Мать Мустафы Дегерменджи: через адвоката мы узнали, что в его камере на 20 человек 14 коек
Эксклюзивное интервью сайта «15 минут» с матерью и сестрой обвиняемого по «делу 26 февраля» Мустафы Дегерменджи - Алие и Мавиле Дегерменджи.
Разговор с Алие и Мавиле состоялся в нашей редакции. Хотя женщины всю ночь провели в дороге, они сразу соглашаются на интервью. Отвечают охотно, честно и сразу, не взвешивая каждое слово. "Я уже в этой жизни ничего не боюсь, − говорит Алие. − Только вот за нее страшно", − кивает на дочь.
Несмотря на то тяжелое положение, в котором оказалась семья Дегермеджи после ареста Мустафы, они не сломились. Хоть и грустно, но улыбаются и верят в лучшее. Арест Мустафы и так называемый судебный процесс воспринимают как испытание, которые должны с честью преодолеть.
− Как вам удается видеться с Мустафой? Алие: Я могу попасть к нему в любое время, потому что прохожу в деле в качестве общественного защитника. Мне отдельного разрешения не нужно, просто отстоять очередь в СИЗО. Также могу пройти со следователем и адвокатом. А моя семья - супруг и дочь − имеют право на два-три свидания в месяц. Сейчас дело закрыто. Прокуратура передала его в Верховный суд, а Верховный суд не дает им разрешений на свидания. Да и не очень у них получается: дочь на работе, муж - инвалид, он не может долгое время находиться на ногах. Поэтому они видят его на судах. Думаю, когда в Верховном суде начнутся заседания, то мы будем его видеть каждые 2-3 дня.
На апелляции нам их не привозят. Они сейчас новый трюк выдумали − видеоконференция. Это им дает возможность сделать так, чтобы мы не выступали.
− Чийгоз во время одного из последних заседаний как раз на это жаловался. Объясните, как используют "власти" режим видеоконференций в свою пользу? Алие: Когда мы находимся в зале с политзаключенными, как защитники, то сидим рядом с ними, общаемся. Когда возникает какой-нибудь вопрос, то прежде чем что-нибудь заявить, попросить о каком-нибудь ходатайстве, они могут проконсультироваться со своими адвокатами, спросить, как правильно сделать. А в ходе видеоконференции, хоть судьи и говорят: общайтесь, мы все выйдем, нет никакой конфиденциальности. Она же прослушивается! Так я могу шепотом ему что-нибудь сказать, а так - нет. Это при том, что вот Верховный суд, а буквально за ним находится СИЗО! На то, чтобы доставить их в суд не надо тратить много времени и средств.
− Вы считаете, они специально так делают? Алие: Да. Я надеюсь, что на предстоящих судах они этого не сделают. Это взорвет общественность. В России действительно практикуются видеоконференции, но из-за чего? Там большие расстояния. А тут они в двух шагах! Приведу вам еще несколько примеров: у подзащитных часто возникает несколько вопросов к адвокатам. При этом трое судей, трое прокуроров и все приставы должны покинуть зал суда. Но мы же не можем каждые 10 минут заставлять всех покидать зал суда! Это же занимает очень много времени.
− Как считает Мустафа, зачем был устроен этот суд? Алие: Я могу высказать свое мнение, а не его. Они пытаются нас сломить, что ли... Хотят доказать, что во всей этой ситуации крымские татары были виновны; а заодно очистить себя. Ведь им вообще нечего предъявить.
Мавиле: Они сами очень сильно запутали это дело. С каждым судом они все больше и больше втягивают себя в болото. Мустафе сразу предлагали сотрудничество со следствием. Что это значит? Ему говорят: ну вот на экране укажите, кого знаете. Он им отвечает: "Хорошо. Но Ахтема Чийгоза я узнал только в застенках СИЗО, когда нас перевозили на суд. Как я могу говорить, что я его знаю?". Они отвечают: а что, лучше сидеть в тюрьме? У нас на этот счет четкая позиция: мы не будет клеветать. Это не из-за того, что мы хотим пропиариться. Это наш принцип.
Мустафа сказал, как будет, так будет. И настрой у него очень оптимистический. Он продолжает верить в то, что справедливость все же восторжествует.
Потому что все, что сейчас происходит, - это полный абсурд.
Они хотят закрыть всем рот. Но нельзя закрыть рот всему народу. Когда-то они по несправедливости нас сделали предателями. И сейчас снова хотят сделать тоже самое. Это их какие-то личные мотивы. Они не уничтожили нас тогда, и не уничтожат сейчас. Мы готовы доказывать свою правоту.
− Как по-вашему, зачем дело отправили на доследование?
Потому что оно рассыпается, − хором отвечают Алие и Мавиле.
Мавиле: Даже студент, который учится на первом курсе юридического факультета, может его развалить в два счета.
Алие: Во-первых, это было при Украине, не при России. Все на тот момент были гражданами Украины, не России. А сейчас нас пытаются обвинить в том, что мы давили на русскоязычное население, граждан РФ.
Мавиле: Если читать дело, то, по их мнению, все выглядело так: стояла себе организация "Русское единство", никого не трогала, пришли агрессивные татары, которые изначально были настроены избивать и убивать, и просто, ни с того ни с сего, начали создавать давку. Всем этим, по их мнению, руководил Ахтем Чийгоз и его подчиненные - Мустафа и остальные обвиняемые, которые проходят по этому делу. Читать показания очень смешно, а иногда плакать хочется. Особенно из-за того, что есть там и показания крымских татар! Как брат может клеветать на брата?
− Несостоятельность этого дела очевидна. Вы планируете идти дальше - в Европейский суд? Алие: Безусловно. Мы проходим все инстанции: апелляции, кассации. Все это дело сфабриковано.
Мавиле: У меня иногда такие мысли бывают, что они надеялись на то, что этот процесс пройдет по-тихому. Всем парням важно быть на свободе, и они дадут нужные показания. Но не тут то было!
− Если бы все обвиняемые указали на Чийгоза, их бы отпустили? На это намекали Мустафе? Мавиле: Да, конечно! Ему предлагали засвидетельствовать, что Чийгоз организовал этот митинг, и он был бы на свободе.
− То есть процесс получился громким из-за того, что нашлись люди, которые отказались врать? Алие: 100 процентов. Они думали: найдем еще пару-троечку тех, кто "сознается", закроем дело и получим повышение.
Мавиле: Но они еще не учли, что Ахтем Чийгоз очень принципиальный человек и будет доказывать свою невиновность. Он же действительно не виноват! На всех видеозаписях видно, как он наоборот успокаивает всех.
Алие: Мы отсмотрели 24 часа видеосъемки митинга 26 февраля. Это и любительские записи, и профессиональные кадры, и видео, взятое из других источников. Там везде видно, что Ахтем агъа пытается успокоить толпу. Кстати, в том митинге участвовали Аксенов и Константинов. Митинг закончился без жертв. Все договорились разойтись и вместе охранять церкви и мечети. Что они в результате из всего этого сделали? Снова между крымскими татарами и русскими пытаются устроить межнациональную рознь.
Мавиле: Еще важный нюанс. На заседаниях суда за мной сидят два идиота, по-другому их не назовешь. Выступает адвокат (Полозов или наш, крымский, не важно), а один из них выкрикивает: "Клоун!". Или выступает мой брат и говорит: "Я не виновен". А они начинают кричать: "Преступник, убийца. Не виновен? Смешит тут всех". Понимаете? Как в ответ можно промолчать?
− Может, их специально посылают на заседания? Алие и Мавиле: Конечно!
Алие: Год спустя как можно было найти столько пострадавших? Я спрашивала у следователя, как можно полученную при давке гематому обнаружить и подтвердить год спустя? Она же в любом случае рассасывается. А у них у всех есть заключения экспертов!
− Как сильно "первое" дело отличается от того, которое появилось после "доследования"? Алие: Очень сильно! Сначала не было справок, теперь все экспертизы предоставлены полностью, со всеми ушибами, переломами, сотрясениями. Даже если человеку баллончиком брызнули в глаза, как можно через год провести экспертизу? При чем, если Ахтем агъа забрали в январе, то пострадавшие начали появляться в марте, апреле, мае.
Мавиле: Однажды на суде случалась интересная история. На заседание пришел муж женщины, которая якобы погибла во время митинга. В коридоре он рассказал, что она умерла не из-за митинга, а в стороне. Мы начали его просить: расскажите об этом на суде! Когда он встал, чтобы что-нибудь сказать, ему задали вопрос, а он его не услышал и говорит: "Вы знаете, я плохо слышу, но хочу сказать, что моя жена умерла в стороне от митинга". А они из него сделали дурачка, что он мол ничего не понимает и просто посадили на место.
Шлягин, которого якобы Мустафа избил, ни разу не был на судебном заседании. На экспертизе он даже не указал на Мустафу. Мустафа и его адвокаты не раз заявляли, что мы готовы извиниться перед ним, возместить моральный, материальный ущерб.
Алие: На самом митинге Мустафа увидел, что сосед дерется с кем-то из-за флага, решил помочь ему. Когда он побежал в толпу, то видимо сзади его кто-то пнул в спину, Мустафа развернулся и замахнулся, чтобы ударить, но не попал. Он все время говорит: если я в кого-нибудь все же попал, я готов извиниться. Кроме того, этот эпизод произошел в 10 утра. А они нам шьют дело за то, что происходило 26 февраля с 14.00 до 17.00. Но никто этого не слушает.
− По логике российского правосудия человека можно продержать полтора года в СИЗО за то, что он кого-нибудь ударил? Алие: Что тогда говорить о мальчишках, которые на дискотеках дерутся? Надо всех сажать?
А на самом том митинге, моего мужа сильно сдавили, а он инвалид. Ему стало не хватать кислорода. Это хорошо, что сын был рядом. И на записях зафиксировано как Мустафа вытащил отца в 14.15, как ему оказывали помощь, вызвали "скорую". Потом Мустафа увез отца к ней (Мавиле - "15 минут") на квартиру. Там тоже есть люди, которые засвидетельствовали, что он был в то время на квартире. А в деле написано, что Мустафа организовал давку, сам отошел и наблюдал со стороны.
На экспериментах ни один из пострадавших не подтвердил, что Мустафа его ударил. Вообще непонятно откуда столько пострадавших? Их было 84 − стало 115 после второго доследования. Думаем, в августе начнутся слушания. Сейчас Верховный суд ознакамливается с делом.
Мустафа держится молодцом. Продержал Уразу в СИЗО целый месяц.
Мавиле: Кстати, люди, которые находятся в СИЗО с Мустафой, очень понимающе к нему относятся. Если приходит время намаза, они выключают телевизор. Во время поста, если он уснет, всегда будят: "Мустафа, тебе пора".
− А вообще, какие условия в СИЗО? Алие: Он нам не рассказывает. Мы узнали через адвоката, что на 20 человек, сидящих в камере, 14 коек. На свиданиях, когда я его спрашиваю, как вы спите, он всегда отвечает: все нормально, у меня своя койка. Никогда не жалуется. Знаем, что жарко. Передавали вентиляторы. Вижу по сыну, что их кусает всякая нечисть. Раз в неделю у них там банный день. А так они просто обливаются водой. Прогулки - 40 минут на четвертом этаже под шифером. Они очень бледные, аж вены светятся. Стараемся в передачах передать всяких мазей, чтобы их меньше кусали насекомые, но в месяц положено всего 30 килограмм, и очень много запретов. Например, он не ест свинину, а халяльную еду не всегда найдешь в герметичной упаковке. Не в герметичной упаковке они не принимают. Финики, маслины - нельзя, потому что с косточкой. Сейчас можно передавать огурцы, помидоры, малину. Но представьте, я стою с шести утра в очереди в СИЗО, и эта малина там, конечно, течет. Потом это все бросается в один пакет и неважно помидоры сверху или снизу...
Вот такие у нас дела.
Справка. "Дело 26 февраля"
Заместителю председателя Меджлиса крымскотатарского народа Ахтему Чийгозу, Али Асанову и Мустафе Дегерменджи грозит тюрьма за организацию митинга у стен Верховного Совета Крыма 26 февраля 2014 г. Чийгозу, как главному обвиняемому, могут присудить 10 лет лишения свободы. Вину в этом деле оккупационные власти полуострова возлагают исключительно на крымских татар. Пострадавшими названы представители так называемой крымской самообороны. Чийгоз, Дегерменджи и Асанов находятся в СИЗО больше года.
