.
А почему вы это делали?
Каждый из нас кому-то помогает. Главное, не быть байдужим.
Влад Абрамов
