Опасность деанонимизации доноров эмбрионов поставили под сомнение
Донорство эмбрионов предполагает помещение в матку реципиента плода, который был выращен для экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), но подвергся криоконсервации. Первая такая операция была проведена еще в 1983 году, но из-за законодательных ограничений технология остается менее востребованной по сравнению с донорством спермы или ооцитов. Так, в Беларуси и Литве к имплантации допускаются только эмбрионы, полученные анонимно, тогда как Новая Зеландия, напротив, требует использования гамет супругов. При этом часто донорство не позволяет сторонам контактировать. Например, в России личность доноров составляет врачебную тайну и может быть раскрыта лишь по достижении ребенком 18-летия. Эффекты подобных запретов остаются неясными.
Альтернативная политика «усыновления эмбрионов» (embryo adoption) реализуется Христианским агентством по усыновлению (Nightlight Christian Adoptions) в США. В рамках программы Snowflakes организация выступает открытым посредником между желающими стать донорами эмбрионов и реципиентами, поддерживая их сотрудничество, в том числе, после рождения ребенка. В новой работе специалисты из Ливерпульского университета и Университета Хаддерсфилда изучили последствия такого подхода к раскрытию данных. Авторы опросили 25 доноров эмбрионов и 40 реципиентов из числа участников Snowflakes. На первом этапе они оценили состав семей, число донорских эмбрионов, тип договора, который заключили стороны, а также отношение респондентов к этой программе.
Затем ученые повторили процедуру на подгруппе из восьми доноров и 12 реципиентов, включив в опрос дополнительные пункты, например об отношениях, частоте и характере контактов между сторонами. Последующий анализ показал, что на начальных этапах сотрудничества участники программы, как правило, поддерживали связь посредством Nightlight Christian Adoptions, однако затем, до рождения ребенка, многие практиковали прямые контакты. В ходе встреч доноры и реципиенты, согласно интервью, обменивались личной информацией, в частности фото- и видеоматериалами, подарками, аккаунтами в социальных сетях. Большинство участников также сообщили о готовности продолжить и продолжали совместное общение после родов, а доноры знакомились с ребенком.
В результате стороны формировали новые социальные связи, причем в ряде случаев участие в регулярных контактах (с интервалом в два-шесть месяцев) - несмотря на удаленность проживания - принимали и другие реципиенты донора. В целом подход программы опрошенные оценили положительно, отмечая пользу раскрытия информации для эмоционального состояния ребенка. К возможным отрицательным последствиям (респонденты о подобных инцидентах не сообщили) авторы отнесли конфронтацию сторон на предмет стиля воспитания реципиентами: юрисдикция США, как и иные, не закрепляет за донором права на вмешательство в жизнь ребенка. Один из доноров при этом подчеркнул: «Сторонам нужно помнить, что это крайне необычная ситуация, и остерегаться нарушения границ».
Подробности исследования представлены в журнале Human Reproduction.
