Два приговора: Что мешает обмену Савченко на российских ГРУшников
После оглашения приговора российским спецназовцам Александрову и Ерофееву в Голосеевском районном суде в опустевший зал заседания пустили несколько камер и журналистов. Перед ГРУшниками в зал зашла адвокат Оксана Соколовская, которая защищала Ерофеева. Яркая и экспрессивная, она вновь заявила о невиновности своего подзащитного и сравнила процесс в Киеве над судом по делу Надежды Савченко.
"Правовая система на территории Российской Федерации и Украины одинаковая. И коль уж вынесли незаконный приговор, как это все озвучили в прессе "судилище над Надеждой Савченко" в России, это же судилище мы наблюдали сегодня над Александровым и Ерофеевым", - заявила адвокат. "Наши процессы одинаковы полностью, - повторил за ней Ерофеев. - Что там дали, что тут дали, не обратив внимания - виновные, не виновные. Не буду спорить, как было там. Кто-то может сказать, что отомстили за Савченко. Но вопрос в другом: а чем вы тогда отличаетесь от России?". Во время своего допроса он отметил деталь: и он, и Савченко настаивают, что приехали в зону АТО, написав рапорт об увольнении из вооруженных сил.
Прекрасно понимаю, почему сторона защиты настаивает на таком сравнении. Адвокат Савченко Илья Новиков вчера уверял, что ГРУшников решено менять только на украинскую военнослужащую и больше ни на кого и что для обмена Сенцова и Кольченко есть совсем другие люди. Новиков приехал в Киев, в том числе, переговорить с адвокатами Александрова и Ерофеева, чтобы они не подавали апелляцию, а сразу писали прошение о помиловании своих подзащитных. Савченко голодает, сведения о ее здоровье приходят все более тревожные. Вера Савченко, которая тоже пришла на оглашение приговора в Голосеевский суд, на вопрос, что заботит сейчас сестру, ответила: "Она очень хочет жить". Новиков переговорил с Валентином Рыбиным, а через пару часов адвокат Александрова очень резко и публично заявил, что предложение защитника Савченко неприемлемо. При этом не понимать того, что Савченко с ее голодовкой в СИЗО, по сути, вытаскивает Александрова и Ерофеева, адвокаты ГРУшников не могут. Вопрос в том, доживет ли до обмена Савченко, которая загнала своей голодовкой в угол двух президентов.
По украинским законам приговор ГРУшникам вступит в силу через месяц. У Савченко было десять дней, во время которых она все же сухую голодовку отменяла. Новиков приехал уговаривать киевских коллег не выжидать этот срок, а отказаться от апелляции и позволить начать процедуры по отправке Александрова и Ерофеева на Родину сразу после приговора. Адвокаты не согласились. В принципе, у них есть еще одна возможность ускорить процесс, если они подадут апелляцию, например, завтра, а суд, который явно тянуть не будет, рассмотрит ее сразу же. Судя по резкому ответу Рыбина, так делать они не намерены.
После посещения сестры в субботу Надежда Савченко согласилась на очередную капельницу. На ней она сумеет дотянуть до 20 апреля. Дальше нужно будет решать, что делать. Если она впадет в кому, ее начнут кормить насильно. По международным нормам, насильное кормление приравнивается к пыткам. В том, чтобы этого не случилось, по логике, заинтересованы все. В Украине вопрос к президенту, что он делает для возвращения Савченко, подогревается активной кампанией ее сестры и депутатов Тимошенко, и хотя ответ очевиден, от Порошенко продолжают требовать активности. Ну не войска же ему вводить, в самом деле.
Российская сторона после неудачного информационного вброса по поводу обмена Савченко на Виктора Бута, кажется, потеряла бы интерес к судьбе украинской военнослужащей, но заявления от Евросоюза, которые сопровождают любое движение вокруг Савченко, не дают успокоиться. В СИЗО не пускают иностранных врачей - заявление, здоровье ухудшается - новое заявление. Для Кремля, который живет в собственных реалиях, близких к самоощущению Северной Кореи, это лишь назойливость, но от нее проще избавиться, чем терпеть.
Получается, что обмен ГРУшников на Савченко (как бы юридически он ни был оформлен) - это очевидный и всех устраивающий вариант. Основной вопрос - сколько времени на это уйдет и как уговорить упрямую украинскую военнослужащую дожить до этого момента. И еще есть, кажется, вполне обоснованное опасение. Когда обмен все же произойдет, по всей видимости, в виде отправки для отбывания наказания по месту гражданства, перед Украиной встанет вопрос, каким образом отпустить свою героиню. Даже если украинский Минюст найдет юридическую лазейку, это даст России возможность объявить, что вторая сторона не соблюдает международных договоренностей, по которым, собственно, обмен и состоится. Как в таком случае поведет себя Кремль? Как это отразится на судьбе других политических заключенных украинцев? И вопрос здесь не в обидчивости российского руководства, которому вообще-то плевать на всех политзаключенных, а вопрос в том, что кроме "списка Сенцова", никаких серьезных санкций за них всех не следует. А в таком случае мотивация отпустить кого-то, кроме Савченко, будет быстро стремиться к нулю. Шесть фамилий, которые российский Минюст попросил вернуть в Россию, - это же совершенно технические фигуры, простите, незначительные в сравнении с крымским режиссером или тем более с Савченко. Собственно, эти фамилии даже не называются. Думаю, чтобы ни у кого не возникло вопроса: "А это вообще кто?". Эти шесть фамилий - имитация деятельности, информационный вброс в ответ на требование украинского Минюста передать Сенцова, Кольченко, Афанасьева и Солошенко.
Будем откровенны, судебный процесс в ростовском Донецке вплоть до оглашения приговора мало интересовал украинские СМИ. Были недели, когда ни одного украинского журналиста не было вообще. На оглашение приговора Александрову и Ерофееву приехали "Новая газета", Паша Каныгин, который вообще открыл эту тему для российского читателя, приехала "Открытая Россия", которая, по всей видимости, скоро будет запрещена и превратится в "закрытую". Работала Медиазона, которая писала онлайны с каждого заседания силами киевских коллег, московская редакция "Радио Свобода" и из всех камер - "Дождь". Вечером по Первому показали сюжет из суда, но то ли их оператор постеснялся надеть свою синюю накидочку, то ли российский канал решил не светиться вовсе и работал "под прикрытием". Приехать в Донецк для украинских СМИ значило несколько недель клянчить аккредитацию в российском МИД, несколько раз быть задержанными по дороге, если ехать на машине, ну и просто приехать в город, где, кажется, количество местного населения сравнилось с количеством силовиков в штатском. Для работы в Голосеевском суде не нужна была аккредитация МИД, не нужно было ехать на границу с Сомали, которое появилось в центре Европы, нужно было просто приехать, сделать пару звонков в пресс-центр судебной власти и снять тех, о ком на протяжении двух лет российское телевидение рассказывало, как о героях. Не конкретно, а в целом.
В России вообще не знают и не хотят знать о процессе над ГРУшниками. О них не показывают сюжеты в вечерних новостях, не припомню ни одной публичной акции с требованием отпустить "незаконно плененных бойцов русского мира". Ни под стенами украинского посольства, ни у стен Кремля. Когда с десяток человек из военной части под Моздоком, личный состав которой через Ростов перекинули под Донецк, положили треть, а после переформирования отправили вновь, отказались выполнить приказ, им "задним числом" внесли в личное дело несколько нарушений и уволили. Когда в Северо-Кавказском военном окружном суде шел процесс по делу Сенцова-Кольченко, эти уволенные пытались по суду восстановиться в армии. Это к тому, что России гораздо проще уволить и забыть, чем пытаться защитить. С ГРУшниками в Голосеевском суде то же самое: признать их военнослужащими невозможно, открыто поддерживать милиционера самопровозглашенной Тортуги тоже нельзя. Говорить о тех, кто воевал на Донбассе, по приказу или добровольно, в России не принято и попросту стыдно. Не потому стыдно, что они воевали, а из-за того, что, как и после всякой войны, оказались не нужны.
Последний вопрос, который журналисты успели задать ГРУшникам после оглашения приговора: "Что вы будете делать, когда вернетесь домой?". Ерофеев отвел взгляд и видимо вздохнул. Александров с усмешкой ответил: "Сначала нужно вернуться". "Вопрос неимоверный", - продолжил Ерофеев, помрачнел, и уточнять, вернется ли он в армию, не стал. В России их ждет ничего. Вряд ли их будут преследовать, они там никому не нужны, и прекрасно это понимают. Возможно, им посоветуют не очень распространяться перед журналистами, чем они занимались на Донбассе на самом деле, а возможно даже этого не скажут. Потому что ничего нового они рассказать не смогут, а, судя по тем российским СМИ, которые приехали на оглашение приговора, они интересны в России только "нацпредателям" и "пятой колонне".
Антон Наумлюк
