Все говорили о 18 февраля, как сейчас о войне. Истории майдановцев 8 лет спустя

Майдан для Ивана Пишты начался 21 ноября. В то время он был преподавателем и пытался совместить и дежурство на главной площади столицы, и преподавание. Иногда с ночного Майдана шел прямо на работу. Говорит, случались разные истории, но одна из них ярко иллюстрирует этот период.

- Мы были дома. Ночью разбудил телефонный звонок, говорилось о том, что сейчас, скорее всего, будет штурм. Мы срочно собрались, вышли из дома. Шли долго пешком, и тут остановился Lexus, черный. Я был удивлен, потому что это был человек высокого статуса, может, депутат. Мужчина нас подвез к Михайловской площади, и мы как раз застали момент, когда набат бил... Я запомнил его слова: "Ничего не бойтесь. Правда на вашей стороне, все будет хорошо, эти слова врезались в память".

Иван Пишта хорошо помнит пожар в Доме профсоюзов. Это произошло в ночь с 18 на 19 января. Тогда в здании была и его жена, волонтер.

- Уже со сцены начали кричать, что Дом профсоюзов горит, я поворачиваю голову, вижу - из окон уже идет дым, видны языки пламени, в том кипише я бегу туда в поисках своей жены. Тогда в "профсоюзах" многое было: и кухня, и склады, и медпункт. Я стал ее искать. Но это был такой интересный момент на самом деле: как и сейчас - кто-то паникует, а кто-то исключительно конструктивно делает свою работу. Люди уже из окон вылезали, а на кухне еще бутерброды делали, я нашел свою жену, - говорит мужчина.

С тушением здания возникли проблемы.

- Мы вышли из Дома профсоюзов, подъехала пожарная машина. Одна машина приехала и уехала, потому что не было воды, другая машина очень "в натяжечку" это все делала. Некоторые люди застряли фактически на верхних этажах, не могли спуститься вниз. Мой знакомый Ярослав вылез из окна. Если помните на фасаде был огромный экран. Он по этому экрану спустился вниз на глазах у всего Майдана. Затем внизу его ловили. И не только он один, кого на простыню ловили, кто просто так прыгал, - рассказывает Иван Пишта.

Все говорили о 18 февраля, как сейчас о войне. Истории майдановцев 8 лет спустя / 4 фотографии

А момент расстрелов на Майдане Иван вспоминает с дрожью в голосе.

- Я был возле отеля Козацкий, и фактически напротив McDonald's, и там было большое количество убитых. Тогда, когда я пришел, было человек 10, они были прикрыты флагами... Мы тела грузили на пикап, и ребята уже отвозили в Михайловский собор. Но, к сожалению, мы их грузили, а их только больше становилось, - вспоминает Иван.

Читайте

Революция Достоинства: хронология самого кровавого дня, 20 февраля 2014

Николай Голиков из Калуша прибыл на Майдан в декабре. Сразу записался в Третью сотню. Уже после Майдана он пойдет добровольцем на войну и даже попадет в плен. А пока вспоминает, что было 18 февраля.

- Все говорили о 18-м числе, как сейчас о войне, что 18-го должно что-то произойти. И вот 18-го выстроились все и колоннами двинулись в Мариинский парк. Настроение было у всех нормальное. Все стояли спокойно, а вот человек 50 - неспокойно, и с их стороны начались какие-то провокации. Пошли в ход камни, брусчатка, все как всегда, я оттащил какую-то женщину... Дальше была суета, никто ничего не понимал, все бегут, все кричат. Я стал свидетелем картины, как 10 человек избивают обычного "вевешника" (боец внутренних войск, - Ред.), я начал его вытаскивать, - вспоминает участник революции.

По его словам, потом все отошли друг от друга метров 20 и просто стояли.

- Затем наступило затишье. Но в воздухе чувствовалось, что будто что-то случилось. После этого связь начала массово ложиться... И нас, значит, берут в кольцо. Первыми очень быстро шли "беркутовцы" со своим оружием, меня ранили в ногу резиновой пулей... Видите ли, они сначала шли от менее трагического к более трагическому, пробовали дубинками, гранатами людей задушить, а уж когда не получилось - пошли с оружием, - вспоминает Николай Голиков.

За три февральских дня с 18 по 20 число погибло больше всего майдановцев. 20 февраля среди расстрелянных был и 19-летний Устим Голоднюк. Позже Герой Украины. Посмертно. Мечтал быть военным, имел обостренное чувство справедливости, рассказывает участник Революции достоинства Владимир Голоднюк, отец Устима.

- Фактически, когда сын уехал, он даже не спросил разрешения. Он был студентом, учился. Студенческий такой максимализм. Он был очень возмущен, что не подписали ассоциацию, и 23 ноября все уехали на Майдан. И я узнал только интуитивно, почувствовал, позвонил. Я позвонил и говорю: "Сын, ты что, в Киеве?". Сердце что-то чувствовало. Говорю: "Езжай домой". Он ответил: "Папа, да у меня на завтра билет". Ребенок чувствовал совковость такую ​​в социуме, и, конечно, хотел в Европу, и это правильное решение. Полностью поддерживал в этом случае. Конечно, я очень переживал. Я тогда как раз позвонил друзьям студенческим, живущим в Киеве, и сделал скрин фотографии, чтобы показать, потому что они его лица не знали. Говорю, найдите его в Михайловском и отправьте домой, - вспоминает отец Устима Владимир Голоднюк.

На этот раз сына удалось вернуть.

- Дня три он побыл дома и снова уехал на Майдан. Я приезжал несколько раз на Майдан. Я тогда работал, был государственным служащим. Помню, что это было такое давление, никого не отпускали. Поэтому мы в выходные только могли. Под чужими фамилиями записывались, когда ехали автобусы. Я приезжал несколько раз к нему, помню, как он меня знакомил с друзьями, - рассказывает отец.

С 18 по 20 февраля развивалось все очень напряженно для всех и для них обоих.

- Это был ужасный день. Вы знаете, я увидел по телевидению 18-го эти события, которые происходили в Мариинском парке. Я знал, что он домой не поедет, и подсознательно думал, может, я поеду его заберу. Так мне чего-то верилось, что я его приеду и заберу. Но мы очень долго добирались, потому что уже стояли блокпосты. Нас задерживали, не понимали, это "титушки" или нет. А мы еще везли с собой держаки от топоров, думали, что мы будем обороняться ими или что. И нам еще погрузили по дороге несколько ящиков с бутылками для коктейлей Молотова. То есть мы знали, куда мы едем. Мы видели, что там происходит, - делится мужчина.

Читайте

День Достоинства и Свободы: как начинались Оранжевая революция и Евромайдан

О гибели своего сына Владимир узнал фактически из третьих рук.

- Мы встретились с Устимом в полночь - полпервого ночи напротив входа в КГГА. И это было наше последнее свидание. Он сразу сказал: "Папа, я тебя прошу, я никуда не поеду, и не начинай этот разговор". Я понял, что у меня нет выбора, я должен оставаться... Уже потом больше трубки он не брал... Какой-то такой сумбур был, но шли в наступление. И я тогда звонил, он уже трубки не брал. Ну, знаете, какое-то такое чувство было тревоги в душе, но я гнал от себя. Хотя видел, несли раненых. Но уже потом на видео я увидел, в то время, как мы носили мешки, Устима уже несли. Где-то около 11 часов, это уже через два часа после гибели, мне уже позвонили из дома и сказали: "Устим около тебя?". Я говорю, что нет. Говорят, ищи, потому что в новостях идет лента - погиб збаражанин. Там писали, что Устим Голоднюк... Тогда я понял, что Устима нет, - делится мужчина.

Ему довелось долго искать тело сына.

- Долго искали, правда... Тела относили и в КГГА, и к архангелу Михаилу, и в Михайловский, я кругом бегал - те простыни поднимал, покрывала, тяжело это все было. Опять же мне позвонили из Збаража, что он лежит в гостинице "Украина". И уже тогда силы покинули меня, отнялись ноги, не мог уже переставлять абсолютно, так друзья меня под руки..., - рассказывает Владимир Голоднюк.

С начала и до конца бок о бок со всеми митингующими были волонтеры, которые кормили, лечили, оперировали участников.

- Первый раз я пришла 21 ноября. Какая-то женщина пришла с маленьким термосом чая, а я подумала, что это можно масштабировать. Поскольку я была связана с ресторанным бизнесом, мы организовали доставку горячего чая. Мы привозили в больших термосах, чай заваривали в ведрах. Горячую воду нам давали рестораны - и крутые, и не крутые. Все откликались. Потом небезразличные люди стали привозить электрогенераторы. Мы в той палатке стояли с 14 декабря по 18-19 февраля, два месяца стояли здесь. А когда начались расстрелы, мы начали все поднимать наверх, потому что тех, кто выжил и приходил, их тоже нужно было согревать, поить, предоставлять первую медицинскую помощь. И тогда Михайловский вторично приютил майдановцев, - вспоминает тогда волонтер Оксана Хмелевская.

Революция достоинства изменила жизнь всех участников. Но никто из них ни о чем не жалеет. Даже отец Устима Голоднюка, глотая слезы, говорит, что все было не зря.

- Я много раз, миллионы, задавал себе этот вопрос, нет, не зря. Мне жаль, что это мой ребенок. Но не зря, потому что Украина меняется. Изменения происходят в головах людей, и это важно. Но жаль, что для того, чтобы люди поняли, они должны пережить какую-то трагедию. Поэтому Украина платит очень большую цену, и мне очень больно бывает, что есть люди, которые этого не понимают, - говорит Владимир Голоднюк.

Все говорили о 18 февраля, как сейчас о войне. Истории майдановцев 8 лет спустя / 7 фотографий

Его поддерживает и волонтер.

- Если взять глобально и посмотреть на эту точку кипения, которая произошла... Пузырьки вылетели из кастрюли, но это запустило очень много трансформаций, личностных, политических. Только нам хочется здесь и сейчас, а нужно время. Прежде всего, мне кажется, что больше свободы слова, - комментирует Оксана Хмелевская.

Такого мнения придерживается и Иван Пишта.

- Чтобы проиллюстрировать, что это не зря, могу привести много примеров даже за последние годы. Первый случай - это та же Россия, где буквально недавно появился пост в Facebook, что школьника заключили в тюрьму на пять лет, з то, что он взорвал здание ФСБ в игре компьютерной. Второй случай - Беларусь. 21 ноября, когда у нас была годовщина, я обратил внимание на такой момент: у Почтампа небольшая группа активистов вышла сюда, на нашу площадь со своими флагами. Белорусы протестуют в Украине, потому что они не могут этого сделать в Беларуси, понимаете? - подводит итог мужчина.

Lexus Депутаты Евромайдан Европа Лето Рестораны Школьники