«Нацизм мертв, а коммунизм реформирует сам себя»: Константин Богомолов о причинах неминуемой гибели европейской цивилизации
10 февраля российский сегмент Фейсбука и Инстаграма затопило волной мнений по поводу опубликованного в «Новой газете» манифеста Константина Богомолова «Похищение Европы 2.0». Спорные философские высказывания режиссера о тоталитарных плодах западной демократии, Новом Этическом Рейхе и спасительной отсталости России не оставили равнодушным никого. Одна половина читателей до сих пор рукоплещет режиссеру, воспевая его «смелость». Вторая половина негодует, защищая свои демократические ценности насмешками, издевками и оскорблениями в адрес Богомолова и его жены Ксении Собчак. Были бы у Собчак и Богомолова общие дети, наверняка заодно досталось бы и им. Как заметил мудрый кинокритик Антон Долин, мнение Богомолова может быть сколь угодно неприятным, но оно не отменяет его талантов и заслуг в искусстве, а в переходе его оппонентов на личности и оскорбления членов семьи угадывается лишь отсутствие аргументов и неспособность к диалогу. Впрочем, отстаивая в манифесте свое право ненавидеть и свободно выражать ненависть, режиссер, наверняка, был готов к такой реакции.
В интервью изданию Meduza Константин рассказал о том, что сподвигло его на написание манифеста. Кино-Театр.Ру публикует некоторые отрывки из интервью.
Генезис, или с чего все началось
«Мне принципиально важно было сказать следующее: «Даже если кому-то не нравится, что происходит в России с точки зрения политической власти, для меня то, что происходит на Западе с точки зрения цивилизации, является гораздо более важной и серьезной темой». Я считаю, что политическая власть меняется, а то, что происходит с европейской цивилизацией, для меня катастрофично».
«Я произносил эти вещи уже несколько лет - в разных вариациях, на встречах со зрителями, читателями, в интервью. Говоря эти слова в разных компаниях, я находил отклик. Скажем так, в 99% случаев я слышал реакцию «да, да, да, мы тоже так думаем». И я считал для себя необходимым опубликовать это еще и потому, что люди, которые думают так же, не могут это сформулировать или не решаются это произнести».
«Трудно сказать, с чего это начиналось. Я могу привести один забавный пример: мы как-то сидели с нашими друзьями, был вечер, ужин - не в России. Было лето, это лето, август. Дети наших друзей сидели за тем же столом - они учатся в американских учебных заведениях. Мы начали спорить - я сам специально завел спор о Black Lives Matter (BLM). Мы стали говорить о том, что происходит в США, долго спорили. В какой-то момент дети сказали: «Да, может, мы в чем-то заблуждаемся, может, мы недостаточно образованны и не принимаем многого во внимание, но мы - свободны, мы можем говорить то, что мы хотим. А вы в России не можете говорить то, что вы хотите, вы не свободны. И в этом - принципиальная разница между нами». Я сказал: «Окей, вы же учитесь в американских университетах. Если вы придете и скажете „All lives matter" (Все жизни важны - пер. с англ.) что будет?». И они совершенно искренне сказали: «Ну, за это нас, конечно, выгонят». И это всего лишь один пример из огромного множества примеров абсурда, дикости, безумия, неадекватности».
По мнению Константина, между запретом на критику действующей власти (то, что происходит в России) и запретом на критику основ и ценностей цивилизации (то, что происходит на Западе) есть огромная разница.
«Безусловно, бывает власть, которая неадекватна в сиюминутных действиях. А есть неадекватность целой цивилизации и ее принципов существования. Я смею утверждать, что ограничение свободы на Западе есть шаг в создании новой тоталитарной цивилизации. И это гораздо страшнее, чем попытка какого-то политического режима защитить себя от критики. Нельзя сравнивать запрет критики конкретной власти и запрет на выражение своего мнения по отношению к цивилизационным ценностям. Западная цивилизация ставит запрет на критику своих основ. В сравнении с этим желание любого политического режима защитить себя от критики отдельных своих действий - детский лепет».
О неизбежной гибели европейской цивилизации
«Режимы нравятся или не нравятся, они приходят и уходят, а вот цивилизация - печальная, извращенная, дикая - она остается. Цивилизацию вы сменить не можете, она может только погибнуть. Нацистская цивилизация, которая допускает варение мыла из людей, не может пойти по другому пути.
Она не может внутренне измениться, потому что в ее основе лежит не культ личности отдельного человека, не опасение потерять власть, а допуск того, что из человека можно варить мыло. И это принципиальная разница по сравнению с определенным режимом, который считает: «Вот это политическая власть, она важна, поэтому эта политическая власть ограничивает критику в свой адрес».
«[Период варения мыла из людей] закончился убийством той цивилизации, которая попыталась ввести варение мыла из людей в норму. Этот период закончился не изменением этой цивилизации изнутри, а убийством. И, кстати, в этом принципиальное различие от коммунистической цивилизации, которая основывалась на гуманистических ценностях и могла меняться изнутри. Нацистская цивилизация изнутри меняться не может, потому что строит себе фундамент из античеловеческих антиценностей. А коммунистическая цивилизация, которая строит фундамент из человеческих ценностей, но выбирает нечеловеческие инструменты, меняться может. Важно, какие ценности находятся в фундаменте».
«Есть ценности, а есть реализация этих ценностей. Вы же не будете спорить, что интернационализм является безусловной ценностью. Равенство народов и равенство прав является безусловной ценностью. Может возникнуть фанатик, который будет навязывать равенство народов и интернационализм террором? Может. Это ужасно и безобразно. Но это вопрос конкретного человека, который пытается конкретные гуманистические ценности навязать террористическим образом или прикрывается гуманистическими ценностями для реализации своих маниакальных целей. Другое дело, когда ценности изначально являются злом.
Нацизм мертв, он был убит. А коммунизм реформирует сам себя, очищается, превращается в новые социалистические и буржуазные государства. Коммунизм себя, это доказала история, изнутри реформировал. И приход к власти Горбачева является прямым доказательством разницы между нацизмом и коммунизмом».
О прошлом, настоящем и будущем России
«Мне тоже неприятна и некомфортна атмосфера страха и насилия, мне неприятно, когда этот страх и насилие является проявлением генетической памяти. Мне кажется важным, чтобы эта генетическая память уходила из жизни людей. Для меня это очевидная вещь: страна, которая долгие годы находилась в зоне тоталитарного режима, не может быстро от него избавиться - ни со стороны власти, ни со стороны народа. И с той, и с другой стороны есть тысяча приспособлений взаимодействия друг с другом, с этим связанных. Но это не отменяет более важной для меня цивилизационной истории, связанной с Западом.
Я понимаю, что это вызывает вопросы у людей, которые не хотят заглядывать в разговор о цивилизации, а хотят говорить о конкретной власти. Но для меня совершенно очевидно, что этот разговор более мелкий - если в него заходить, то мне кажется, из манифеста понятно, что смена власти означает приход людей тех самых тоталитарно-левацких убеждений, против которых этот манифест написан».
«Так случилось, что у человека в сегодняшней ситуации - почему я и говорю о необходимости создания новой праволиберальной силы - нет пути. Если ты скажешь, что тебе что-то не нравится в нынешней власти, ты будешь принят в дружные объятия адовой толпы, с которой тебе не хочется быть. Если ты скажешь, что в нынешней власти тебе что-то нравится, ты будешь благополучно обо**ан этой же толпой или задушен в объятиях провластных пропагандистов, регулярно оказывающих этой власти самую худшую из услуг. Альтернатив нет. И приход этой толпы, как мне кажется, будет адовее самых неадекватных проявлений сегодняшней власти».
О политических амбициях
«Нет, я не планирую идти в политику. У меня нет амбиций заниматься политикой, у меня есть амбиции заниматься театром, кино, литературой, мыслями, идеями. Моя задача состоит в том, чтобы слова, которые я произношу, для кого-то стали теми словами, о которых он думал, но не сформулировал. Чтобы люди знали, что есть человек, который готов сказать эти слова и принять на себя удар сетевой толпы. Что есть возможность отстаивать свои слова. Это первое. Второе. Я бы хотел, чтобы и у меня, как у избирателя, была праволиберальная платформа, которая формулировала бы свои ценности, не боясь и не заигрывая с западной цивилизацией.
Я бы хотел, чтобы готовность произносить эти идеи и формулировки без тысячи извинений, без меньжевания, изменила дискуссию вокруг этих тем. Я бы хотел, чтобы за этим воспоследовали какие-то организационные шаги, чтобы мы обрели какую-то внятную правую силу, не идиотически-ортодоксальную, а состоящую из тех людей, за которых мне было бы комфортно голосовать. С другой стороны, мне бы хотелось, чтобы этот манифест легализовал право думать так, как думаю я. Это вывело бы процесс из маргинального поля. Впрочем, не буду лукавить. У меня есть план дальнейших действий. Но раскрывать его не пришло время».
