Немецкий карнавалист и гробовщик - о правилах жизни (и смерти)
Этот человек - больше, чем владелец похоронного бюро. И больше, чем президент кельнского карнавала. Оба эти дела он сочетает так, как будто ничего естественнее быть не может. Интервью DW.
Кристоф Куккелькорн (Christoph Kuckelkorn) иногда переодевается по пять раз в день - из карнавального костюма в траурный и обратно. Он владелец похоронного бюро в пятом поколении и редкий специалист по бальзамированию тел. Он же 12 лет возглавлял карнавальное шествие в Кельне - крупнейший городской праздник, на котором собираются более миллиона человек. Куккелькорн отвечал и за развлечения, и за творчество, и за логистику. Это общественная работа, за которую не платят денег.
В этом году 53-летний Куккелькорн впервые не пойдет во главе шествия - теперь он президент карнавала и отвечает за его общую направленность. Он хочет развлекать и объединять, показывать общественные недостатки и заставлять людей задуматься. Кристоф Куккелькорн устраивал карнавалы в школах, больницах, тюрьмах и хосписах. В эксклюзивном интервью DW он рассуждает о жизни и смерти.
DW: Как часто вас спрашивают о том, как вы совмещаете работу в похоронном бюро с карнавалом?
Кристоф Куккелькорн: Очень часто. Но я считаю своим долгом давать людям возможность задуматься - и для меня самого это тоже обогащение. Я использую карнавал для того, чтобы показать, насколько ценна жизнь, и мою работу, чтобы дать людям понять, как близки радость жизни и ее темные стороны. Мне хочется, чтобы у людей появилась эта осознанность, саморефлексия. Я хорошо себя чувствую в этой постоянной смене деятельности, я провожу почти каждый день осознанно, я благодарен за все, что у меня есть.
- В чем разница между вами и теми, кто задает этот вопрос?
- В том, что каждый день все начинается сначала, и я не могу об этом забыть. Я живу к квартире над своим похоронным бюро и слышу, как ночью привозят умершего. У меня круглосуточная работа, она не поддается планированию и она каждый раз показывает мне, насколько все ценно. Если вы проводите целый день с семьей, в которой умер ребенок, то потом сложно вернуться домой и злиться на своего ребенка, например, за плохие оценки в школе. Ведь это огромное счастье, что он просто есть и что его можно взять за руку.
- То есть разница в том, что другие люди смерти не видят? Или стараются не видеть?
- Да, но это зависит от культуры. Мы много работаем с людьми из Южной Европы и видим, насколько у них другое отношение к смерти. Там смерть дома, люди ставят гроб в гостиной, чтобы попрощаться с умершим, делают это немного более естественно - вокруг бегают дети, все разговаривают. В Германии было так же, но после Второй мировой войны мы, к сожалению, утратили эту культуру. Но нужно лично прощаться с умершими.
Однажды у меня была семья из Восточной Европы, которая открыла гроб и стала делать селфи с покойным. Это было стопроцентное принятие смерти, сначала мне это показалось странным, но потом я подумал, что как раз это - нормально. И понял, насколько ценно, что у людей может быть такой подход.
В Германии часто происходит так, что человек умирает, его привозят из больницы в похоронное бюро, кремируют, потом хоронят, и никто при этом не присутствует, даже если у него есть семья, она отстраняется. Это просто невозможно себе представить! Это просто как утилизация человека, о котором больше не вспоминают. Это бескультурно и в долгосрочной перспективе может создать проблемы для семей, которые так поступают. Если ситуация не принята, не осознана, то как ее можно осмыслить, пережить? Я выступаю за то, чтобы было взаимодействие, даже если это больно. Если в этот момент человек не испытает боли от потери, то когда он сможет допустить в свою жизнь эту эмоцию?
- У вас бывают моменты, когда вы больше не можете видеть смерть? Или когда вы говорите себе - я видел столько боли, что сегодня просто не могу пойти на карнавал?
- Я очень хорошо могу менять эти роли и оставлять свою эмоцию там, где она возникла. Иногда происходит скорее наоборот: когда весь вечер веселишься, а из-за какой-нибудь мелочи в памяти всплывают тяжелые события этого дня. Но и карнавал, и похороны - это эмоциональная деятельность и они очень похожи, если снизить их до организационного уровня. Похороны - это семейное торжество, оно должно быть тщательно распланировано. Люди очень напряжены и нельзя, чтобы что-то пошло не так.
В случае с карнавалом тоже нужно стопроцентное совершенство, важны драматургия и чувство того, каким должен быть обряд. Как владелец похоронного бюро я знаю, что нужно уметь обращаться с эмоциями - со своими и с чужими.
- Но чувства вы при этом испытываете разные?
- Да, но это просто минус один. На карнавальных мероприятиях в Кельне тоже есть песни, которые заставляют задуматься, напоминают о смерти. Люди поднимают бокалы за тех, кого уже нет с нами, некоторые плачут. А потом сразу включается другая песня - и все вскакивают со стульев и веселятся. Это можно сравнить с похоронным обрядом, который в своей основе - траурный акт. Но всегда хорошо, когда примерно в середине траурной церемонии кто-то начинает делиться веселыми воспоминаниями об умершем.
- В литературе есть теория, которая связывает карнавальную культуру, в частности, со смерью и воскрешением, обновлением. Что вы об этом думаете?
- Это легко заметить по кельнским песням, в которых жизнь и смерть всегда связаны и из них следует Carpe diem ("живи настоящим") - то, что человек делает все осознанно, в том числе осознанно веселится. Одновременно есть гипертрофированный элемент: в начале карнавала мы развешиваем по всему городу, например, в пивных, соломенные чучела. А в конце "передаем" им свои грехи, совершенные за время карнавала, проводим настоящую похоронную церемонию и сжигаем их, чтобы снова начать нормальную жизнь. Карнавал каждый год рождается заново и потом умирает - это очень важный символ.
- Вы хороните по 500-600 человек в год. К смерти можно привыкнуть?
- Смерть всегда рядом с жизнью, нужно просто хотеть ее увидеть. Когда вы идете по улице и проходите мимо больницы, по другую сторону стены умирают люди. Когда вы проходите мимо кладбища, там скорбят люди. Мы просто не смотрим в этом направлении, мы привыкли туда не смотреть. Но если вы с таким взглядом пройдетесь по городу, то поймете, что смерть везде. И если вы это примете, то сами внутренне обогатитесь. Я принял это, иначе у меня и не получилось бы работать. Если бы я отталкивал смерть от себя, это значило бы, что я выбрал неправильную профессию.
- То есть вы не боитесь смерти?
- Я не боюсь смерти, но боюсь умирания. Я знаю, что это может быть болезненно, долго, унизительно, я уже много раз это видел. Но самой смерти, мира, покоя и того, что будет после, я не боюсь, в этом мне помогает религия. Если думать о том, что ты восходишь к чему-то большему, то это успокаивает, и смерть не кажется мне чем-то ужасным, это просто следующая станция. Я к ней готов и даже испытываю некоторое любопытство.
- Что если это конечная станция и после смерти ничего нет?
- Смерть - это не конец. Моя первая жена умерла очень рано - в результате аварии, я потерял многих близких друзей. Но у меня всегда есть чувство того, что меня сопровождают. Например, после того, как погибла моя жена, а ее похоронами я занимался сам, я очень часто чувствовал, что она стоит позади меня, что она сопровождает меня и наших детей. Это такое чувство, которое испытываешь всем телом, - оно появляется, например, когда долго живешь с человеком: всегда чувствуешь, как человек, которого ты любишь, заходит в комнату, даже если ты его пока не видишь. У меня часто возникает это чувство и мне с ним очень хорошо.
- В своем похоронном бюро вы устраиваете чтения детективов, театральные постановки, концерты и дни открытых дверей, когда можно прийти и полежать в гробу, например. Зачем?
- Мне кажется важным, чтобы люди перестали бояться смерти, похоронного бюро. И я хочу, чтобы люди знали, что мы делаем. Человек так долго лежит в гробу, почему бы не попробовать заранее, каково это?
Но если серьезно: За этим всем стоит идея поставить человека перед тем, что его ждет, показать ему, насколько ценна жизнь и каждый день, что человек действительно должен наслаждаться ею. Благодаря своей профессии я точно знаю, что каждый день дается нам только один раз. Поэтому во мне такая жажда жизни, у меня часто меняются приоритеты и то, что сегодня важно, завтра может быть уже совсем неважным. Нужно жить одним днем, одним часом, одной минутой и оставаться верным себе. Каждый вечер я ложусь спать и не знаю, наступит ли завтрашний день.
