Жаркая весна 86-го, или Три дня рядом с «Оранжевым лесом»
Этот материал вышел в газете «Семь дней» 5 лет назад - в апреле 2012-го. Но его актуальность неподвластна годам. Сегодня, в день 30-летия аварии на Чернобыльской АЭС нелишним будет ознакомиться (а для уже читавших - перечитать заново) свидетельства очевидца тех событий.
Сейчас модно - за дело и без него, иногда же - почем зря! - ругать нынешнюю власть, да и то сказать: во многом она того и заслуживает, и прежде всего - за двойной стандарт (к себе, любимой, и к нам, простым гражданам страны) и за ложь.
Но, ругая власть, заодно ругают и Украину, и нашу независимость, и все, что с ней связано. А зря. Такой лжи, какой нас «кормили» во времена бывшего СССР и которую нам довелось пережить и, не побоюсь этого слова, в прямом смысле испытать на собственной шкуре, такой наглости, такого чудовищно-беспардонного хамства нынешней Украине и не снилось!
И еще: я более чем уверен, что будь тогда Украина самостоятельной, реально независимой страной, такой страшной катастрофы, какой стало народное горе по имени «Чернобыль», просто не было бы - не хватило бы ни наглости, ни сил, ни средств, ни головотяпства сотворить ее! Но обо всем - по порядку...
В гостях
Апрель 1986 года выдался на редкость теплым - весна была ранней. Природа благоухала, люди отходили от суровой зимы и дружно готовились к полевым работам. Жизнь била ключом. Но... Не так сталось, как мечталось - все перечеркнул зловещий взрыв на Чернобыльской АЭС.
25-го я получаю от тещи телеграмму: «Володька, приезжай на выходные, нужна твоя помощь» - это был условный сигнал: предстояло колоть кабана, а я всегда принимал в этом деле самое активное.
В общем, работы предстояло много, и работы трудной, чисто мужской. Посему, отработав смену, я после работы забираю с собой младшего сынишку Антона, беру все необходимые вещи, прихватываю складной велосипед «Аист» и вечерним дизель-поездом Чернигов - Янов отчаливаю в город атомщиков Припять, на ж/д станция Янов.
От Янова до села Копачи, где любимого внука уже ждет бабушка Катя, по отличной бетонке всего-то 7 км. Я накручиваю педали, на руле висят сумки, а сынишка гордо восседает на багажнике.
Кто тогда знал, что по этой автотрассе он едет в последний раз, что от мирной жизни до «военно-чернобыльской» осталось меньше пяти часов...
Тревога
Рано утром я с трудом раскрываю глаза (а сплю я крепко), чувствуя, как меня активно тормошат, и вижу заплаканную тещу: «Володенька, вставай, надо съездить в Припять, узнать, как там Петя - на атомной станции авария, всю ночь через село едут пожарные машины и армейские грузовики, автобусы с милицией!»
Петя - это Петр Беленок, ее старший сын, а мой шурин, он работал на Чернобыльской АЭС старшим инженером управления реактором 1-го энергоблока, сокращенно - СИУР-1. Собираюсь, надеваю защитного цвета штормовку и тем же «Аистом» выезжаю со двора на трассу.
Село уже не спит, гудит, тут и там стоят группки встревоженных людей - «Авария!». Но радио упорно молчит.
Выезжаю из села - и тут, на околице, первый слабый заслон - у речушки Родвина стоит в ряд шесть пожарных автолестниц, их экипажи курят, а меня, пропустив, лишь пожурили: «Там контроль!»
Еду, поеживаясь от утренней свежести и встречного легкого ветерка, а навстречу - ну точь-в-точь как беженцы в кадрах военной кинохроники! - идут люди: кто с утренних поездов Москва - Хмельницкий и Чернигов - Янов, кто с Припяти, учуяв недоброе.
Идут и несут в руках и на плечах сумки, рюкзаки и чемоданы, ведя за руки сонных детей, и кричат мне: «Поворачивай назад! Милиции нагнали невидимо, в город не пускают, но всех, кто хочет, пешком выпускают, транспорт не ходит, идем вот пешком в Чернобыль (город Чернобыль от города-спутника АЭС Припяти на расстоянии 19 км), там, говорят, транспорт действует».
Еду дальше - авось, повезет, я ведь здесь каждую тропинку знаю...
Информационный вакуум
При подъезде уже непосредственно к городу атомщиков, там, где дорога выводит на мост через ж/д пути и где она пересекается с дорогой от промзоны к станции Янов, я увидел милицейское оцепление и наскоро сооруженный полевой шлагбаум.
И что мне показалось странным, так это то, что все милиционеры, хотя и были одеты в серо-синие кители, но почему-то каждый с портупеей и в брюках-галифе, заправленных в парадные сапоги, в застегнутых на все пуговицы рубашках и в надвинутых на глаза фуражках с перекинутыми через подбородок ремешками.
А солнце уже поднялось и начинало пригревать. «Неспроста...» - подумалось мне, но мысль, промелькнув, так и погасла где-то в глубине сознания. Это только потом, много позже, я понял почему, а тогда мои мысли были заняты другим.
Здесь меня остановили и стали допытываться, мол, кто, откуда и зачем. И вот тут мне на выручку пришла армейская смекалка: я понял, что если скажу правду, мне повернут оглобли назад или же задержат для выяснения - и буду я здесь куковать долго, поэтому я сказал, что еду с дачи домой (то есть в Припять), и даже для верности назвал адрес шурина: ул. Спортивная, 2.
Меня и пропустили. Я ликовал: ура, я в Припяти и наконец-то увижу Петра! И вот тут я увидел сцену, которая и сейчас, по прошествии 26-ти лет с того памятного утра, стоит у меня перед глазами, как-будто это было буквально вчера.
Уже съезжая с автодорожного моста, я увидел впереди себя немолодую женщину в форме ГО (формирования Гражданской обороны), неспешно идущую рядом с автоцистерной и поливающую из шланга пенной водой покрытие моста, тротуар и перила, а в этой пене - бегающую в одних трусиках детвору...
Ведь никто никому ничего не сообщал, не рассказывал и не предупреждал! Как сейчас чувствуют себя эти мальчишки и девчонки?..
Но зато на каждом углу продавали невиданные тогда деликатесы: «колеса» всевозможных сыров (бери хоть два круга, хоть три!), печень трески в консервных банках, мармелад, несколько сортов вареных колбас и даже невиданная в свободной продаже сырокопченая колбаса! А уж о спиртном я вообще молчу.
И люди брали, не ведая и не зная наперед, что их ждет в самом ближайшем будущем. Многое из этого ассортимента разнообразных вкусностей так и осталось гнить в брошенных наспех холодильниках...
Конечно же, я нашел своего родственника, он уже не спал, хотя перед аварией только сменился со своего поста возле 1-го реактора. Ему уже позвонили, чтобы собирался на станцию.
Петр Беленок, как классный специалист с высшим специализированным образованием, и поведал мне страшную картину катастрофы и возможные ее последствия, дал правильные напутствия и ориентиры действия.
Мы попрощались, он начал одеваться на внеурочную вахту - это потом будут и бессонные ночи, и всевозможные внеурочно-урочные работы по ликвидации последствий аварии, и прозябание в страхолесском поселке «Белые пароходы» - судьба отпустила ему еще четыре года нечеловеческого напряжения, тяжелого и опасного труда и страданий от полученных доз радиации.
А я поехал давать «отбой» жене, которая со старшим сыном Тарасом должна была подъехать в этот день ближе к обеду. Но сделать это оказалось ой как непросто!
Сначала я рванул на переговорный пункт, но странное дело - заказы на междугородные разговоры принимали, но связи-то не было! Ее как обрезало - и никто не мог объяснить причины. То есть людей сознательно изолировали от мира, чтобы не дай бог, чтобы ни-ни, чтобы не просочилась бы правда о том, что здесь деется!
А по залам Припятского переговорного пункта мерно расхаживали по двое узнаваемые личности со стальным чекистским взором в глазах и мрачно взирали на окружающую мирскую суету...
Тогда, убедившись в тщетности моих попыток легально выйти на связь и задержать выезд из Чернигова своих близких, я не нашел иного выхода, как рвануть в горотдел милиции, благо он был почти рядом, и обратиться к начальнику с просьбой дать по спецсвязи возможность сказать жене три слова: «Никуда не выезжай!», либо пусть он сам скажет.
Пожилой усталый полковник внимательно меня выслушал и сказал: «Никто вам не поможет - запрещено! Нас тоже контролируют...» И добавил: «Езжайте на почту станции Янов, у них есть телеграфная связь с Киевом, хотя и она, думаю, под контролем».
Теперь, через 26 лет, как я ему благодарен за этот совет! Я так и сделал, тем более, что для моего «железного друга» и молодого организма полтора километра - не расстояние, и - о, ура! - из маленького пристанционного почтового отделения мне удалось отправить срочную телеграмму домой, с общими, нейтральными фразами, что, мол, ситуация изменилась, мы с Антошкой выезжаем на Киев, а они пусть никуда не едут, сидят дома и ждут нас.
И теперь мне кровь из носу нужно было пробраться в Копачи. По трассе это было бы намного проще - и быстрее, и удобнее, и я решил воспользоваться старым маршрутом. Но не тут-то было! На полевом КПП меня опять остановили и, невзирая на все увещевания и объяснения, на автотрассу не выпустили, а велели ехать в Припять.
Я сделал вид, что подчинился их требованиям, вернулся опять к Яновскому почтовому отделению, а видя, что эта часть леса (впоследствии его назвали «оранжевым лесом», поскольку основная масса выбросов из разрушенного реактора выпала именно на него, а тогда об этом никто не только не знал, но даже и не догадывался...) не оцеплена, и зная в нем почти каждую тропинку, я шмыгнул в него и въехал в село с противоположной, западной стороны.
Что было дальше? Конечно же, ни о какой свежине и речи уже быть не могло, все мгновенно переигралось. Успокоив плачущую тещу, я начал думать, как вернуться к жене и сыну.
Никакой регулярный транспорт не функционировал. До Чернобыля далековато, до Киева - еще дальше. Оставаться здесь тоже было не с руки - все было так зыбко и неопределенно...
И тут прошел по селу слух, что скоро автобусом будут везти на Киев уставший пожарный караул и что все-таки решили пустить на Чернигов дизель-поезд для самовывоза пассажиров и желающих покинуть город Припять и окрестные села.
Почти все село сбежалось посмотреть на этих героев, к тому же у многих были здесь родственники, друзья и знакомые. Надо было видеть за стеклами пробиравшегося сквозь толпу ЛАЗа лица этих смертельно уставших людей, хватанувших жуткую дозу радиации! Люди в толпе плакали, махали руками, а они как-то отрешенно на все это взирали...
Видимо, только они и чувствовали, предполагали, что эта их встреча с близкими людьми - последняя, сельчане же - и в кошмарном сне не могли подумать, что эти бойцы едут в небытие... Вечная вам память и слава, Герои Чернобыля!
Возвращение
Ну, а дальше были обычные сельские хлопоты. Рубка дров, мелкие огородные работы, подготовка к посадке картофеля и сборы домой. По трассе шли колонны войсковых грузовиков, обстановка была похожей на прифронтовую, в воздухе просто явственно ощущалась какая-то тревога.
Мы собрались, нагрузили на верного и выносливого «Аиста» сумки с вещами и домашней снедью и пешком по лесным тропкам опять же через этот «оранжевый лес» вышли на станцию Янов, где уже собрались толпы людей. По перронам станции расхаживали парные патрули милиции и парные же чекистов.
Проходя сквозь лес, я, как сугубо городской житель, не обратил сначала внимания, но мой тесть, житель сельский, подсказал: а ведь птицы-то не поют, вообще не слышно их! Только лес шумит под весенним ветром... Вот парадокс: люди не знают - не ведают, а птицы чувствуют - что-то в природе не так...
Эта вселенская беда отняла у меня четверых близких людей, рано ушедших из жизни, но пишу я все это не из чувства мести или злобы, а всего лишь для констатации горьких фактов, для правильного понимания того, что свершалось тогда, в далеком уже 86-м, и в назидание тем, кто придет после нас - чтобы берегли то, что имеем, чтобы хранили память о тех, кто в те страшные дни закрыл нас, ныне живущих.
P.S.
Жители Припяти и близлежащих сел не бросались, как храбрые пожарные, грудью на чрево рукотворного ядерного вулкана, не тушили пожары, не гребли, как солдатики срочной службы, совковыми лопатами разбросанные куски урана и графита, не бросали с вертолетов мешки со свинцом и другими химикатами в жерло разрушенного взрывом реактора.
Они просто работали, каждый на своем месте. А их 1-го мая еще и вывели на майскую демонстрацию... А уже 2-го мая их спешно, в экстренном порядке вывезли многокилометровой колонной автобусов в эвакуацию. Как оказалось, навсегда, хотя всех успокаивали и говорили, что временно, а на самом деле - банально врали...
