Самосел из города-призрака Дмитрий Герасименко: Мы четверо суток наблюдали за тем, как на нас шла огненная лава. Это неописуемо страшно
Интервью
Бывший школьный учитель Дмитрий Герасименко, самосел из города-призрака Полесское в зоне отчуждения, рассказал УНИАН, как приходилось скидываться пожарным на бензин, как огонь «прибрался» на местных кладбищах, что может быть причиной стихии и почему стоит ждать ее возвращения.
Недавние пожары едва не уничтожили город-призрак Полесское в зоне отчуждения. Бывший райцентр находится на границе Киевской и Житомирской областей, его решили отселить через несколько лет после взрыва на ЧАЭС. Это город с богатой историей, здесь сохранились улицы, дома, руины бывших магазинов и ресторана, но находится он вдали от Припяти и не пользуется особой популярностью у туристов. Гибель города от пожара стала бы трагедией не только для историков и гидов - несколько раз в год сюда приезжают бывшие жители. Наведываются даже те, у кого от домов остались лишь камни.
В начале нулевых в родные края вернулись около десяти самоселов, но их становится все меньше. Школьный учитель Дмитрий Герасименко пережил несколько пожаров, которые должны были повторно погубить Полесское. Он рассказал УНИАН как пять лет назад скидывались пожарным на бензин, как стихия «прибралась» на кладбищах, об огненной лаве, которая угрожала городку во время недавних пожаров, а также о том, почему вернулся сам, и почему может вернуться огонь.
Как часто такие пожары случались в Полесском?
За последние пять лет это уже третий серьезный пожар, который мог уничтожить Полесское. У нас горит не так, как в живом селе. Одно дело, когда поля и огороды обработаны, дороги расчищены, другое - у нас. Огонь перекидывался с улицы на улицу. Поймать его было невозможно.
Мы четверо суток наблюдали за тем, как пожар шел к нам из Житомирской области. Видели дым, зарево. Потом пришло. И хорошо пришло. Тушили в одном месте - загоралось в другом. На нас шла огненная лава. Это был не просто пожар, который стелется по земле, когда горят листья, трава. Сухие стволы падают, раскаленные крыши трещат, разлетаются. Огонь занимается не от искры, от раскаленного шифера, который падает за твоей спиной. Верховой пожар, когда пылают деревья - неописуемо страшно. Это не поддается описанию.
В 2015-м приехали парни-спасатели с ранцами из Чернобыля, остановили пожар за три дома от нашего хуторка. До того нам (самоселам, - УНИАН) пришлось сброситься и купить сорок литров бензина для наших пожарных. Тогда нашу часть начали расформировывать, топлива им хватало только на то, чтобы до Полесского доехать. В этом году таких проблем не было. Парни работали так, что им некогда было присесть. Если бы не они, если бы не их командир Петр Киселев, нашего хуторка не осталось бы.
Во время пожара поднимался радиоактивный фон? Не страшно было облучиться?
Раз мы здесь живем, то не боимся. Мы уже давно все измерили и не один раз. Знаем, где не стоит ходить: у нас есть три точки, которые сильно фонят. Было опасно в соседнем лесу, но его уже нет, уничтожил огонь. Но, насколько я знаю, сильного превышения не было. Допустимо - до 0,30 мкЗв/час, а во время пожара поднималось до 0,40 мкЗв/час.
У нас в это время начинает зеленеть листва. Обычно едешь по улице - домов не видно. Сейчас вокруг руины. Я среди этих развалин живу, я к ним привык. Но есть места, где страшновато. Давит на психику. Если кто-то приедет впервые, будет жутко.
Как сильно пострадал город?
Городок у нас не молодой, были деревянные дома, они сгорели в порох. Кирпичные дома от жара еще сильней развалились.
На нашем хуторке обгорело все, спасли только пять наших жилищ, церковь, пожарную часть. Но пожар прошелся неравномерно. Есть места, которые он пощадил.
У нас два кладбища, на которые приезжают бывшие жители. На них не было верхового пожара, на одном только небольшая свалка и выгорела. Огонь вреда особого не сделал, листья сухие сожгло, старые ветхие лавочки обгорели. Мы между собой говорим: «Людей здесь не будет из-за карантина, так кто-то решил за них прибраться».
Пострадала братская могила на окраине. Там во время Второй мировой войны немцы закопали живьем евреев и коммунистов. На том месте года три назад кто-то рылся, после этого черепа лежали на земле. Потом это место накрыли чем-то типа тонкого бетонного саркофага. Но от пожара он провалился, и сейчас кости лежат на обгорелой земле.
Вас эвакуировали? Когда вы выехали и почему вернулись?
На Благовещенье (7 апреля, - УНИАН) позвонили пожарные: «Берите все необходимое, мы не можем остановить огонь. До вас 10 километров остается». Мы с женой выехали в Фастов, там у нас квартира. Через несколько дней пожар погасили, мы вернулись.
Я могу пробыть в другом городе, максимум, три-четыре дня. Тут я живу, а там - жду возвращения. Я не бросал Полесское, когда мы выехали из-за пожара. Я тут был. Я не знаю, как это объяснить. Словно я остался, а уехала моя физическая оболочка. Места не находил в Фастове. И постоянно отвечал на звонки бывших жителей: «Как там?».
Каждый год у нас паломничество местных. Уже нет сел, руины, а люди приезжают в родные места. И сколько у людей проблем из-за того, что нельзя прибраться на могилах без специального разрешения! Я не знаю, как и что тут охраняют. Постоянно ловят людей из соседних сел, которые металлолом у нас собирают. Но сколько человек на велосипеде или пешком вывезет? Двадцать кило? Это смешно, когда смотришь на снятый с крыш шифер, срезанные радиаторы, вытащенные печи. Тяжело об этом говорить. Да, без полиции никак, но вопросов много.
Полесское стало туристическим объектом? К вам приезжают экскурсии?
Привозили сюда экскурсии несколько раз в год. Обязательный пункт - зайти к нам, как в зоопарк. Сейчас в Полесском живет четыре человека. Мне - 64 года, сама старшая - бабушка, которой за 90. Сын к ней летом приезжает, а так она сама.
На нашем хуторке есть электричество, перед выборами провели. Вода - из колодца. Мы поставили антенну, есть интернет, можем смотреть телевизор. Но особо и не хочется, хватает дел по хозяйству.
А если бы вы были экскурсоводом? Что бы показывали?
Я бы показал, где у нас на пятачке диаметром 800 метров были две церкви, синагога и костел (и все уживались). Есть дом, где родился семикратный чемпион мира по шашкам Исер Куперман. Сохранилось начало подземного хода. Его хотели экскаватором разрыть, сокровища искали. Но там кладка кирпича с раствором, в который добавляли яйца. Ее не смогли разбить ковшом.
У нас городок еврейский и казацкий. После революции был бандитски край, на каждой улице была своя «самооборона». Много легенд ходит про клады, про золото. Приезжали к нам «черные археологи», расспрашивали: «Где жили евреи?». Но я не слышал, чтобы кто-то что-то нашел. Если бы хоть монету выкопали... У нас все вдоль и поперек траншеями перерыли.
Есть еще одно место, на которое я бы водил экскурсии. Между реками Уж и Грезля произошла битва литовцев и казаков с татарами, которые шли на Овруч. Последние победили, но их полегло столько, что они повернули назад. На месте битвы осталась братская могила, там поставили крест: сперва дубовый, потом каменный. Он уже врос в землю, но все еще стоит. Там место силы. Наши деды рассказывали, что туда ходили мамы с детьми. Когда не могли успокоить младенца, приносили его туда, молились, вместе ночевали.
Не так давно мы ходили туда с друзьями, путь длинный: вброд через реку, потом больше часа пешком. Но посидели там немного и такой прилив сил, такой душевный подъем... Сложно это пересказать, нужно ощутить.
Может ли пожар повториться? Что у вас говорят о его причинах?
Может. Вокруг нас сильно выгорело, из-за этого спокойней - гореть нечему. Но опасные «островки» есть. Тут хмель, виноград, малина - в рост человека, и все сухое. Ветер всю весну дует, дует, сушит все. Малейшей искры будет достаточно.
А горит рядом с нами каждую весну. Я не знаю из-за чего. Говорят, что вывозят лес и скрывают следы. Тут недалеко делали в лесу полосу. Все официально. Но в итоге вырезали деревьев столько, что двести полос сделать можно было. И сухостой никого не интересует, режут живой лес, а могут списывать его, как сгоревший. Не знаю, из-за такого у нас пожары или нет, но леса горят постоянно.
Влад Абрамов
