3 года «Черного Тюльпана»: дорогами смерти и надежды
Второго сентября исполняется 3 года Гуманитарной миссии «Черный Тюльпан», которую с честью выполняют волонтеры-поисковики Всеукраинской общественной организации «Союз «Народная Память» и их многочисленные товарищи.
За более чем 1000 дней уникальной и страшной работы 82 волонтера проехали более 15 тыс. километров, обследовали более 105 локаций (некоторые многократно) - среди которых Донецкий Аэропорт, г. Славянск, г. Дебальцево, Саур-Могила, «Иловайский котел» (Екатериновка, Грабовое, Мариновка, Петровское и др.), г. Углегорск, г. Шахтерск, г. Северодонецк, и многие другие - фактически все наиболее горячие точки войны на Донбассе 2014-2016 гг.. Страшным результатом этой работы стали обнаруженные останки как минимум 827 погибших - украинских военнослужащих, гражданских лиц, комбатантов «ДЛНР», которые были найдены, транспортированы и переданы компетентным органам, родным и близким.
Если мы говорим о начале деятельности «Черного Тюльпана», то следует понимать, что наша Миссия возникла не на пустом месте, а наших волонтеров мы набирали не среди аматоров или по объявлениям в газете. «Черный Тюльпан» изначально строился на базе ведущей поисковой организации Украины «Союза «Народная Память», объединяющей 22 общественные поисковые организации с 21-го региона Украины. Подавляющее большинство наших волонтеров, перед тем, как прийти в «Черный Тюльпан», приобрели многолетний опыт поисковой деятельности в составе «Союза». Ведь до войны на Донбассе организация работала исключительно в правовом поле и занималась вопросами поиска и перезахоронения погибших воинов Первой и Второй Мировых войн, жертв политических репрессий и гражданских конфликтов, восстановлением военно-мемориальных объектов и патриотическим воспитанием молодежи. Некоторые основатели организации работали в этой сфере еще с - 70хх гг. прошлого века.
На этом поприще ВОО «Союз «Народная Память» провела и приняла участие в поисковых экспедициях, из которых - международные, а - межрегиональные. За пять последних лет членами организации было найдено и эксгумировано 5187 солдат и офицеров Красной Армии и 1 530 солдат других армий, погибших в годы Мировых войн, 1966 жертв политических репрессий, 738 гражданских лиц, 4 участников национально-освободительной борьбы. Установлены имена 902 военнослужащих, уведомлены 90 семей. Музеям было передано 24 783 экспонатов и артефактов, а ГСЧС - 52658 взрывоопасных предметов. Отремонтировано более 80 памятников, мемориалов и мест захоронения.
Именно поэтому в нашем случае «волонтер» равносилен понятию «профессионал», а не «аматор».
Мы знали, что неумолимое время дает нам все меньше шансов установить имена героев. И чем больше в полях Донбасса пролежат тела погибших, тем больше будет безымянных могил и семей, которые не смогут поклониться праху близких. Поэтому тогда, 3 года назад, перед нами не стоял выбор - проводить ли очередную экспедицию по Второй Мировой или ехать «гасить пожар» нынешний.
Первый выезд нашей группы волонтеров состоялась в первые дни после Иловайской трагедии. Началась она благодаря нашему длительному и плодотворному сотрудничеству с украинскими музеями. 1 сентября именно через Национальный военно-исторический музей с нами связались представители Министерства обороны Украины (отдела военно-гражданского сотрудничества).
2 сентября мы уже были в зоне АТО на неподконтрольной территории. А уже 3-го сентября увидели изуродованную недавними боевыми действиями Саур-Могилу. Кое-где еще дымилась сожженная градами техника. Возле нее еще не остыли лужи метала от расплавленных двигателей. Нужно было заглянуть в каждую «мертвую железную коробку», и если была на то необходимость - извлечь полусгоревшие останки погибшего экипажа. После Саурки выдвинулись ближе к Иловайску. Ведь после «котла» много погибших украинских военнослужащих остались лежать на дорогах, в сгоревшей технике и просто на полях, а представители «ДНР» отказывались пропускать военных и дали допуск только гражданской миссии.
Наша работа в зоне АТО начиналась со сбора тел погибших на месте расстрелянных отступающих колонн. Далее мы стали обследовать прилежащие засеянные и сгоревшие поля, посадки, овраги.
Всего за сентябрь-октябрь 2014-го, преимущественно в районе Иловайска, мы нашли150 тел погибших украинских военных. Они пролежали недели в степи под солнцем. Они снятся нашим ребятам до сих пор...
Трудно было держаться не только физически, но и морально, чтобы попросту не сойти с ума от увиденного. Поисковикам приходилось учиться абстрагироваться от всего, переключаться на что-то, «на автомате» выполняя свою работу. Иначе никак - иначе слетели бы «с катушек». У большинства, в мозгу горела фраза «если не я - то кто».
Одно дело, когда находишь останки солдата, пролежавшего в земле 70 с лишним лет. Другое - когда ты находишь тело человека, буквально еще вчера ходившего по земле, как и ты...
Тут вспоминаются мне часы на руке грузного понтонера, которые безучасно отсчитывали время после его недавней смерти. Сгоревшая машина погибшего стояла неподалеку. Я все надеюсь, что ее номер, сфотогравированный нами, помог вернуть имя погибшему...
Дальше мы прошли большинство мест боев 2014-2015 гг.
При каждом выезде за «нулевку» волонтеры «Тюльпана» рисковали жизнями. Оставляли свои семьи и ехали, понимая важность миссии, понимая опасность своей работы. Они должны вернуть тела погибших солдат домой, вернуть их родным - всем пролившим слезы сестрам, женам, матерям... И точка.
Мы неоднократно попадали под обстрелы, сталкивались с агрессивным и враждебным поведением людей с оружием на той стороне. Но Бог миловал. К сожалению, не всегда нас понимали наши военные кураторы из миссии «Эвакуация 200». Они не чувствовали запаха изгнивших тел, не рисковали быть разорванными на куски, наткнувшись на «чужую» или «свою» растяжку. Не вставали с раскладушки через три часа сна на очередной выезд после предыдущего. Может быть, поэтому они и решили, что добрые слова о нас в прессе всего лишь незаслуженный пиар.
Хотя в целом наша деятельность происходила при содействии и помощи «на земле» офицеров управления гражданско-военного сотрудничества Вооруженных сил Украины, которые вели переговоры с «той» стороной, организовывали «коридоры» для проезда, когда могли - помогали решать материально-технические проблемы. Выполнение нашей задачи было бы невозможно без их помощи. Жаль только, что сидящим в Киеве эти проблемы не казались такими уж значимыми.
Тогда, в самые тяжелые осенние дни 2014 года, когда перемирия еще не было, и по всей линии фронта шли ожесточенные бои, мы, по сути, были единственной организацией, осуществляющей поиск и вывоз тел погибших украинских военных. Работали еще несколько групп волонтеров, но никто из них не действовал системно и последовательно, практически никто из них не соблюдал стандарты МККК, что, в дальнейшем, значительно могло осложнить идентификацию тел.
Эмоциональные и физические нагрузки для наших волонтеров не прошли без следа - один из них умер, у второго 36-летнего парня случился инфаркт. А большинство - нуждалось в качественной психологической реабилитации. Но никто из них до сих пор не получил статуса участников боевых действий. Почему? Потому что мы ни в кого не стреляли??
Мы, как представители украинской стороны, часто сталкивались с негативным отношением «комбатантов ДНР» и местных жителей на «той» стороне. Однако мы всегда позиционировались как нейтральная сторона, выполняющая исключительно гуманитарную миссию. Так что со временем к нам привыкли, и конфликтов стало меньше, особенно после того, как, по поручению официальных украинских органов, мы выполняли и «обратные» рейсы. А сами мы не видели разницу между «своими» и «их» погибшими. Была разница лишь в городах, куда везли - в Днепр или Донецк.
Удивляла «апатия» украинского правительства в вопросах поиска и эвакуации тел погибших. Мы неоднократно обращались в Администрацию Президента, Министерство обороны, к депутатам и в другие инстанции по поводу введения в правовое поле нашей деятельности и обеспечения материальными ресурсами. Проводились совещания, встречи, говорились слова поддержки, а реальная поддержка отсутствовала.
Проблемы, традиционные для Украины: нет поддержки государства, нет денег. В частности, не хватало средств на обеспечение повседневной работы волонтеров в поле: на топливо, провиант, снаряжение, расходные материалы, ремонт транспорта и т. п.
Временами приходилось одалживать и работать на голодном пайке.
А статус так и не был урегулирован. Очень часто взаимодействие с нами осуществлялось в форме устных приказов от курирующих нас офицеров.
В критический момент нам подставило плечо правительство Швейцарии, выделив небольшой грант на продолжение работ, и Международный Комитет Красного Креста, помогший снаряжением (средствами защиты и мешками для тел) и методической помощью (тренинги и семинары по повышению квалификации волонтеров и выполнению поисковых и эксгумационных работ в соответствии с мировыми стандартами). Наши международные партнеры, казалось, были более обеспокоены поиском погибших жертв конфликта, нежели те, кто обязан этим заниматься.
Выражаю огромную благодарность Посольству Швейцарии в Украине и Международному Комитету Красного Креста. Без их помощи многократно усложнилась бы наша работа. А семьи еще многих сотен погибших оставались бы в неведенье и до сих пор оббивали пороги министерств и ведомств.
Хочется поблагодарить и ту страховую компанию, которая, пожелав остаться неназванной, страховала наших волонтеров в такой явно невыгодной для себя ситуации.
Осенью 2016 года Управление военно-гражданского сотрудничества Минобороны поблагодарило нас за «скромную помощь». А также известило, что в дальнейшем не нуждается в нашем участии в поиске и эвакуации «Груза 200».
Наконец, в государственном бюджете появилась соответствующая строка и миллионный тендер на поиск, эксгумацию и эвакуацию воинов погибших в АТО выиграла некая фирма, ранее занимавшаяся «торговлей лакокрасочными изделиями».
Но так уж у нас сложилось исторически, пропасть между Государством и Обществом способны переступить только волонтеры - социальные фанатики. А война, в принципе, грязная и неблагодарная вещь - военным всегда есть что скрывать, и в такой ситуации конечно удобнее иметь дело с людьми, слушающими приказы, а не голос своего сердца и совести.
Правда, большинство погибших уже, скорее всего, найдены, и сегодня, по нашим оценкам пропавшими безвести (и скорее всего погибшими) стоит считать несколько сотен человек. За 2017-й год нами найдено только 22 погибших, но на сегодня у нас нет возможности попасть на «ту» территорию. Тупик в Минских переговорах означает и тупик в поиске погибших.
Но дело в том, что это только часть работы. С точки зрения права, истории и будущего мы также накопили огромный массив эксклюзивной и важной информации. Ведь каждый выезд и обследование - это и фото-, видеосъемка, профессиональный протокол обследования по методологии Международного Комитета Красного Креста.
Во время нашей деятельности мы собрали и задокументировали колоссальный объем материалов с мест боев у Саур-Могилы, Иловайска и т. д. Опыт подсказывал, что места боев очень быстро зарастут травой, технику порежут на металлолом. Пройдет несколько лет и мало что будет указывать о проходивших там боях. В то же время собранный нами материал крайне важен как для поиска пропавших без вести, так и для выяснения обстоятельств случившейся трагедии. Мы неоднократно обращались к депутатской комиссии по расследованию Иловайска, заместителю министра обороны Гусеву, другим органам - с предложениями проанализировать собранную нами информацию, организацию системного сотрудничества. Везде реакция была одна и та же - индифферентность, вежливый отказ. С 2014 года ни одна правительственная инстанция даже не приняла наши материалы - не говоря уже об их изучении. Изредка, те или иные следователи правоохранительных органов обращаются к нам едва ли не в частном порядке по эту информацию в рамках своих расследований.
В очередную годовщину Иловайска Генеральной прокуратурой Украины было выпущено очередное расследование этой трагедии. Стоит ли говорить, что без наших уникальных материалов, собранных нами непосредственно на поле боя, сразу после его окончания, ни одно расследование не может быть окончательным и полным?
В завершении хочется выразить надежду на изменение в подходе государства к решению проблемы поиска и эвакуации тел украинских воинов. Конечно, мертвецы не голосуют, ими вроде как можно не заниматься, однако раз отдав приказ этим людям защищать Украину, государство до самого конца, до предания их тел земле, в ответе за них, за их родных и близких. Так и только так, заботой даже о мертвых своих защитниках, государство может продемонстрировать реальное, а не виртуальное отношение к своим защитникам.
К сожалению, в нашей стране через 3 года после начала войны так и не создан специализированный профессиональный государственный орган координирующий поиски погибших и безвести пропавших государственными и общественными организациями, как того требовала Резолюция ПАСЕ от 25.06.2015 года.
Утвержденная общим приказом Министерства обороны, Минюста, МОЗа и СБУ «Инструкция по поиску и транспортировке тел (останков) погибших, умерших (пропавших безвести) во время проведения антитеррористической операции на территории Луганской и Донецкой областей» нуждается в кардинальной доработке и, к огромному сожалению, готовилась без участия тех, кто непосредственно занимался этим на и за линией фронта. Депутатский законопроект о розыске безвести пропавших также не решет стоящих перед государством, поисковиками, родственниками и близкими задач.
Так наша страна и живет. В условиях внешней и внутренней войны. При том, если на Донбассе ситуация стабилизировалась, то внутреннюю войну с коррупционерами и политиканами гражданское общество, частью которого является и поисковое движение, мы к сожалению пока проигрываем. Идем по дорогам смерти и надежды от трагической годовщине к пиаргодовщине, от выборов до выборов, теряя параллельно не только лучших представителей своего народа, но и доверие к самой власти в целом.
Ярослав Жилкин
Руководитель Гуманитарной Миссии «Черный Тюльпан»
