Кутюрье особой важности: последнее интервью Аззедина Алайя
«Кутюрье» - первая в Британии сольная выставка Аззедина Алайя, открывается в лондонском Музее дизайна 15 мая. 60 кутюрных образов для нее дизайнер успел выбрать лично, а в конце прошлого года, незадолго до своей смерти, дал последнее интервью редактору The Business of Fashion Тиму Бланксу.
За неделю до смерти в ноябре 2017 года Аззедин Алайя позвонил своей подруге Латифe, у которой в возрасте 95 лет недавно умер муж. «Аззедин, никто из нас не молодеет, - сказала тогда Латифа, - мы все скоро будем там». «Давайте как-нибудь без меня, - по словам друга семьи, рассказавшего мне эту историю, ответил Алайя. - У меня еще здесь полно дел». Хоть ему и исполнилось 82, вся жизнь дизайнера была настолько невероятной, что никому и в голову не могло прийти, что всего через пару дней его не станет.
Внезапная смерть сродни иронии судьбы. Всего за пару месяцев до этого меня спросили, у кого из мира моды я хотел бы взять интервью. «Алайя», - с ходу ответил я. И моя просьба была услышана. Со мной связались из британского Vogue с предложением написать статью об Аззедине и его многолетней дружбе с Наоми Кэмпбелл - они были настолько близки, что Наоми даже называла его «папá». Мне предстояло встретиться с ними дома у дизайнера в его парижской квартире на рю де Мусси. Здесь, на площади 1 300 кв. м, помещался весь его мир: квартира, ателье, шоурум и магазин. Здесь же Алайя открыл собственный отель всего на три номера, а также галерею. Но самое главное - мне выпал шанс заглянуть в святая святых, на кухню дизайнера.
Об этой кухне я был наслышан еще с конца 1980-х, когда только-только начал открывать для себя парижские показы: долгие обеды, поздние ужины, которыми он потчевал близких друзей и немногочисленных счастливчиков. Эти домашние посиделки приобрели почти мифический статус: сюда стекалась вся элита мира моды. Алайя в неизменной черной китайской хлопковой пижаме, вместе со своим поваром Сумаром, служившим у него долгие годы, орудовал кастрюлями и сковородками, колдуя над блюдами, судя по отзывам очевидцев, божественными в своей простоте. Связь между гостеприимной натурой Аззедина и невероятными нарядами, которые он создавал для клиентов, готовых ради него и в огонь, и в воду, была очевидна: чувственность, непреодолимое желание покорять, острое чувство наслаждения жизнью, которыми были пропитаны и его блюда, и его модели, - и стремление разделить все это с другими.
Это было частью его натуры. Если вам доводилось общаться с тунисцами, вы знаете, что гостеприимство у них в крови. Детство Аззедина прошло в Тунисе - его вырастила бабушка по материнской линии Манубия. Именно она научила его готовить. Семейное благополучие у них отождествлялось с едой. В тот июльский вечер в 1987 году, когда Наоми Кэмпбелл познакомилась с дизайнером, ее, 16-летнюю девчонку, только прибывшую в Париж, обокрали - вор забрал все: деньги, паспорт... Алайя накормил ее собственноручно приготовленным ужином. «Я весь вечер молчала, потому что не знала французского», - вспоминает она. За помощью в переводе они позвонили в Лондон ее маме. Аззедин пообещал Валери позаботиться о ее дочери. И обещание сдержал, даже когда Наоми противилась его попыткам пресечь ее подростковые выходки. «Я был вне себя, когда она сбегала по ночам в Les Bains Douches, прихватив одежду из магазина внизу, - ее комната как раз находилась над ним, - написал он мне. - И я отправлялся на поиски, чтобы вернуть ее домой».
После дня, проведенного с Аззедином и Наоми на съемках для Vogue, наше интервью с дизайнером, последнее в его жизни, продолжилось уже по электронной почте. Его давняя соратница и правая рука Каролин Фабр-Базен дала мне понять, что это наиболее удобный способ общения для него. Их общая с Наоми черта - нежелание следовать строгому графику. Алайя, как известно, устраивал показы, когда ему заблагорассудится. Годами его верные последователи - клиенты, журналисты, байеры - приезжали в Париж только ради него, причем без малейшей гарантии увидеть на подиуме что-то новое. Не раз он ограничивался, например, переработкой старых моделей для Barneys - своего крупнейшего магазина в Америке. Никто не жаловался.
Алайя всегда работал над эстетикой своих образов вдали от праздных взглядов толпы. Со своими клиентами всех возрастов, комплекций и размеров он выстраивал личные отношения. Так было всегда. Свое первое платье он сшил из твида в 15 лет для подруги. Оно было настолько тесным, что друзьям «приходилось сзади подсаживать ее в автобус». Однако его первое ателье в крошечной квартирке на рю де Бельшас в Париже помнит и длинные пальто мужских силуэтов, которые он шил для Греты Гарбо. Эти два, казалось бы, совершенно противоположных подхода и составляли сущность стиля Аззедина - бесконечное почтение и преклонение перед женственностью во всех ее проявлениях. В 70-х он оттачивал свое мастерство, создавая облегающие костюмы для девушек из кабаре Crazy Horse.
Мы снова на кухне. Гостей ждут два сервированных стола, уставленных многочисленными бутылками с вином и водой - и блюдами с едой, которую с аппетитом поглощают гости. В доме царит хаос, но по-семейному теплый. Племянник дизайнера Монтассор, уже 17 лет работающий с ним бок о бок, - душа компании. Во время съемки я наблюдаю за Наоми и Аззедином - у обоих в глазах лукавый огонек. «Я большой собственник, - позже напишет он мне в письме. - И Наоми тоже. И мне не чужда ревность. Потому что, когда любишь кого-то, без ревности не обойтись. Если не ревнуешь - значит, не любишь! А еще я уверен, что нельзя требовать от человека измениться. Мы должны уважать индивидуальность каждого. Иногда даже стоит самим меняться, чтобы лучше взаимодействовать с другими. Возможно, через наши различия мы сможем узнать что-то новое о самих себе».
Таким был краткий рассказ Алайя о себе, последнее из его публичных интервью. Те, кто знал дизайнера лучше всего, навсегда запомнят его как отзывчивого, неравнодушного, необычного человека. Таким он и останется в их воспоминаниях - корпящий ночи напролет в мастерской над новыми силуэтами под водку и музыку египетской певицы Умм Кульсум. И всегда готовый броситься на кухню, чтобы угостить друзей.
