"СБУ готова без суда расправляться с теми, до кого не могут добраться правовыми методами"

Украинские судьи начали опасаться преследования после смены власти. Именно этим объясняется вынесенный на днях оправдательный приговор одесскому политзаключенному Валерию Данилейченко.

Это был не сбой системы, а начинающаяся тенденция. Судьи знают, что доказательства, представляемые на процессах, сфабрикованы. Карательная машина Украины действует вне правового поля и привлекает нацистов для внесудебных расправ.

Так считает одесская журналистка Елена Глищинская, которая сама по обвинению в "сепаратизме" провела в изоляторе СБУ более года, успела там родить ребенка, но так и не пошла ни на какие сделки со следствием. И теперь, оказавшись «по обмену» в Российской Федерации, планирует отстаивать свою невиновность дистанционно.

С ней не соглашается обозреватель "ПолитНавигатора" Валентин Филиппов, традиционно намекающий, что проблемы кончатся только вместе с киевским режимом.

Валентин Филиппов: Вы очень сильно похорошели. Россия на пользу идет. Вообще, Россия и свобода. Елена Глищинская: Спасибо.

Валентин Филиппов: Хорошо, здравствуйте, Елена. Елена Глищинская: Здравствуйте.

Валентин Филиппов: Елена, Вы теперь считаетесь экспертом в этих вопросах. В Одессе был оправдательный приговор одному из политических заключенных. Валерию. Как Вы считаете, это какая-то тенденция, или это осечка украинского неправосудия? Елена Глищинская: Я у Вас хотела сразу спросить, а Вы не в курсе, кто были судьи и кто адвокат?

Валентин Филиппов: Нет. Я не в курсе. Елена Глищинская: Я искала и не нашла. Я думаю, что это не осечка. Это закономерно. По этой категории дел, если взять мой процесс, тех людей, которые находились одновременно со мной в СИЗО, по большому счету судьи не выносили никаких решений. Кроме тех случаев, когда люди шли на сделку со следствием и соглашались на признание своей вины. Надеясь на быстрый суд. В остальных случаях судьи намерено тянули время и не выносили никаких решений. В том числе даже по представленным доказательствам прокуратурой.

Что я хочу сказать?

Первое, большинство таких дел - это дела сфабрикованные. Мы это прекрасно понимаем. Те, кто присутствовал на этих процессах, эти записи и в ютубе есть, кто хочет, может найти, все могли видеть, что представленные доказательства достаточными доказательствами не являются. Их можно признать доказательствами только по указке. Как делают....

Валентин Филиппов: По революционной целесообразности. Елена Глищинская: Да. По революционной целесообразности. Если рассматривать право и процесс, как таковой, независимо от политики, то они не выдерживают никакой критики. Они просто изначально были бы признаны доказательствами не являющимися.

Второе - качество составленных обвинений. Оно тоже ни в какие ворота не лезет. Эти обвинения больше похожи на прокламации, на листовки, чем на обвинительные документы.

Третье, это сами личности подсудимых. Есть, конечно, одиозные личности. Есть, действительно, политики. Есть, которые противодействовали власти.

А что мы можем сказать, если добрая половина людей - не понятно, где их взяли? По какому принципу их побросали за решетку. И за что их, вообще, судят.

Вы же видели, что происходит.

Поэтому и судьи, даже учитывая давление, которое оказывается на суд, мы все видели, что творилось по делу Второго Мая, когда хотели людей выпустить под домашний арест. Это не просто давление, это дикость. Ситуация африканская. Можно представить такое только где-то, где племена Африки.... Такое вот происходит в суде. И суды, не смотря на это, есть у них какая-то ответственность. Мы понимаем, что судьи продажные, что на них давят, что они не всегда те люди, на которых можно положить правосудие, но даже им не хватает наглости и цинизма выносить решения по этим делам.

Поэтому суды затягиваются и ждут какого-то решения сверху.

Валентин Филиппов: Ну, я, по поводу судей одну оскорбительную вещь скажу. Наши судьи привыкли, что имеют какую-то выгоду от любого решения, которое они принимают. Я, так думаю, что нацисты, сколько их ни запугивают, ничего материального им не предлагают. Они не говорят: «Вася, вот 10 тысяч долларов, посади человека» И судья не понимает, зачем он должен выносить какой-либо приговор, если он не имеет..... Киваловщина не проходит. Тут, как в том анекдоте: - Верни разницу и суди по закону Елена Глищинская: Есть такое. Но я думаю, в ситуации с этим парнем понятно, что взять с него нечего. И ни с тех, ни с других взять не получится. Ни с прокуратуры, ни с этого парня.

И то, что вынесли такое решение, я думаю, что это закономерно. Рано или поздно это судебное следствие должно закончиться.

Валентин Филиппов: То есть, давление на суды ослабевает, судя по всему. Елена Глищинская: Да, давление на суды ослабевает. И я думаю, что такие оправдательные приговоры еще будут.

Валентин Филиппов: И они от греха подальше, оправдывают, и до свидания Елена Глищинская: Ну, да. Это же, тоже, взять на себя такое преступление, обвинить явно не виновного человека по несостоятельным доказательствам. Любой судья, который видит это, он понимает, что сейчас революционная целесообразность, а через пять лет это дело поднимут, и его будут судить....

Валентин Филиппов: Логично. Елена Глищинская: Никто же не будет судить прокурораJ.

Валентин Филиппов: Ну, хорошо. Это судебная власть - такая ситуация. А вообще карательная машина - она большая, разнообразная, гибридная, как сейчас принято говорить. Это у нас и СБУ, и непонятная полиция, и, конечно же, эти «батальоны», «гражданские корпуса», волонтеры, в общем - нацисты. Активисты-нацисты. Елена Глищинская: Активисты-нацисты J

Валентин Филиппов: Я вот заметил такую штуку. Вы вот девочка. Замечательно. Вот Вы недавно писали о девочке Фотеевой. Да? У меня создалось такое впечатление, что у нацистов выработалась определенная картинка - как должна выглядеть группа «агентов Кремля». Там обязательно должна быть девочка среди них. И эту девочку они прессуют больше всех. Нет ли такой тенденции, хотя бы по примеру Фотеевой? Елена Глищинская: Есть Фотеева. Есть еще Настя Коваленко. В Киеве. Там еще более вопиющая ситуация. Там девочку обвиняют в том, что она решила взорвать пол Киева. На таких же выдуманных, высосанных из пальца доказательствах, которыми являются, в основном, ее признания, от которых она потом отказалась. А признания эти в первые 72 часа допроса. У них есть 72 часа до меры пресечения и первые 72 часа СБУ использует по полной. Ко вторым суткам допроса человек уже готов подписать все, что угодно.

Валентин Филиппов: И Кеннеди он убил. Елена Глищинская: Да, и Кеннеди, и все, что угодно. Я сама видела одного парня в одесском СБУ. Парень душевнобольной. Его подобрали на улице и тоже прессовали, что он сепаратист. Всего несколько часов допроса, и он признавался во всем. Вот действительно во всем, и чуть ли ни Кеннеди. Что бы его уже ни спросили, он во всем признавался.

И знаете, что меня беспокоит в этой карательной машине, это существование вот этих «активистов» и «батальонов». Сочувствующих....

Если полиция держится в правовом поле, будем так считать.

Валентин Филиппов: Пытается. Елена Глищинская: Да. Пытается держаться в правовом поле. СБУ не держится в правовом поле, но они переписывают под себя, будто так и надо. А их добровольные помощники из «Правого Сектора», «Самообороны» и всех остальных организаций..... Вот эта, как у них называется?

Валентин Филиппов: «Азов»? Елена Глищинская: Нет, не «Азов». У нас в Одессе....

Валентин Филиппов: «Рада Громадьскои Бэзпэки», «Автомайдан», «Правый Сектор».... Одесса в этом смысле отличается. В Одессе они немногочисленные, но у них очень много организаций. Елена Глищинская: На «О»....

Валентин Филиппов: «Обэриг».... Елена Глищинская: «Обэриг», да! Они там, кажется, вообще, сотрудники СБУ, «Обэриг» все.

Валентин Филиппов: Ну, они бы хотели. Но их не берут Елена Глищинская: Меня что беспокоит, такая ситуация, что там, где невозможность с человеком расправиться какими-то правовыми методами, всегда готовы выступить «активисты».

Была вот такая ситуация на судебном заседании, на моем, пришла новая порция «Обэрига» и «Самообороны», которая кричала-скандировала, улюлюкала, если судьи мешкались со своим ответом на вопросы.

А как потом выяснилось, к ним подошли журналисты, к ним подошли мои родители, и спросили: - А что конкретно сделала Вам Елена?

Оказалось, что они были, вообще, не в курсе. Кто я, что я, и чего я там нахожусь.

Валентин Филиппов: Не, ну, сепаратисты должны сидеть в тюрьме Елена Глищинская: Нет, они думали, что я - террористка. Они были не в курсе, почему я там.

Валентин Филиппов: А понятия сепаратист, террорист, и русский, и болгарин, они у них в одно объединились. Елена Глищинская: Там до такого смешного было, что даже.... Они говорят: - Ну, как! Она же взорвала волонтерский центр!

Люди даже не знают. Они просто отрабатывают свое задание. Со всей своей революционной непосредственностью и фанатизмом.

Валентин Филиппов: Но кто-то им отдает распоряжения? Елена Глищинская: Да. Вот это и беспокоит. Что им отдают распоряжения. И эти люди действуют вообще вне правового поля. Им закон не писан. Они могут делать все, что хотят.

И, знаете, я слежу за этой ситуацией, я, как в «клубе друзей СБУ», слежу за ними. Меня беспокоит такой вопрос, это было буквально через пару дней после моего освобождения, когда Грицак давал интервью, сначала он рассказал про меня очередную порцию гадостей, и сразу же он перешел вот к какой теме. Он рассказал о том, что во многих странах существует такая практика, что страшных преступников-изменников родины, которые сбежали или выехали из страны, кого не могут достать правоохранительные органы, в дело вступают спецподразделения, которые с ними расправляются. И он так это красиво расписывал, какой это опыт, и как его надо перенять. Что их спецподразделения СБУ практически готовы к выполнению такой деятельности. Вы представляете, на каком уровне, что это за человек, на пресс-конференции заявляет о том, что они готовы без суда, без следствия расправляться с теми людьми, до кого не могут добраться правовыми методами.

Валентин Филиппов: Ну, они в своей реальности живут. Такими методами добираются все равно предварительно по решению суда. В некоторых странах есть законодательство, позволяющее осудить и приговорить человека заочно. У израильтян такое есть. Между прочим, и у россиян такое есть. Правда, Россия особо не применяла таких методов. Поэтому условный Саакашвили смог стать губернатором Одессы Но, в общем, после того, что Грицак сказал, он сам должен опасаться.... Могут завести дело.... Заочно. Хорошо, я хотел такую штуку спросить, как в России обживаетесь? Елена Глищинская: Спасибо, хорошо.

Валентин Филиппов: Тоскуем по Родине? Елена Глищинская: Да, конечно.

Валентин Филиппов: Вернемся когда-нибудь? Елена Глищинская: Посмотрим, когда. И сегодняшний оправдательный приговор мне очень сильно поднял настроение. На меня открыто уголовное дело, я написала уже несколько ходатайств в суд, о том, что я хочу принимать участие по видеоконференции. У нас есть в законодательстве возможность принимать участие по видеоконференции. Там различные причины, но они так размазаны, что по решению суда они могли бы такое сделать. Я заинтересована в том, чтобы суд продолжался. Что бы рассмотрены были все эти, так сказать, доказательства, которые они представляют. И сегодняшний оправдательный приговор меня, конечно, обрадовал.

Я готова бороться и готова доказывать свою невиновность. Потому, что в моем деле, там.... пустое место. Если бы суд дошел до этого. А так суд даже не дошел до доказательств.

Валентин Филиппов: То есть, у Вас, в принципе, остается какое-то доверие к тому государству, которое сейчас там возникло? Елена Глищинская: Нет. У меня доверия никакого нет. Но, я считаю, что нужно бороться теми методами, по тем правилам игры, которые существуют. Другого нет.

Что?

У нас предложить нечего.

Нужно бороться в тех условиях, которые есть.

Валентин Филиппов: А скажите, Вы никогда не думали, что имеет смысл подать в суд в будущем на тех людей, которые лишили Вас свободы. Отправили в нечеловеческие условия. Забрали здоровье у Вашего ребенка.... Елена Глищинская: Ну, мне сначала нужно доказать свою невиновность. Для начала. Это тоже такое дело....

Я не считаю, что если власти на Украине сменятся, то прямо завтра всех оправдают. Это не так.

Валентин Филиппов: Да. Так не будет. Елена Глищинская: Так не будет. Это очень долгий процесс. И придется людям доказывать, что они не верблюды. Может быть и выпустят, изменят меру пресечения для тех, кто будет на тот момент в тюрьмах. Но доказывать свою невиновность - это будет еще очень долгий процесс.

Валентин Филиппов: А в амнистию Вы не верите? По Минским Соглашениям? Елена Глищинская: По нашему уголовно-процессуальному кодексу амнистия выносится указом президента тем, у кого есть уже приговор. Кто уже осужден. А те, кто не осужден, они, как бы, еще не виноваты. Какая может быть амнистия?

Валентин Филиппов: То есть, строка об амнистии, она в договоре слабая. Потому, что заводить-то дела, все равно, могут. Елена Глищинская: Да, заводить дела все равно могут. И дела открытые не завершены. Тоже должны быть завершены, и только тогда они могут попасть под амнистию. Вот какая здесь штука.

Валентин Филиппов: Ну, хорошо. Я Вам пожелаю успеха. На этом пути. Елена Глищинская: Спасибо.

Валентин Филиппов: Ну и, конечно, еще одну Вам вещь скажу. Давайте не жить прошлым. Вы человек талантливый. У Вас куча прекрасных детей. У Вас прекрасная семья. Вам есть, чем заниматься, чем тратить время на этих не совсем адекватных юристов на той стороне. Елена Глищинская: Ну, это такое, что без этого тоже никак. Спасибо. До свидания!