«Животный страх я не успела испытать»: Нелли Уварова о детстве в Грузии во время гражданской войны
Звезда сериала «Не родись красивой» Нелли Уварова стала героиней очередного выпуска ютюб-шоу «Скажи Гордеевой», в эфире которого рассказала о гражданской войне в Грузии и о переезде в Москву. Нелли жила с семьей в Тбилиси с 2 лет, но гражданская война и последовавшие за ней репрессии в отношении русскоязычного населения, вынудили ее родителей принять окончательное решение о переезде в Москву, когда дочери было 14 лет.
«Я помню ощущение безграничного запредельного счастья, бесконечного солнца, бесконечной любви. Ты в позиции ребенка - святой человек для всех. Не страшно было ничего. И вдруг в этот мир счастья врывается война, врываются совершенно другие картинки. Постоянно какие-то похоронные процессии. Вроде все хорошо, такой же прекрасный летний день, проходишь мимо какого-то дома, а там вой стоит. Прям вой. Когда женщины воют. Потом видишь портрет [покойного], потом видишь крышку гроба - стоит у подъезда. Выстрелы, перестрелки. Но все это все равно воспринималась сквозь призму какого-то приключения. Вот мы смотрели какие-то фильмы о войне, а теперь это происходит здесь и сейчаc. Животный страх я не успела испытать. Я только наблюдала его у взрослых. И меня это поражало: «Ой, такой взрослый дядя, а боится». Я понимала, что взрослые меняют маски. Но мы, дети, жили в прежнем режиме. Нам говорили, что если ты слышишь, что перестрелка где-то началась, то надо лечь, даже если ты дома, потому что шальные пули могут прилететь. Но мы жили в том районе, где это происходило нечасто. А вот в центре города летало только так. К этому очень быстро привыкаешь».
«Я все изменения видела по взрослым. Переговоры родителей, постоянно звучащий вопрос: «Что же делать?». Вечерами, когда дети вроде бы спят, родители садятся на кухне и начинают думать: а что завтра? А как дальше? Вот эти разговоры начали все плотнее и плотнее звучать. Притеснения начались, и людям с русской фамилией нельзя было занимать руководящие должности, а у меня родители были на руководящих должностях много-много лет. Они работали в одной организации, а потом их начали смещать. Моя мама была начальницей отдела труда и зарплаты на центральной трубной базе. Это была большая серьезная организация. Ей предложили заниматься тем же, но переименовать должность на более мелкую. И папе тоже подобный сценарий был предложен. Они оскорбились и уволились. В никуда. Потому что найти новую работу с русской фамилией было невозможно. Но мы гордые. Поэтому изыскивались любые возможности заработать. Тяжелые времена действительно. Я помню, когда мы ели толко каши. Рис, гречка, пшенка».
Из-за развала Советского Союза, семья Нелли оказалась в абсурдном положении людей без Родины. В Грузии они вдруг стали чужими, а в Москву приехали в статусе беженцев, не имеющих российского гражданства. «Когда живешь в стране несколько лет и вдруг резко становишься «не свой» - понять это невозможно. Я не могу понять, почему в многонациональной Грузии, где в моем классе были [дети] 16 различных национальностей, ты вдруг становишься неугодным. Абсурд какой-то. В основном меня дразнили малыши. Я помню, иду по улице, а какие-то малявки мне кричат: «руссо, руссо&33;» При этом, мои одноклассники как любили меня, так и любят. С одной стороны ничего не меняется, а с другой стороны такие вот микрочеловечки уже растут с этой идеей, что «руссо, руссо - это плохо». Но это прошло уже, слава богу.
А потом ты приезжаешь в Россию с фамилией Уварова, и наконец-то это перестало быть чем-то особенным, но ты при этом говоришь с дичайшим грузинским акцентом. И на тебя все оборачиваются и опять ты слышишь «понаехали». Ощущение, что ты там не свой, и здесь не свой. Тебе в принципе нет места, потому что у тебя мама армянка, папа русский, ты родилась в Литве, жила в Грузии и ты в принципе нигде не свой. Нужно было либо сразу с этим агрессивно справляться, либо забить и сказать: «по-моему, у вас проблемы, а у меня их нет, я везде своя». Я выбрала второй путь, потому что путь агрессии ни к чему хорошему не приведет».
«В Москву мы приехали в статусе беженцев. Мы не были гражданами своей страны. Мы уезжали из Тбилиси на машине. В школу меня не брали, потому что у меня не было ни регистрации, ни гражданства, все было в подвешенном состоянии. Мы обошли с мамой очень много школ, но везде нам говорили, что пока у нас документы не в порядке, меня не могут принять. В итоге я оказалась в школе, которая входила в пятерку лучших школ Москвы, потому что там директриса оказалась вменяемым человеком».
