Священник, спасший двоих студентов после бойни в керченском колледже: Дворники хотели выбросить фото погибших в мусор, мы не дали

Крошечный храм Жен-мироносиц приютился практически напротив Керченского политехнического колледжа - того самого, который прославился на всю страну после кровавой бойни, учиненной одним из студентов. Настоятель здесь - отец Валентин, который сразу после взрыва бросился на помощь и вынес двоих студентов из буфета, где Владислав Росляков, тот самый студент, взорвал самодельную бомбу, пишет "КП-Крым".

- Я студентов вижу каждый день. Молодость - она всегда такая жизнеутверждающая. Встречаю девочку на костылях, ей удалили полностью стопу. И надо видеть, как она, когда опаздывает на занятия, на этих костылях скачет, падает, смеется, спешит. Для меня это (массовое убийство в колледже 17 октября 2018 года. - Ред.) такое событие трагическое... а они, молодые, может быть еще до конца не осознают... Девочка бежит на костылях и смеется.

Да, живым - нужно дальше жить, а за покойников мы молимся. У нас панихида каждый день. Мы это для себя делаем, не для показа. Просто молимся за упокой безвинно убиенных. Перечисляем все имена. Там и Руден (16-летний первокурсник Руден Джураев, учился на электрика. - Ред.). Многие спрашивают, почему, ведь он к православию не имеет никакого отношения. Но там - и отец Валентин многозначительно указывает наверх, - все знают.

- Стало ли у вас больше прихожан после трагедии? В колледже вот восстановили часовню.

- Приходят студенты. Первые полгода многие приходили. Задавали вопрос, на который очень трудно ответить: "За что?". Это цепь событий... как им это сказать?

Приходили родители. Одни благодарили Бога, что дети остались живы. Другие - просто плакали. Если мы хороним родителей, бабушку - это естественно. А детей... трудно найти слова утешения.

И сейчас приходят студенты. Но я бы не сказал, что они хотят поговорить. Молчат, ставят свечи и уходят.

- Вы часто вспоминаете эти события?

- Как только сирена в пожарной части рядом заработает - вспоминаю сразу. Иногда думаешь, было ли это на самом деле... или это кино? У меня, взрослого, был ступор. Такой взрыв - окна у нас открылись. А ко мне еще мама приехала, она уже старенькая, и говорит: "А что случилось? Война началась?". И побежали. Мы - туда, а дети - оттуда. Сначала подумали: техногенная какая-то катастрофа. А потом услышали выстрелы, крики. Вы можете себе представить: люди только что обедали, и тут... с булками в руках выбегали, окровавленные...

И тогда я для себя открыл такую вещь: есть в людях внутренний стержень нравственный. Я сам не мог быстро донести этих ребят двоих (которых вытащил из столовой после взрыва. - Ред.) до больницы, и когда я туда поехал, со мной поехал сосед-милиционер, тут рядом их отделение. Я не помню, как его зовут. Мы до этого даже не здоровались. Но вот настоящий русский мужик! Я таких людей просто уважаю. Помогли ребятам. И после этого тоже не здороваемся, вот почему-то он не хочет, и я не хочу. Но в трудную минуту мы просто запряглись - и все.

- Стали вы больше обращать внимания на потенциальную опасность, когда вам люди о чем-то рассказывают?

- Да, - отец Валентин чеканит ответ так, что не сомневаешься: взрыв в колледже однозначно научил оглядываться через плечо и всматриваться в глаза. - Это же инстинкт самосохранения. Произошло горе - начали креститься. Гром грянул - начали креститься.

- Гром грянул год назад. Люди в городе все еще крестятся?

- Нет, - грустно улыбается священник. - Забывают. Хотя и происходит переоценка мира такая внутри. Ко мне два месяца спустя после трагедии приехал ваш коллега из Москвы. Вот он пожил здесь и говорит: "А вы заметили, что город так и не понял, что произошло?". Частично я согласен с этой оценкой. Суета так затягивает.

- Как вы думаете, почему это все случилось? Что привело к такому?

- Это такой глобальный вопрос... Самое страшное в такой ситуации: вот я как бы ни при чем, а оказался при чем. Потому что у него там были какие-то духовные болезни.

Здесь москвичи из Следственного комитета месяц жили. И сюда к нам ходили, чай пили. Вот, уезжая, один из них сказал, что когда Рослякову сделали анализы после смерти, то у него адреналин был в норме. Я вот езжу на рыбалку и если поймаю большую рыбу - аж руки трясутся, адреналин зашкаливает! А тут после массового убийства - в норме... Страшное дело.

И это же вина всех нас. Да, какое-то было у него нарушение [психики], но он же не один такой, таких много! Вот у меня сын ходит в пятый класс, и я плотно втянулся в эти школьные проблемы обучения. Мне не нравится система. Я не говорю о предметах, я - об отношении. Ты должен быть первый - и все. А если ты второй- пиши пропало. А если я по физике пятый? или шестой? То, что произошло, - результат нашего такого вот отношения. Христос не говорил быть первым, он говорил - быть другом.

Я всегда говорю: будьте осторожны и в словах, и в делах. Словом можно так зацепить... Как говорил мой любимый преподаватель в Московской духовной семинарии, надо начинать с себя. Первый признак духовного выздоровления - посмотреть внутрь себя, что я такое.

Мне понравилось высказывание одного архимандрита: "Библию изучать в школе нельзя, зато ее очень можно изучать в тюрьме. Но не лучше ли в школе изучать, чтобы потом не изучать в колонии?". Но опять же, навязывать религию тоже нельзя.

- К слову, о религии. Как думаете, тот факт, что мама Рослякова ходила в секту к свидетелям Иеговы (организация запрещена в России как экстремистская. - Ред.), повлияло на него?

- Отчасти, возможно. Из социума его мама выдернула, и он не смог... Хотя знаете, вот мы его все сейчас рассматриваем под микроскопом. Но это на всех нас надо смотреть. Ложишься спать и думаешь: Слава Богу, хоть бы завтра не наделать грехов! Мир непрост.

Хотя знаете, я был поражен, что Керчь перенасыщена сектантскими организациями. Законным путем с ними не так просто бороться, очень грамотные люди, финансирование серьезное.

- А если бы Росляков принадлежал к лону православной церкви, эта ситуация могла бы произойти?

Отец Валентин задумывается на секунду, но в итоге безапелляционно заявляет:

- Могла. Я однажды приехал в Москву к своему другу, отцу Константину. У него приятель - богатейший человек. Мы сели вечерком поболтать, и он с радостью говорит, мол, строю второй коттедж для дочери, приехала бригада украинцев - хорошо построили, но вот маленький косячок - и я им даже половину не заплатил. И дальше идет беседа. Гость спрашивает: "Отец Константин, у меня вот икона мироточит, надо бы владыке показать". Я говорю: "Странное дело. Приехали люди, у которых семья, жены, дети. Построили тебе дом, ты им не заплатил. Зато ты с мироточивой иконой ходишь по Москве". Вот вам и православный человек. Так что мог Росляков принадлежать к православной церкви и такое же сделать.

Важно отношение, понимание собственного дома: не только квартиры, но города, страны. Вот, к примеру... Помните, здесь были букеты, портреты, цветы? - отец Валентин оборачивается и показывает через окно на место возле колледжа, где сразу после трагедии люди создали импровизированный мемориал с фотографиями жертв "стрелка", мягкими игрушками, лентами. - Позже приехала мусорная машина - и начали собирать все в бак. И фотографии.

- Портреты погибших преподавателей и студентов? В мусор?! - ушам не верю. Я видела этот мемориал, я сама зажигала там свечу год назад.

- Да, - со вздохом кивает батюшка. - Наши дежурные выбежали, сказали дворникам: "Вы что, что с ума посходили?!". Успели забрать все это: фотографии, подсвечники, лампадки. Понятно, цветы - они гниют, но даже если ты дворник, неужели ты живешь только для того, чтобы есть и пить, разве не понимаешь, что фотографии - отдельно, это святыня! Ваш коллега был прав: город так и не понял, что произошло.